Глава 6

После того как «Скаут» был разгружен, Индия обошла весь дом МакКрэев, комнату за комнатой. Вспоминая о холодной роскоши декора в доме Большой Барбары в Мобиле, она была удивлена домашними, но в то же время хорошо продуманными интерьерами этого здания. Люкер объяснил, что загородный дом был отремонтирован, когда они купили его в 1950 году, и, за исключением замены обивки, подушек и портьер, моментально гнивших в соленом воздухе, с тех пор его не трогали. По мнению Индии, не хватало всего-навсего ковров на деревянном полу, но Люкер сказал, что невозможно содержать ковры в чистоте, когда песок весь день гуляет по дому.

Все первые этажи в Бельдаме состояли из трех больших комнат: гостиной, которая тянулась вдоль одной стороны дома, а напротив нее — столовой в передней части и кухни в задней. Единственная ванная комната была оборудована в углу кухни. На втором этаже по углам расположились четыре спальни, каждая с двумя окнами и одной дверью, выходящей в центральный коридор. Узкая лестница вела на первый этаж, и еще более узкая — на третий. Верхняя часть каждого дома представляла собой тесную комнату с окнами с обеих сторон, которую всегда отводили для слуг.

Индии выделили спальню на втором этаже, с окнами на залив, а сбоку открывался захватывающий вид на губительную дюну, пожиравшую третий дом. В комнате находились железная двуспальная кровать с медными вставками, расписной туалетный столик, шифоньер, плетеный письменный стол и большой шкаф.

Пока Индия распаковывала вещи, в комнату вошел отец; он присел на край кровати и заправил пленку в свой «Никон».

— А ты какую комнату выбрал? — спросила Индия.

— Вон ту, — ответил Люкер, указывая на стену, которая была общей с соседней спальней в передней части дома. — Это моя комната с пятьдесят третьего года. Большая Барбара заселилась напротив меня.

— Итак, — сказал он, поднимая камеру и быстро делая пару снимков дочери, стоящей перед открытым чемоданом, — как тебе Бельдам?

— Очень нравится, — тихо сказала она, как бы намекая ему на то, что имеет в виду нечто большее.

— Я так и думал. Пусть даже это и край света.

Она кивнула.

— Знаешь, ты ведешь себя очень по-нью-йоркски, — продолжал отец.

— Почему это? — удивилась она.

— Первым делом распаковываешь вещи.

— С каких пор это стало исключительно нью-йоркским поведением? — защитилась она, замерев между чемоданом и комодом.

— Потому что когда ты закончишь, то захлопнешь его и засунешь под кровать — как видишь, чуланов в этих домах нет, — и скажешь себе: «Ну все, теперь можно заняться делом!»

Индия засмеялась.

— Все верно. Кажется, я думаю о Файер-Айленде.

— Да, — сказал Люкер, — но мы обычно проводим на острове два или три дня, — повернешь немного направо, и ты в тени. Одному богу известно, сколько мы проведем здесь. И, если ты не заметила, то я должен упомянуть, что здесь, в Бельдаме, не так уж и много развлечений.

— Тебе будет хуже, чем мне, — она пожала плечами, — по крайней мере, я недостаточно взрослая, чтобы изнывать от желания…

— Со мной все будет нормально, — ответил Люкер. — Я приезжал сюда всю свою жизнь, по крайней мере пока ты не родилась. Эта женщина — как Барбара ее называет — эта женщина и я приехали сюда однажды во время нашего медового месяца, и она возненавидела это место и сказала, что ноги ее здесь больше не будет. Мы задержались тут недолго, только и успели тебя зачать.

— Что? Ты думаешь, это случилось здесь?

Люкер пожал плечами.

— Мне так кажется. Само собой, мы с этой женщиной начали кувыркаться задолго до свадьбы, но она принимала таблетки. А в медовый месяц слезла с них — и мне не сказала, конечно же. А когда я узнал, мы здорово поругались и не занимались сексом примерно два месяца — так что по всем расчетам тогда было подходящее время для твоего зачатия.

— То есть ты говоришь, что я была ошибкой?

— Ну да, ты правда думаешь, что я хотел ребенка?..

— Но тогда это очень странно, — сказала Индия.

— Что именно?

— Что меня могли зачать здесь, и с тех пор я здесь впервые.

— Не думаю, что ты много об этом помнишь.

— Нет, — ответила Индия, — но это место не кажется мне совершенно чуждым.

— Когда твоя мать сказала, что ненавидит Бельдам, я думаю, что понял — с браком что-то не так. Но все же, так или иначе, с тех пор я сюда не ездил — так странно здесь находиться.

— Воспоминания нахлынули?

— Еще бы, — ответил он и махнул рукой в сторону окна. Индия, у которой были уже тысячи ее фотографий, сделанных отцом или его друзьями, без стеснения подчинилась и продемонстрировала позы и выражения лица, которые, как она знала, ему нравились.

— Но, — сказал он, возясь с экспозицией, — я просто хотел предупредить тебя, что развлекаться придется самой.

— Я знаю.

— А если станет совсем тошно, дай мне знать, и я подкину тебе таблетку.

Индия нахмурилась:

— Меня от них мутит.

— Я пошутил. Тебе здесь ничего не понадобится.

Волна громко разбилась о берег, и им пришлось перекрикивать шум. С залива подул ветер, и тонкие занавески нежно окутали Индию.

— Картины на стене — мои, — сказал Люкер. — Я рисовал, когда приезжал сюда. Раньше я думал, что стану художником.

— Отстойные картины, — беззлобно сказала Индия, — но ты хороший фотограф. Почему бы не снять их и не повесить твои снимки?

— Может, так и сделаю. Может, это даже станет проектом года, если я смогу набраться сил. Должен предупредить: Бельдам — место довольно вялое. Можно рассчитывать на два дела в день, одно из которых — встать с постели.

— Люкер, я смогу о себе позаботиться. Не беспокойся. Я привезла с собой то панно, которое хочу повесить дома над кроватью, и оно займет у меня вечность. Пока есть иголка и нитка, со мной все будет в порядке.

— Вот и отлично, — с облегчением сказал Люкер. — Обещаю, что не буду о тебе беспокоиться.

— Как долго мы здесь пробудем?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Зависит от обстоятельств. Не переживай.

— Не буду. А от каких обстоятельств?

— От Большой Барбары.

Индия кивнула — она поняла, что Люкер не хотел вдаваться в подробности, потому что этот вопрос еще не обсуждался. Распаковав вещи, Индия закрыла чемодан и задвинула его под кровать. Она села за туалетный столик, и Люкер сфотографировал ее отражение в зеркале.

— Встань у окна, — сказал Люкер спустя несколько секунд, — я хочу, чтобы на заднем плане был залив.

Вместо того чтобы подойти к окну, выходившему прямо на воду, она встала у другого окна и посмотрела на дом, находившийся в пятнадцати метрах от нее. Между двумя зданиями не было ничего, кроме квадрата нетронутого песка.

— Этот дом просто не дает мне покоя, — сказала Индия. — Кто им владеет? Он принадлежит Сэвиджам?

— Наверное… — нерешительно ответил Люкер.

— С ума сойти. В Бельдаме всего три дома, ты приезжаешь сюда тридцать лет подряд, но не знаешь, кому принадлежит третий дом?

— Нет.

Он фотографировал ее, быстро перемещаясь, чтобы захватить разные ракурсы, и, как показалось Индии, эти ракурсы не включали третий дом на заднем плане.

— Давай спустимся, — сказала Индия, — и посидим на улице. Я хочу, чтобы ты рассказал мне про Бельдам. Получается, ты практически держал это место от меня в секрете. Ты никогда не говорил, что здесь так замечательно!

Люкер кивнул, и через несколько минут они уселись на качели, висевшие под юго-восточным сводом веранды. Перед глазами был только залив, а если повернуться, то прямо позади виднелся дом Сэвиджей, но третий дом находился вне поля зрения за углом веранды. Индия хлопнула ладонями комара и спросила:

— Когда был построен Бельдам?

— Прапрадед Дофина построил все три дома в 1875 году. Один для себя и своей второй жены, другой для своей сестры с мужем, и третий для старшей дочери с мужем. И у всех были дети. Вероятно, он решил спроектировать однотипные дома, чтобы избежать споров о том, кому достался лучший — а может, просто хотел сэкономить. Ясное дело, в 1875 году здесь вряд ли можно было найти дешевые материалы и рабочую силу. Все нужно было доставлять на лодке из Мобила или, может быть, из Пенсаколы. Я бы и сам хотел побольше узнать о строительстве этих домов — это самое интересное. Может, Дофин знает, где хранятся записи — Сэвиджи никогда ни от чего не избавляются.

Люкер взглянул на дочь, чтобы убедиться, что ей все еще интересно. Она поняла и кивнула в знак поощрения.

— В любом случае, — продолжил он, — все три семьи проживали здесь с середины мая до середины сентября. Их было около двадцати человек, не считая слуг и гостей. Дело не в том, что летом здесь прохладнее, а в том, что в Мобиле было небезопасно. Многие умерли тогда от малярии. А дома перешли по наследству к другим Сэвиджам. Во время Великой депрессии два из них продали, этот дом и третий — хотя, по-моему, Сэвиджи сглупили, не оставив себе тот, что выходит на залив. Лоутон и Большая Барбара приобрели его в 1950 году у Хайтауэров, которые были должны им деньги, так что Лоутон принял дом в качестве оплаты. Мы начали приезжать каждый год и оставались с Большой Барбарой почти на все лето. Именно тогда Большая Барбара и Мэриэн Сэвидж стали такими хорошими друзьями. Они ожидали Ли и Мэри-Скот в одно и то же время. А мы: я, само собой, Дофин и еще Дарнли — играли вместе весь день. Мы с Дарнли ровесники.