— Индия гораздо взрослее, чем я была в ее возрасте, мама, — ответила Ли. — Не думаю, что тебе следует излишне о таком беспокоиться.

— Отец из Люкера просто ужасный, как по мне. Он самый гадкий человек в мире, кого угодно спроси.

— Это поэтому ты любишь его больше, чем меня? — спросила Ли.

Большая Барбара не ответила, а Индия засмеялась.

— Люкер не плохой, — ответила она.

Люкер появился с подносом с напитками. Первым делом он подошел к Индии.

— Смотри, Барбара, — сказал он, — смотри, как хорошо я ее выдрессировал. Что надо сказать, Индия?

Индия встала из-за стола, отвесила поклон и проговорила, давясь от смеха:

— Благодарю вас, отец, за то, что принесли мне бокал Пунт э Мес со льдом.

Индия снова села, но Большую Барбару это не убедило.

— Манеры у нее есть, но что насчет морали?

— О, — беспечно ответил Люкер, — у нас с ней нет никакой морали. Всего лишь парочка угрызений совести.

— Так и думала, — сказала Большая Барбара. — Из вас обоих ничего не выйдет.

Индия повернулась к бабушке.

— Мы отличаемся от тебя, — только и сказала она.

Большая Барбара покачала головой.

— Слышала ли ты когда-нибудь более правдивые слова, Ли?

— Нет, — сказала Ли, случайно пролив половину чая со льдом на свое черное платье. Покачав головой от собственной неуклюжести, она встала и пошла переодеваться. Когда она вернулась через несколько минут, Люкер снова занял свое место на диване; он игриво предложил ей вернуть его обратно.

— Ну что, — сказала Ли, садясь в кресло, стоящее перед всеми, — вы ведь до смерти хотите узнать тайну ножа, так?

— Ты знаешь?! — воскликнула Большая Барбара.

— Одесса рассказала мне на обратном пути в церковь.

— Как вышло, что Одесса знала, а ты нет? — спросил Люкер.

— Потому что это семейный секрет Сэвиджей и нет ничего, что Одесса не знала бы о Сэвиджах.

— Мэриэн Сэвидж мне все рассказывала, — возразила Большая Барбара, — но она никогда ни слова не проронила о втыкании ножей в мертвецов. Я бы такое запомнила.

— Давай поведай нам, — голос Люкера звучал нетерпеливо, несмотря на его расслабленную позу.

— Принеси мне выпить, Люкер, и я расскажу вам то, что услышала от Одессы. И когда вы всё узнаете, не смейте упоминать об этом при Дофине, понятно? Ему не нравилось это делать, он не хотел вонзать нож в грудь Мэриэн.

— Меня надо было попросить! — сказал Люкер.

В клетке закричал Нэйлз.

— Ненавижу эту птицу, — устало сказала Ли.

Люкер ушел за выпивкой, вернулся уже с Одессой.

— Ты хочешь убедиться, что она рассказывает все правильно? — спросил Люкер через плечо, и та кивнула.

Перебирая вверх-вниз костлявыми черными пальцами по стакану с чаем, Одесса уселась в дальнем углу стола, где Индия вплотную склонилась над блокнотом с миллиметровой бумагой.

Ли оглядела всех с серьезным выражением лица.

— Одесса, ты же прервешь меня, если я скажу что-нибудь неправильно, да?

— Да, мэм, разумеется, — ответила Одесса, закрепив сделку глотком чая.

— Что ж, — начала Ли, — мы все знаем, как давно Сэвиджи живут в Мобиле…

— С тех самых пор, как появился Мобил, — подхватила Большая Барбара. — Они были французами. Французы первые сюда пришли — после испанцев. Первоначально они звались Соваж. — Это маленькое отступление было сделано для Индии, которая закивала над своим альбомом.

— Так вот, примерно в то время — примерно двести пятьдесят лет назад — Мобилом управляли французы, и Сэвиджи уже тогда имели вес. Губернатором всей французской области был Сэвидж, и у него была дочь, не знаю ее имени, может, ты знаешь, Одесса?

Одесса покачала головой.

— Итак, эта дочь умерла при родах. Ребенок тоже умер, и их похоронили в семейном мавзолее. Не в этом, в котором мы сегодня хоронили Мэриэн, тот был до него, и его больше нет. В общем, на следующий год умер ее муж, и они снова открыли мавзолей.

Она сделала паузу.

— И вы знаете, что там нашли? — подсказала Одесса.

Никто не имел ни малейшего представления.

— Оказалось, что они похоронили эту девушку заживо, — сказала Ли. — Она очнулась в гробу, сдвинула крышку и кричала, и кричала, но никто не слышал, и она ссадила себе руки, пытаясь открыть дверь, но так и не смогла, а еще ей нечего было есть, так что она съела своего мертвого ребенка. А когда она ела ребенка, складывала его кости в углу и затем накрыла их его одеждой. А потом умерла от голода, вот что нашли, когда открыли мавзолей.

— Этого бы не случилось, если бы ее забальзамировали, — сказала Большая Барбара. — Часто люди чернеют за минуту на столе для бальзамирования, и это значит, что в них осталось немного жизни, но после того, как входит жидкость для бальзамирования, никто уже не просыпается. Кто бы ни был рядом, когда я умру, прошу, позаботьтесь о том, чтобы меня забальзамировали.

— Не думаю, что это конец истории, Барбара, — упрекнул ее Люкер за вмешательство.

— Ну, — сказала Большая Барбара в свою защиту, — история и так ужасающая, не знаю, что еще может случиться.

— Так вот, когда обнаружили мертвую женщину и кучку костей на полу мавзолея, все были так расстроены, что решили сделать все, чтобы в будущем такого не допустить. С тех пор на каждых похоронах глава семьи вонзает нож в сердце покойного, чтобы удостовериться, что тот точно умер. Они всегда проделывали это во время службы, чтобы все видели и больше не волновались, что мертвец очнется в мавзолее. Идея была не такая уж и плохая, если учесть, что в те времена, скорее всего, не знали о жидкости для бальзамирования.

Индия оторвалась от миллиметровки и внимательно слушала Ли. Однако ее карандаш увлеченно скользил по странице, и время от времени она смотрела вниз и как будто удивлялась картине, которая там вырисовывалась.

— С тех пор каждый, кто рождался в семье Сэвиджей, получал на крещение нож, и этот нож оставался с ним до конца жизни. После смерти этот нож вонзали в грудь, а затем клали ему в гроб.

— А потом это стало ритуалом, — сказал Люкер. — Я про то, что Дофин ведь не вонзил нож полностью, да? Он просто чуть-чуть ее надрезал.

— Правильно, — подтвердила Одесса, — но и это еще не все.

— Не могу поверить, что это не конец! — воскликнула Большая Барбара.

— Незадолго до Гражданской войны, — продолжила Ли, — жила-была девушка, которая вышла замуж за Сэвиджа, и у них родилось двое детей, девочки, а третий ребенок был бы мальчиком, но умер при рождении. И его мать умерла следом за ним. Их хоронили вместе в одном гробу, прямо как в первый раз.

— Они и в младенца нож воткнули? — спросила Индия. Ее карандаш выводил в блокноте штриховку, но хозяйка не обращала на него внимания.

— Да, — сказала Одесса.

— Да, — подтвердила Ли, — разумеется. Отец мальчика сначала воткнул нож в ребенка, а затем вытащил — должно быть, было ужасно даже осознавать, что это придется сделать. Церковь была полна, и отец вынул нож из маленького ребенка. Он плакал, но собрался, поднял кинжал высоко и опустил в грудь своей жены…

— И? — подтолкнул Люкер, когда она остановилась.

— И она с криком очнулась, — тихо сказала Ли. — Она очнулась от входящего в нее ножа. Кровь брызнула во все стороны, залила похоронные одежды, ребенка и мужа. Она схватила его за шею и притянула к себе в гроб, а затем гроб перевернулся, и все трое выкатились в проход. Она сжала руки у него на шее и так и умерла. Потом у них были настоящие похороны…

— А что случилось с мужем? — полюбопытствовала Индия.

— Женился второй раз, — сказала Ли. — Это был прапрадедушка Дофина, и именно он построил Бельдам.

Большая Барбара начала рыдать, не только под влиянием истории, но и из-за уходящего дня, выпитого скотча и растущего чувства потери. Люкер, заметивший это, в утешение разминал бедра матери ступнями ног.

— Так вот почему они теперь больше не втыкают нож до конца? — тихо спросил Люкер.

— Верно, — сказала Одесса.

— Они всего-навсего касаются груди острием — это символическая часть, — продолжила Ли. — Но мертвецу вкладывают нож в руки, и это уже не часть ритуала. Предполагается, что если кто-то очнется в гробу, то сможет убить себя ножом.

— А Мэриэн Сэвидж не забальзамировали? — спросил Люкер?

— Нет, — ответила Барбара, — Ботвелла не бальзамировали, и она сказала, что тоже не хочет.

— Что ж, — прагматично заметил Люкер, — если бы всех Сэвиджей просто бальзамировали, не пришлось бы беспокоиться о ноже.

— Ты теперь Сэвидж, — обратилась Индия к Ли. — А у тебя есть нож?

— Нет, — ответила Ли удивленно, потому что раньше об этом не думала. — У меня нет, я не знаю, что они сделают…

— Мэм, — сказала Одесса, — у вас есть нож.

Ли подняла голову.

— Правда? И где он, Одесса, я не знаю…

— Миз Сэвидж подарила его вам на свадьбу, но мистер Дофин не хотел, чтобы вы видели. Он спрятал его. Он знает, где искать, и я знаю, где искать. Могу показать вам, если хотите посмотреть.

Она направилась за ножом.

— Нет, — закричала Большая Барбара, — оставь это, Одесса.

Одесса села.

— Как-то жутко, — сказала Ли, чуть вздрогнув. — Я не знаю, я…