Фенелла улыбнулась — спокойно, но без теплоты. Так-так, значит, умник настроен на интеллектуальную игру… Если она согласится, то может и проиграть — соперник он сильный. Но в то же время Фенелла понимала, что перед ней пациент, больной, переживший нечто страшное.

— Джек, я очень рада, что вы пришли ко мне. Надеюсь, что смогу вам помочь, — сказала она. — Но только если вы позволите.

— То есть у перегоревшей лампочки нужно спросить разрешения, прежде чем поменять ее?

— Не понимаю, о чем вы, — нахмурившись, проговорила Фенелла.

Джек пожалел, что не прикусил вовремя язык.

— Старая шутка. Не обижайтесь. Просто все это немного странно для меня. Обычно я сижу на вашем месте и задаю вопросы.

— Знаю. — Фенелла положила папку на стол, опустив локти на круглые колени. — Джек, я просмотрела ваше дело и имею представление о том, что произошло и что вы чувствовали после. Но похоже, в последнее время кошмары стали больше вас беспокоить. Возможно, настолько сильно, что вы не можете держать это в себе. Я права?

Резко вскочив на ноги, Джек подошел к закрытому жалюзи окну, из которого открывался вид на маленький садик. Когда Джеку становилось не по себе, он всегда начинал ходить, будто ходьба задавала определенный ритм мыслям, приводя к правильным решениям.

— Полагаю, мне не нужно отвечать на этот вопрос. Вы и сами знаете, что правы… — сказал он, глядя на сад. — Ну не умею я говорить на такие темы! — Джек повернулся к Фенелле. — Честно признаться, я даже не знаю, с чего начать!

Глава 6

Южная Каролина

Гостиница «Гранд-стрэнд» сети «Дэйз инн»

10.00

Прямо с кладбища Паук направился в гостиницу «Гранд-стрэнд», в которой снимал номер. Гостиница находилась неподалеку от международного аэропорта Миртл.

После вскрытия могилы Паук совсем не мучился бессонницей. Напротив. Он устал, но был доволен, будто после многочасового секса. И, упав в кровать, крепко проспал до самого утра.

Проснувшись, он лежал, осматривая комнату, постепенно вспоминая, где находится. И кто, интересно, определил, что эта дыра заслуживает две звезды? Он бы не дал ни одной. За окном смеялись и кричали дети, плескавшиеся в бассейне. Неплохо было бы перекусить, выпить и поваляться еще в кровати. Но сейчас нельзя позволить себе подобную роскошь. Бежать! Бежать скорее отсюда! Вот о чем надо думать!

И хотя Паук был в тридцати милях от оскверненной могилы, он не чувствовал себя в безопасности. Ему нестерпимо хотелось остаться в городе, смешаться с толпой, послушать, как люди обсуждают случившееся на кладбище. Но нет, он должен скрыться. Полицейские уже, конечно, облазили все кладбище. Скоро об этом сообщат радио и телевидение.

Паук обычно вел себя очень осмотрительно. Следует уйти, и чем скорее, тем лучше. Незаметно, не вызывая ни малейшего подозрения.

Несмотря на все предосторожности, Паук понимал: всегда есть вероятность, что кто-нибудь его запомнит.

Он долго стоял под горячим душем. Потом взял белое банное полотенце и, насухо вытеревшись, обернул его вокруг талии.

Паук тяжело дышал, руки дрожали. Спустя столько лет, после стольких убийств у него все равно каждый раз на следующий день дрожат руки. Первый признак начинающейся паники, страха, что его поймают, который неизбежно охватывал Паука. Чем дальше он окажется от места преступления, тем быстрее пройдет паника. Так было всегда.

Почувствовав себя немного лучше, Паук вернулся в комнату, сел на кровать и начал щелкать пультом. Интересно, местные журналисты уже в курсе? По каналу ВТМА предупреждали о возможных тропических ураганах. По ВКС передавали о женщине, утонувшей у Салливан-Айленда. Паук переключился на ВСБД и тут же узнал на экране джорджтаунское кладбище. Через несколько секунд появился репортер-латиноамериканец и обратился к диктору в студии:

— Все жители Джорджтауна, живущие большой дружной семьей, потрясены случившимся сегодня актом вандализма, который многие называют не просто жутким злодеянием, а скорее чудовищным кощунством. Журналистов и операторов полиция, к сожалению, не пустила на кладбище, но даже с этого места — с обочины дороги, где я стою сейчас — можно увидеть оскверненную могилу. Есть предположение, что преступление — дело рук «черных вандалов» или психически больного, которого привлекают могилы умерших неестественной смертью. Местная полиция категорически отвергла версию о связи данного преступления с делом о блэк-риверском маньяке — серийном убийце, которого подозревают в убийстве Сары Элизабет Карни.

Новости и позабавили Паука, и вызвали раздражение.

Неужели журналисты повелись на эту чушь?! Им что, мозгов не хватает понять, что происходит на самом деле? Вряд ли полицейские так же тупы. Они-то, конечно, сразу сообразили, что к чему.

Паук лег мокрой головой на подушку. Рядом, на второй подушке, завернутый в полотенце лежал предмет его вожделения — череп Сары Карни. Паук повернулся на левый бок и нежно провел рукой по гладкой кости.

Не верится, что прошло уже двадцать лет… Двадцать лет с того момента, как он почувствовал ее последний предсмертный вздох и познал таинственное успокоение ее остывшего тела…

— Скоро нам придется уйти отсюда, Малышка, — нежно сказал он, целуя ее в лоб. — Поспи немножко. А потом мы должны идти. У нас с тобой еще столько дел!..

Тоскана

10.00

Джек во Флоренции, Зак в детском саду. Наконец Нэнси Кинг могла отдохнуть на тенистой террасе, потягивая первую чашечку капуччино за утро. На коленях лежало новое летнее меню Паоло. Прекрасно! Большинство ее любимых блюд остались в списке, включая классическую пасту из домашней лапши лингуине или тальятелле с удивительно простым томатным соусом. И как только итальянцам удается создавать вкуснейшие на свете блюда из пары ингредиентов?!

Отложив меню, Нэнси отпила кофе и залюбовалась залитой солнцем долиной. Тосканские холмы зелеными волнами разбивались о невидимую вдалеке прибрежную линию. На бесконечном зеленовато-голубом небе не было ни облачка. Только здесь Нэнси почувствовала, что возвращается к жизни отдохнувшей и уверенной впервые за многие годы. Правильно они сделали, выбрав Тоскану, чтобы начать все с нуля.

Джованна, официантка, накрывавшая свежие белоснежные скатерти к обеду, нарушила уединение Нэнси стуком каблучков по плитам во дворе и деревянному полу террасы.

— Scusi, signora, [Извините, синьора (ит.)] — обратилась Джованна к Нэнси. — Вас спрашивают на входе. Полиция.

У Нэнси перехватило дыхание. Быстро сунув босые ноги в сабо, она бросилась с прокаленной солнцем террасы в прохладу гостиницы. За доли секунды в голове пронеслись самые ужасные предположения.

«С Джеком удар? Маньяк ворвался в детский сад Зака в Пьенце? Зачем итальянская полиция явилась сюда без предупреждения?»

Нэнси думала, что увидит темноволосого небритого карабинера в форменных белых перчатках. Но рядом с администратором стояла красивая девушка в безупречно сшитом темно-сером деловом костюме.

— Buongiorno. Signora King? [Добрый день. Синьора Кинг? (ит.)] — спросила девушка.

— Si, [Да (ит.)] — помедлив, ответила Нэнси, сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Buono, sono Ispettore Orsetta Portinari. Ho bisogno… [Хорошо. Инспектор Орсетта Портинари. Мне нужно… (ит.)]

— По-английски. Прошу вас, говорите по-английски! — воскликнула Нэнси, не в силах скрывать страх.

— Простите. — Детектив легко перешла на английский язык. — Разрешите представиться — Орсетта Портинари. Мой босс, Массимо Альбонетти, направил меня к вам из Рима. Они с мистером Кингом когда-то работали вместе, и синьор Альбонетти хочет обратиться к нему за помощью.

Нэнси успокоилась.

— Значит, ничего страшного не произошло? С Джеком и сыном все в порядке?

— Простите, я не совсем понимаю. С сыном? — смущенно проговорила детектив.

Нэнси отбросила прядь волос с лица.

— Вы здесь не для того, чтобы сказать, что с мужем или с моим сыном Заком беда? С ними ведь ничего не случилось?

— Нет-нет, не беспокойтесь! С ними все нормально, — заверила ее Орсетта.

Нэнси опустила обе руки на черную регистрационную стойку из гранита и с облегчением вздохнула. Потом, заставив себя собраться, повернулась к детективу.

— Странно, я до сих пор думаю, что произошло что-то ужасное, когда приходит полиция! Хотя сама десять лет замужем за полицейским.

— Да уж, — согласилась Орсетта.

— Джека сейчас нет. Уехал на весь день. О чем вы с ним хотели поговорить?

По лицу Орсетты стало ясно, что она не собирается раскрывать перед Нэнси все карты.

— При всем уважении, миссис Кинг, вряд ли вам это интересно. Я лучше поговорю с вашим мужем напрямую.

Но Нэнси так просто не проведешь — не первый день замужем за полицейским. Они всегда уходят от ответов, если дело действительно серьезное, — ей ли это не знать! Нэнси подумала о статье в местной газете.

— Речь об убитой девушке?

Детектив нахмурилась.

— Мне нужно пообщаться с вашим мужем. Не подскажете его мобильный?

Нэнси сверкнула глазами. Похоже, итальянские копы ничуть не вежливее американских!

— Ничем не могу вам помочь. Муж больше не работает с полицией. Может, ему передать что-то на словах?

Орсетта резко покраснела.

— Вот моя визитка, — проговорила она, положив карточку на холодную стойку. — Это очень важно. Передайте мистеру Кингу, чтобы он позвонил мне сразу же, как только увидите его. — Она пристально посмотрела в глаза Нэнси и добавила: — Это не просьба, синьора, а приказ.

Нэнси не отвела взгляда.

Затем Орсетта мило улыбнулась, насколько это было возможно в сложившейся ситуации, элегантно развернулась на высоченных каблуках и вышла.

Глава 7

Флоренция

13.20

Доктор Элизабет Фенелла сказала Джеку, что ФБР оплачивает счет за ее консультацию, которая, кстати, не из дешевых. И добавила, что освободила время до вечера, поэтому они могут общаться столько, сколько захочет Джек.

Фенелле удалось разговорить его о детстве. Джек не переживал психологических травм, когда был ребенком: никаких потерь или потрясений. Его окружали любовь и поддержка полноценной семьи. Родители Джека познакомились еще подростками и прожили в счастливом браке больше тридцати лет, никогда не расставаясь друг с другом, пока пять лет назад отца не сбил насмерть водитель, скрывшийся с места происшествия. Джек-старший всю жизнь проработал рядовым нью-йоркским полицейским. А мать, Бренда, была ночной сиделкой в больнице «Маунт-Синай», рядом с центральным парком Манхэттена. Мать умерла во сне посреди ночи от сердечного приступа спустя три года после смерти мужа. Джек думал, это произошло из-за того, что сердце ее было разбито, а не из-за повышенного уровня холестерина в крови, как считали врачи.

— Правильно ли будет сказать… — Фенелла сверила даты в деле, — что накануне нервного срыва вы оказались в стрессовой ситуации?

— Это все из-за работы, — отрешенно ответил Джек.

— Конечно, — мягко согласилась Фенелла. — Но если вспомнить, когда это произошло… Смерть матери, и через несколько недель с вами случается микроинфаркт в аэропорту. Думаете, эти события никак не связаны?

Джек ненавидел, когда психологи начинали притягивать события за уши. Жизнь полна случайных совпадений! Иногда все происходит разом, и приходится разгребать сразу несколько неприятных дел.

— Я ни на секунду не сомневался в том, что смерть матери никак не способствовала моей болезни, — слегка раздраженно заявил Джек. — Конечно, я любил ее! Естественно, ее кончина потрясла меня. Но я справился. Я сказал себе, что часть моей жизни закончилась. Послушайте, — неожиданно резко вырвалось у Джека, — я каждый божий день лично сталкивался со смертью на работе, в разной форме. Я сотню раз видел смерть матерей, детей и даже младенцев. Я встречал смерть, разглядывая кипы фотографий с мест преступлений, в городском морге, под жужжание пилы, рассекающей черепа на судебно-медицинских вскрытиях. И я видел жажду смерти в глазах чертовых ублюдков, убивавших невинных. Я знаю, что такое смерть… Мы с ней старые друзья.

Фенелла молчала, выжидая, пока жар, с которым Джек произнес эту речь, рассеется в воздухе. Потом сняла очки «Армани» в черной оправе, протерла их и положила на столик. Надо предоставить Джеку больше свободы.

— Вам придется самому найти ответы на вопросы, Джек. Я только могу показать вам, где искать. Представьте на секунду, что допрашиваете преступника… Он спокоен. Но в какой-то момент оживляется и становится просто неуправляемым. Кардинально меняется речь. Он занимает оборонительную позицию, использует закрытые жесты. О чем бы вы подумали?

Конечно, она права. В подобной ситуации Джек бы сразу заподозрил, что дело нечисто.

— Хорошо, — сдался он. — Признаю, смерть матери, вероятно, повлияла на меня больше, чем я думал. Возможно, я пытался отогнать эту мысль, а потом слишком быстро смирился… Вы ведь это хотите от меня услышать? В психологии, наверное, есть специальный термин.

Откинувшись на спинку кресла, Фенелла внимательно посмотрела на Джека. Как же ему плохо! Сейчас он хотел бы оказаться совсем в другом месте — и мыслями, и физически. Фенелла искренне пожалела его.

— Может быть, устроим перерыв? Не хотите подышать свежим воздухом, а потом продолжим?

Джек сел в кресло и испытующе взглянул на Фенеллу — точно так же, как секунду назад смотрела она. Похоже, Фенелла действительно хочет помочь. Джек не отказывался от прежних взглядов — что от психиатрии мало толку. Но искренняя готовность Фенеллы ввязаться в его проблемы и разогнать всех демонов, поселившихся в голове, вызывала уважение.

— Все дело в кошмарах. Объясните, какого черта они ко мне привязались?!

Фенелла встретилась взглядом с Джеком, не решаясь ответить прямо или задать свой вопрос, уводящий в сторону. Наконец Фенелла сказала:

— Вы боитесь, Джек. Вот и все. Вопрос только в том — чего вы боитесь?

Джек молчал, не отводя глаз. Прошло какое-то время, прежде чем Фенелла продолжила разговор:

— Для многих людей сон сам по себе символизирует смерть. Вы просыпаетесь, потому что, не важно как страшен кошмар, в реальном мире вы напуганы еще больше. Вы боитесь того, что может произойти с вами в будущем.

Джек опять ничего не ответил. Он задумался над словами Фенеллы, наливая себе стакан воды.

— Хотите? — спросил Джек, кивнув в сторону второго стакана на столе.

— Да, будьте добры. — Фенелла вдруг поняла, что наступил переломный момент. Сейчас Джек или раскроется, и тогда они смогут перейти к конструктивному сотрудничеству, или, наоборот, закроется… Возможно, навсегда.

Джек долго пил воду, потом осторожно вытер губы оборотной стороной ладони и заговорил:

— Вы, наверное, прочитали в моем деле о блэк-риверском маньяке?

Фенелла кивнула. Конечно, хотелось бы узнать детали, но и то, что ей уже было известно, давало пищу для размышлений.

— Этим делом вы занимались, когда произошел нервный срыв? — Вопрос прозвучал риторически. — Шестнадцать — возможно, больше — жертв за двадцать лет.

— Больше шестнадцати, в этом я уверен, — ответил Джек.

Фенелла посмотрела на папку, лежавшую на столике.

— Здесь перечислены имена обнаруженных жертв плюс кое-какие подробности того, что сделало с ними «неидентифицированное лицо».

Джек нахмурился. Столько лет потрачено на расследование! А все, чем они могут похвастаться, — «кое-какие подробности». Судмедэксперты пришли к выводу, что первые жертвы умерли быстро, последних маньяк убивал медленнее. Джек знал почему. С годами убийца стал увереннее и начал экспериментировать. Скорее всего парафилия усугубилась. Его фантазии стали ярче и разнообразнее, а пытки изощреннее. Каждое убийство из этого дела судмедэксперты называли сущим кошмаром. Блэк-риверский маньяк обычно не расставался с телами убитых, пока они не начинали разлагаться, и только потом отправлял их в бурлящие воды Блэк-Ривер, будто использованную бумагу в унитаз. Первых жертв он просто спускал в реку. А спустя несколько лет пристрастился расчленять тело, а потом раскладывать куски по пластиковым пакетам для мусора, которые находили один за другим через много миль. Казалось, каждое последующее убийство маньяк продумывал все тщательнее.

Фенелла внимательно следила за Джеком, вновь молча переживавшим перипетии расследования. Она видела, что ему сложно, но в то же время понимала, что нужно еще сильнее надавить на больное место.

— Вы часто вспоминаете о блэк-риверском маньяке? — спросила Фенелла.

— Часто. Стараюсь не думать. Но… да, я очень часто вспоминаю о нем.

Фенелла снова заглянула в папку.

— Прошло больше трех лет, как вы прекратили заниматься этим делом. Почему вы до сих пор думаете о нем? — Джек пожал плечами. — Это происходит, когда становится известно о новом убийстве, или вы вспоминаете о маньяке без видимой причины?

— Он не убивал после того, как меня отстранили. Я разбирал дело о его последней жертве, когда случился нервный срыв.

Записав что-то, Фенелла спросила:

— Получается, кошмары провоцирует что-то другое, а не новости о блэк-риверском маньяке?

— Нет. Он будто засел в голове. Его тень постоянно блуждает по задворкам памяти, не покидая меня ни на секунду.

— Забудем о кошмарах, — предложила Фенелла. — Скажите, о чем вы думаете, когда вспоминаете о маньяке днем.

Опустив взгляд, Джек ответил:

— Что он делает… С кем живет. Как мирится со своей сутью. Насколько нормален. Или насколько кажется таким же, как все…

Фенелла понимала, что Джек говорит, пропуская слова через внутреннюю цензуру, удерживая то, что на самом деле занимало его мысли. Но надеялась, что он раскроется. Так будет лучше прежде всего ему самому.

— А об убийствах вы думаете? О том, что он сделал? О том, что чувствовал, когда совершал преступления?

Джек снова оценивающе взглянул на Фенеллу — можно ли ей доверять?

— Нет, теперь не так часто, как раньше, — ответил он. — Когда я занимался этим делом, то, конечно, размышлял об убийствах больше. Нас учат ставить себя на место преступников, думать так, как думают они, чувствовать так, как чувствуют они, чтобы понять, что они ощущают, когда совершают преступление.

— И что они, по-вашему, ощущают?

— Они?! Что, по моему мнению, ощущают такие мерзавцы, как блэк-риверский маньяк, когда убивают?

— Именно.

Джек вскинул брови.

— Убийца чувствует себя богом. В его руках жизнь и смерть. Убийство дает ему удивительное ощущение силы, равного которому нет ничего на земле… Вкусив однажды, он уже не может остановиться. Убийство становится наркотиком.

Фенелла подалась вперед и, понизив голос, спросила:

— В ваших словах нет осуждения. Как вам это удается?

Джек недоуменно смотрел на нее:

— Что удается?

— Сдерживать отвращение, омерзение, переполняющее вас.

Джек медлил с ответом. Честно говоря, он уже не чувствовал ничего подобного. Многолетнее подавление страха, необходимое для работы в ФБР, притупило чувства. Но как признаться в этом вслух? Глядя на ситуацию со стороны, Джек понимал, что такое отношение жестоко. Как мог он сказать, что убийца и жертва давно перестали быть для него людьми? Они превратились в головоломку, предмет размышлений. А само убийство стало математическим уравнением со многими неизвестными.