Ким не отрываясь смотрела на него. Затем она закусила губу.
— Что же случилось? Здесь никто ничего не знает. И я тоже.
Кальдер вкратце рассказал о пожаре в двигателе и посадке на песчаную косу.
— А в чем, по-твоему, его причина?
— Я не знаю, но на первый взгляд, похоже, в цилиндре была трещина.
— А разве это не проверяют техники? Ты же сам говорил, что самолет тщательно проверили.
— Так и было. Я только что еще раз сам проверил записи в журналах. Все регламентные работы были проведены и должным образом оформлены. Не думаю, что можно было сделать еще что-то. Пожары в двигателях очень опасны, но случаются крайне редко. В моей практике — это первый.
— Значит, мы должны просто принять это — и все? Какое-нибудь расследование будет?
— Конечно. КРПВА — Комиссия по расследованию причин воздушной аварии — обязательно проведет следствие, они работают очень скрупулезно. Проверят все записи, возможно, достанут из воды самолет и обследуют его. Они выяснят причину, им почти всегда это удается.
— Тебя это тревожит?
— Расследование? Нет. Я думаю, что все сделал правильно. Меня тревожит Тодд.
Ким слабо улыбнулась и, вцепившись в руку Алекса, снова залилась слезами.
Был ли он виноват? Можно ли было поступить по-другому? Нет. Тодд с таким же успехом мог разбить себе голову и при аварийной посадке на воду, но вытащить его из кабины было бы намного труднее. Летать на самолетах, особенно старых, опасно в принципе. Об этом он должен был предупредить Ким. Она доверилась ему, а вслед за ней и Тодд.
— А полиция этим будет заниматься?
Кальдер взглянул на нее. Ему это не приходило в голову, и он задумчиво нахмурился.
— Не исключено, — ответил он.
— А не мог ли кто-нибудь спровоцировать эту аварию?
— Ты имеешь в виду умышленно?
Она кивнула.
— Вряд ли. Если, конечно, не испортить что-нибудь в двигателе. Например, ослабить цилиндр. Но это практически исключено. — Кальдер внимательно посмотрел на Ким. — Так ведь?
Ким закусила губу.
— Да, я тоже так думаю. Просто Тодд продолжает задавать вопросы о смерти Марты, а больше это никого не волнует. Мне кажется это странным. Вся его семья кажется странной. Будто они все не хотят, чтобы он спрашивал.
— Но ты же не думаешь…
— Я уже не знаю, что думать.
— Может, тебе поговорить об этом с полицией?
— Господи, нет! — Голос Ким звучал твердо. — Тодд бы ни за что этого не одобрил. Может, у меня слишком разыгралось воображение. Просто обрати внимание — вдруг тебе покажется что-нибудь странным, по крайней мере имей это в виду.
— Обязательно, — пообещал Кальдер, задумавшись над ее словами. Технически диверсия была возможна. — Ты правда считаешь, что семья Тодда может быть в этом замешана?
— Я не знаю, — произнесла Ким. — Но я им не верю. Я абсолютно не верю сводному брату Тодда Эдвину. А Корнелиус? Он пытался контролировать Тодда всю его жизнь и привык получать то, что ему нужно. Пару дней назад разгорелся настоящий скандал — он хотел, чтобы Тодд вернулся в «Зейл ньюс». Мы даже покинули его дом и переехали в гостиницу. — Она подняла на Кальдера большие серые глаза. — Ты не встретишься с Бентоном Дэвисом? Пожалуйста! Спроси его, не знает ли он, почему убили Марту.
Кальдер кивнул:
— Хорошо. — Его прежнее нежелание казалось теперь неуместным. После того что сегодня случилось, он не мог ни в чем отказать Ким.
— Спасибо. — Она быстро улыбнулась и тут же опомнилась. — Господи, я же должна сообщить Корнелиусу, что произошло.
— Хочешь, это сделаю я?
— Ты серьезно? Я дам его телефон. — Она вытащила электронную записную книжку и нашла нужный номер. — Вот он. Это лондонский.
Кальдер вытащил мобильник и набрал номер.
— Алло?
— Я могу поговорить с мистером ван Зейлом?
— Это Эдвин ван Зейл. — Южноафриканский акцент, голос четкий и внятный. А имя «ван Зейл» звучало как «фан Сейл».
— Я хотел бы поговорить с Корнелиусом.
— А кто его просит?
— Меня зовут Алекс Кальдер. Это насчет Тодда.
— Вы можете поговорить со мной. Я его брат.
Кальдер оставил попытки связаться с отцом.
— Я сейчас с Ким. Мы в больнице в Норфолке. Тодд попал в аварию.
— Одну минуту.
Через несколько секунд в трубке раздался другой голос, жесткий и властный.
— Что случилось?
Кальдер кратко рассказал об аварии.
— Я немедленно приеду, — ответил Корнелиус.
Он появился в больнице через два с небольшим часа. Кальдер и Ким сидели у кровати, на которой неподвижно лежал Тодд, вокруг него было множество трубок и разных приборов. Медсестра сообщила им о появлении Корнелиуса, и они вышли из палаты, чтобы встретить его. На Кальдера произвели впечатление крупная фигура отца Тодда и исходящая от него решимость. У Корнелиуса была такая же квадратная челюсть, как и у сына, но смотрелся он гораздо мощнее и жестче. Было видно, что он переживает. Увидев Ким, Корнелиус протянул к ней руки, и она, чуть поколебавшись, позволила заключить себя в объятия.
Он не опускал рук несколько секунд, а потом перевел взгляд на Кальдера.
— Это вы пилот?
— Да.
— Вина была ваша?
— Нет.
Голубые глаза Корнелиуса не отрываясь смотрели на Кальдера. Тот выдержал взгляд: он понимал, какие чувства испытывает отец Тодда, но не собирался позволить себя запугивать.
Ким освободилась от объятий, и ее глаза зло сверкнули.
— Алекс подробно рассказал мне, что произошло, и совершенно очевидно, что его вины в этом нет никакой. На самом деле он спас Тодду жизнь!
Корнелиус не обратил на ее слова никакого внимания.
— Если я узнаю, что вы виновны в случившемся с моим сыном, вы за это заплатите. И заплатите дорого!
Следующий день был суматошным. Ким переночевала в доме Кальдера, а весь день провела в больнице. В состоянии Тодда никаких перемен не было. Сканирование мозга не выявило признаков необратимых повреждений, не считая возможной потери памяти, но окончательной уверенности у врачей не наблюдалось, по-прежнему было неясно, сколько времени он пробудет без сознания. Его подключили к аппарату искусственной вентиляции легких и давали лекарства, чтобы снять опухоль на голове. Ким неотлучно находилась возле мужа и следила за его состоянием.
На следующее утро Корнелиус тоже провел с ней возле кровати Тодда около двух часов, после чего возвратился в Лондон. Ким пообещала сразу сообщить ему, если в состоянии Тодда появятся изменения в ту или иную сторону. Он с пристрастием расспросил Кальдера обо всем, что случилось, и, по-видимому, полученные ответы его удовлетворили. Однако Алекс не сомневался, что если в отчете о причинах аварии будет указано на ошибку его как пилота, или Колина как инженера по техническому обслуживанию и ремонту, или слесаря-сборщика специализированной литовской фирмы, где двигатель последний раз перебирался, то им не поздоровится.
Следователи комиссии сразу приступили к делу. Они занялись извлечением «Яка» из воды и засыпали Кальдера вопросами. Кальдер подробно обсудил все с Джерри Тайреллом, старшим инструктором по полетам их летной школы. Тайрелл пришел к выводу, что Алекс сделал все абсолютно правильно в очень сложных обстоятельствах. Тот этому искренне обрадовался и почувствовал настоящее облегчение: Джерри никогда не стеснялся высказать ему все, что думает, если считал, что он хоть на йоту отклонился от неукоснительного соблюдения техники безопасности.
Допросить Кальдера явился также констебль в форме, но его вопросы носили скорее формальный характер. Чувствуя себя немного глупо, Алекс все-таки выполнил свое обещание и попросил полицейского дать ему знать, если появится хоть что-то, указывающее на диверсию. Эта просьба сразу вызвала у констебля неподдельный интерес, но Кальдер, оставаясь верным данному Ким слову, отрицал, что у него есть причины подозревать, что кто-то мог бы желать смерти ему или Тодду.
Кальдер внимательно осмотрел траву между легкими многоцелевыми самолетами «чероки-уорриор» и «сенека», где парковался «Як», и опросил сотрудников, не видел ли кто-нибудь чего-то подозрительного в день аварии, а особенно в ночь накануне. Джерри и Энджи, отвечавшие за радиосвязь, ушли с аэродрома в восемь вечера предыдущего дня. Энджи показалось, что, когда она запирала дверь, по тропинке вдоль тополей у края аэродрома шел какой-то человек, но в этом не было ничего необычного. А в остальном все было тихо. Вообще-то аэродром немногим отличался от обычного поля, и перелезть через ограду посреди ночи и незаметно испортить двигатель «Яка» было проще простого. Но чем больше Кальдер об этом размышлял, тем меньше он верил в такую возможность. Напряжение, в котором находилась Ким из-за переживаний, связанных с мужем, вполне объясняло ее неадекватное восприятие действительности.
Среди всех этих забот Алекс позволил себе один раз отвлечься. Оказавшись возле компьютера в офисе, он не удержался и проверил цифры на сайте «Спредфинекс». Индекс рынка американских облигаций за последние двадцать четыре часа снова снизился, и его потери составили около пяти тысяч фунтов. Он секунду подумал, нажал на пару клавиш и увеличил ставку вдвое.
В конце дня он забрал Ким из больницы и отвез домой. Она выглядела изможденной, хотя весь день провела, просто сидя у кровати мужа и наблюдая за ним.
Дом Кальдера, старый коттедж примерно в миле от Ханхем-Стейт, стоял на самом краю низины, которую заливала морская вода. Уже сгустились сумерки, и в кронах деревьев позади дома беспокойно сновали грачи. Было ясно, что Ким почти весь день ничего не ела, и Кальдер разогрел немного супа и сделал салат.
— Бокал вина? — предложил он ей.
— Да, с удовольствием, — с готовностью согласилась Ким. — Это как раз то, что мне нужно.
Кальдер открыл бутылку и налил два бокала, которые поставил на массивный дубовый кухонный стол.
— Завтра опять туда? — спросил он.
Ким кивнула:
— И послезавтра, и послепослезавтра. — Она выглядела по-прежнему бледной, но решимости ей было не занимать.
— Они так и не знают, сколько это продлится?
— Нет. Это может занять дни, недели, месяцы. С одной стороны, я радуюсь, что ему не стало хуже. Но с другой — меня пугает, каким он может оказаться, когда очнется: вспомнит ли, кто он такой, узнает ли меня? Я сижу, смотрю на него и не могу отделаться от разных диких мыслей.
— Постарайся себя не накручивать и воспринимать все объективно, — посоветовал Кальдер. — Мы знаем, что он жив, и, похоже, его жизни ничто не угрожает. При сканировании мозга ведь никаких серьезных повреждений не обнаружено, так?
— Есть проблема, — вздохнула Ким. — Они не знают, каким он очнется. Ты разговаривал с полицией и теми, кто расследует причины аварии?
Кальдер рассказал ей о том, что его спрашивали и что пока не обнаружено ничего подозрительного.
— Я все равно не могу успокоиться, — пожаловалась Ким. — Чем больше я об этом думаю, тем подозрительнее все это выглядит.
— Это просто несчастный случай, — повторил Кальдер.
Ким задумчиво потягивала вино. Темные локоны упали вниз, закрыв половину лица, и она не сразу отбросила их назад. Из-за сгущавшейся темноты солончаков уже было практически не видно, и на кухне тоже стало темно. Грачи на деревьях постепенно угомонилась.
— Наверное, ты прав. Но я все равно буду очень благодарна, если ты поговоришь с этим Бентоном Дэвисом. Тодд не сомневался, что смерть Марты была не случайной, а он наша лучшая возможность выяснить это.
— Как только я смогу уехать, сразу отправлюсь в Лондон. Но сначала ты должна мне рассказать побольше о матери Тодда. Полиция утверждала, что ее убили повстанцы?
— Да. Они сказали, что это был типичный набег повстанцев Африканского национального конгресса, перешедших границу из Мозамбика, и вся семья с этим согласилась. Судя по всему, для Тодда это был ужасный период — ты сам видел, он до сих пор не может успокоиться. По его словам, Корнелиус был просто раздавлен. Вскоре после этого он перевез семью из Южной Африки в Филадельфию, закрыл «Кейп дейли мейл», продал все остальные южноафриканские газеты и купил «Гералд». Через четыре года он снова женился, его жену зовут Джессика Монтгомери. Ты мог читать о ней в светской хронике. Хотя, — Ким с сомнением взглянула на Кальдера, — вряд ли.
— Мне кажется, я видел их с Корнелиусом вместе на какой-то фотографии, — отозвался Кальдер. — А Тодд сразу заподозрил что-то подозрительное в смерти матери?
— Не сразу. Тогда в Южной Африке было полно насилия, и ответственность за него возлагали в основном на АНК. Слово «насилие» лучше всего характеризует то, что творилось в то время в стране. — В словах Ким звучала горечь. — Подозрения у Тодда появились, когда в Южную Африку вскоре после смерти Марты приехала его бабушка — ее мать. Она задавала много вопросов, на которые Корнелиус отказался отвечать. После переживаний по поводу общей утраты отношения между ними совсем испортились. Тогда Тодд не слышал, о чем она спрашивала, но в 1997 году специально съездил к ней в Миннесоту. Бабушка жила на берегу озера неподалеку от Миннеаполиса. Я была там один раз сразу после свадьбы. Необыкновенно красивое место. Как бы то ни было, старушка рассказала, что настаивала, чтобы Корнелиус обратился в Комиссию по восстановлению правды и примирению. Ты что-нибудь о ней слышал?
— Что-то смутное.
— Она была создана в соответствии с новой конституцией Южной Африки для расследования преступлений во время апартеида. Люди могли обратиться в комиссию и рассказать об убийствах и пытках, к которым прибегали как белые, так и черные, а КВПП проводила расследование. Преступникам гарантировалась амнистия, если они не будут скрывать правду. Комиссия рассмотрела тысячи дел, жертвами которых были не высокопоставленные лица, а в основном самые обычные люди. Бабушка Тодда считала, что это лучший способ выяснить, что на самом деле произошло с Мартой. Но Корнелиус отказался.
— А как он это объяснил?
— Тодд спрашивал его. Корнелиус заявил, что не хочет ворошить прошлое и снова переживать весь ужас ее смерти. Тодд с отцом тогда сильно разругались, и Тодд пригрозил, что сам поедет в Южную Африку и обратится в комиссию, но Корнелиусу удалось отговорить его. Учитывая положение, которое он занимает в обществе, показания Тодда спровоцировали бы настоящий скандал в прессе, и его отец считал, что это несправедливо по отношению к остальным членам семьи, которые не хотят публичности и вмешательства в свою частную жизнь. Кроме этого, без поддержки Корнелиуса сам Тодд мало что мог сообщить. Поэтому он и не поехал.
А на прошлую Пасху бабушка Тодда умерла. Его дед тоже умер вскоре после Марты. У него был рак, и смерть дочери только ускорила развитие болезни. Брат Марты погиб в автомобильной катастрофе в возрасте двадцати лет, поэтому Тодд и Кэролайн оказались единственными наследниками. Разбирая бумаги своей бабушки, Тодд натолкнулся на письмо Марты, своей матери, о котором мы тебе рассказывали. Вот тогда он снова начал задавать вопросы.
— Я могу увидеть письмо?
— Подожди. Сейчас принесу. — Ким оставила Кальдера на кухне и прошла в прихожую, где начала копаться в чемодане. Через минуту она вернулась, держа в руках маленькую фотографию в рамке и конверт авиапочты. Она протянула Кальдеру фотографию.
— Тодд никогда с ней не расстается и всегда возит с собой. Я хочу, чтобы ты знал, как она выглядела.
На снимке была женщина, сидевшая на ступеньках в саду и обнимавшая старого желтого лабрадора. Она была стройной, с открытым взглядом голубых глаз и длинными светлыми волосами до плеч. Потертые джинсы и простая голубая футболка. Никакой косметики, а улыбка на лице — теплая и дружелюбная.
— Она была просто потрясающей! — не удержался Кальдер.
— Снимок сделали за пару лет до ее смерти. Здесь ей чуть за сорок.
— Понятно.
— Насколько я знаю, ее семья родом из Норвегии, а девичья фамилия — Ольсон.
— Чувствуется происхождение. — Кальдер внимательно разглядывал фотографию. — А могу я увидеть письмо?
Ким передала ему конверт, из которого он вынул пару зачитанных листков, покрытых мелкими угловатыми буквами.
— Тодд говорил, что обычно ее почерк был намного лучше. Он считает, что это показывает, как сильно она была напугана и нервничала.
Кальдер углубился в чтение.
...«Хондехук»
25 августа 1988 года
Дорогая мама!
Я знаю, что это письмо тебя расстроит, и заранее прошу прощения. Когда ты его получишь, прочитай и спрячь подальше. При общении со мной по телефону не упоминай о нем. Когда я в следующий раз приеду в Америку, расскажу все подробно. Надеюсь, это будет в сентябре.
Ты знаешь, что наши отношения с Корнелиусом сейчас переживают не лучшие времена. Я рассказывала тебе, что он собирается продать все свои южноафриканские газеты и закрыть «Кейп дейли мейл», все это меня очень огорчает. Знаешь, я кое-что выяснила, и это меня беспокоит. Не просто, а очень беспокоит.
Если со мной что-нибудь случится… Я ненавижу себя за то, что пишу эти слова, потому что понимаю, как сильно они тебя встревожат, и уверена, что со мной все будет в порядке, но на всякий случай, если что-нибудь вдруг произойдет, тебе необходимо кое-что знать. Тебе надо связаться с моим другом Бентоном Дэвисом. Он работает в нью-йоркском офисе «Блумфилд-Вайс» — инвестиционного банка, который ведет дела «Зейл ньюс». Я доверяю ему, и он расскажет тебе все, что я узнала.
Кроме того, кое-что есть в моем дневнике, в самом конце, на страницах, помеченных «Лагербонд» и операция «Дроммедарис». Ты можешь прочитать и весь дневник, только не показывай его Корнелиусу. Я прячу его у себя в столе в «Хондехуке». Это черная тетрадь в молескиновой обложке, она лежит в коробке с ярлычком «Налоги в США за 1980–1985 гг.». Ты найдешь ее в глубине нижнего ящика. Я подумала, что содержимое такой коробки ни у кого не вызовет интерес. Но если со мной что-нибудь случится, пожалуйста, приезжай как можно быстрее и достань ее.
Когда ты найдешь дневник, прочитаешь и поговоришь с Бентоном, то расскажи обо всем отцу. Вы вместе решите, как поступить. Я доверяю только вам двоим и не сомневаюсь, что вы примете правильное решение.
Невозможно выразить в письме, как сильно я вас люблю. Ты меня всему научила и подарила столько любви! Если бы мне удалось дать Тодду и Кэролайн хотя бы половину того, что я получила от тебя, я была бы счастлива. Я знаю, что иногда совершала поступки, которых ты не одобряла, знаю, что ты прощала меня, когда простить было очень трудно. Спасибо тебе за это.
Со всей любовью
Марта.
— Ничего себе! — произнес Кальдер, возвращая письмо Ким. — Теперь я понимаю, почему вы так хотите поговорить с Бентоном.
— Ему наверняка что-то известно.
— Ты говорила, что Тодд пытался с ним встретиться?
— Да. Тодд звонил ему из Америки накануне приезда в Англию, но не смог пробиться дальше личного секретаря. Оказавшись в Лондоне, мы направились лично в офис «Блумфилд-Вайс», но нас к нему не пустили. Мы попытались объяснить причину визита, однако охранники оказались просто свиньями и даже слушать не стали. Мы не знаем, как он выглядит, поэтому не могли даже где-то подстеречь его. Корнелиус отказался помочь. Тогда мы и обратились к тебе.
— После того что Марта написала о нем, очень странно, что он не захотел встретиться. Но это было не о том Бентоне Дэвисе, которого я знаю.