Майкл Скотт

Волшебник

Посвящается Кортни и Пирсу

Hoc opus, hic labor est

Вот дело, вот в чем трудность

...

Моя смерть близка.

И смерть Перенель — тоже.

Заклинание продлило нашу жизнь на шестьсот лет, но оно теряет силу, и теперь мы старимся на год за каждый прожитый день. Мне нужен Кодекс, «Книга чародея Авраама», чтобы вновь выполнить заклинание бессмертия. А без него нам осталось жить меньше месяца.

Однако за месяц многое может измениться.

Ди и его темные властелины пленили мою дорогую Перенель, завладели книгой, и им известно, что мы с Перенель проживем недолго.

Но им пока рано радоваться.

Они завладели книгой, однако нам удалось сберечь последние две страницы. Сейчас враги уже наверняка знают, что Софи и Джош Ньюман — это те самые близнецы, о которых говорится в древних рукописях. Близнецы с серебряной и золотой аурой, брат и сестра, способные спасти мир… или уничтожить его. Нам удалось пробудить в девочке силу, и она начала изучать основы магии. К сожалению, сила мальчика еще не проявилась.

Сейчас мы находимся в Париже — городе, где я родился и впервые обнаружил Кодекс, где предпринимал долгие попытки расшифровать его. Этот путь в конечном итоге позволил мне узнать о существовании Древней расы и открыл тайну философского камня, а значит, и тайну бессмертия. Я люблю этот город. В нем хранится много неразгаданных секретов, здесь живут несколько бессмертных людей и представителей Древней расы. Здесь я найду способ пробудить силу Джоша и продолжить обучение Софи.

Таков мой долг.

Ради них самих — и ради продолжения человеческого рода.

Из дневника Николя Фламеля, алхимика.Написано сего дня, в субботу 2 июня,в Париже, городе моей юности

СУББОТА, 2 июня

Глава 1

Благотворительный аукцион начался глубокой ночью, после того как закончился торжественный ужин. Было почти четыре часа утра, а аукцион еще только близился к завершению. На экране позади аукциониста (по традиции это была кинозвезда — актер, много лет исполнявший роль Джеймса Бонда) светилась общая сумма на тот момент — более одного миллиона евро.

— Лот номер двести десять: две японские маски кабуки начала девятнадцатого века.

Среди зрителей прокатилась волна возбуждения. Маски японского театра кабуки, украшенные мозаикой из настоящего нефрита, считались гвоздем аукциона и должны были принести как минимум полмиллиона евро.

В дальнем конце комнаты высокий худощавый мужчина с пушком коротко стриженных седых волос готовился предложить двойную цену.

Никколо Макиавелли стоял в стороне от толпы, сложив руки на груди таким образом, чтобы не помять сшитый на заказ черный шелковый смокинг. Его серые, как камень, глаза скользили по лицам других участников аукциона, оценивая конкурентов. Строго говоря, опасаться ему нужно было только пятерых: двух таких же частных коллекционеров, как и он сам, какого-то мелкого графа из Европы, известного в прошлом американского киноактера и канадского антиквара. Остальные уже притомились, истощили свой бюджет или просто не хотели торговаться за эти жутковатые на вид маски.

Макиавелли любил маски в принципе. Он собирал их очень давно и хотел заполучить новую пару, чтобы его коллекция японских театральных костюмов стала полной. Последний раз эти маски выставлялись на продажу в 1898 году в Вене, и тогда великий князь Романов предложил более высокую цену. Макиавелли терпеливо дожидался своего часа. Когда царь и его потомки умрут, маски снова попадут на аукцион. Макиавелли знал, что когда-нибудь непременно сможет купить их: таково одно из многих преимуществ бессмертия.

— Начальная цена — сто тысяч евро.

Макиавелли поднял голову, поймал взгляд аукциониста и кивнул.

Аукционист, ожидавший от него заявку, кивнул в ответ.

— Сто тысяч евро от месье Макиавелли. Как всегда, он один из самых щедрых участников и спонсоров нашего аукциона.

Публика уважительно захлопала, а несколько человек обернулись, чтобы поднять бокалы в его честь. Никколо ответил им вежливой улыбкой.

— Сто десять? — предложил аукционист.

Один из частных коллекционеров чуть-чуть приподнял руку.

— Сто двадцать? — Аукционист снова посмотрел на Макиавелли, и тот немедленно кивнул.

За три минуты волна ставок подняла цену до двухсот пятидесяти тысяч евро. Остались всего три серьезных конкурента: Макиавелли, американский киноактер и канадец.

Тонкие губы Макиавелли слегка изогнулись в улыбке. Его терпение вот-вот будет вознаграждено, и маски наконец окажутся у него. Но улыбка погасла, когда в кармане бесшумно завибрировал телефон. Сначала Макиавелли хотел просто проигнорировать звонок: он отдал подчиненным строгое распоряжение не беспокоить его, разве что в самом крайнем случае. Он знал, что они боятся его, поэтому осмелятся позвонить, только если положение будет критическим. Макиавелли достал из кармана ультратонкий телефон и взглянул на экран.

На большом жидкокристаллическом экране вибрировала картинка с изображением меча.

Улыбка Макиавелли испарилась. В ту же секунду он понял, что не сможет купить маски кабуки в этом столетии. Развернувшись на каблуках, он вышел из комнаты и прижал телефон к уху. За спиной он услышал, как аукционист ударил молотком по кафедре:

— Продано за двести шестьдесят тысяч евро…

— Алло, — сказал Макиавелли, перейдя на итальянский, язык своей молодости.

В трубке затрещало, и голос с британским акцентом ответил на том же языке, используя диалект, на котором в Европе не говорили уже больше четырехсот лет.

— Мне нужна твоя помощь.

Человек на другом конце линии не назвался, но ему и не нужно было. Макиавелли сразу узнал бессмертного мага и колдуна, доктора Джона Ди, одного из самых могущественных и опасных людей в мире.

Никколо Макиавелли вышел из маленькой гостиницы на мощенную булыжником площадь Тертр и остановился, вдыхая холодный ночной воздух.

— Чем могу быть полезен? — деловито спросил он.

Никколо презирал Ди и знал, что это чувство взаимно, но они оба служили темным старейшинам, а следовательно, вот уже несколько веков вынуждены были работать вместе. Макиавелли даже немного завидовал Ди, который был младше его и выглядел гораздо лучше. Макиавелли родился во Флоренции в 1469 году и был старше английского волшебника на пятьдесят восемь лет. В книгах по истории написано, что он якобы умер в том самом году, в каком родился Ди, то есть в 1527-м.

— Фламель вернулся в Париж.

Макиавелли выпрямился.

— Когда?

— Только что. Прошел через лейные врата. Понятия не имею, куда они выходят. Вместе с ним Ската…

Губы Макиавелли скривились. Когда он последний раз сталкивался с воительницей, она вышибла дверь им самим, и потом он не одну неделю вынимал занозы из плеч и спины.

— …и еще два человеческих детеныша. Американцы, — продолжал Ди. Его голос отзывался эхом и то и дело пропадал: международная связь работала не слишком хорошо. — Близнецы, — уточнил он.

— Повтори!

— Близнецы, — сказал Ди. — Мальчик и девочка с аурами из чистого золота и серебра. Ты знаешь, что это означает.

— Да, — пробурчал Макиавелли.

Это означало сплошные неприятности. Правда, с едва заметной улыбкой подумал он, при этом открываются весьма интересные возможности.

В трубке послышался треск и снова раздался голос Ди:

— Геката пробудила в девочке силы, перед тем как саму богиню и ее царство теней уничтожили.

— Без подготовки девчонка не опасна, — пробормотал Макиавелли, быстро оценивая ситуацию, потом вздохнул и добавил: — Разве что для себя самой и окружающих ее людей.

— Фламель отвез девчонку в Оджаи, и Аэндорская ведьма обучила ее магии воздуха.

— Надеюсь, ты пытался им помешать? — В голосе Макиавелли прозвучало изумление.

— Пытался, но не смог, — с горечью признался Ди. — Девочка кое-что знает, но ничего не умеет.

— Что я должен делать? — спросил Макиавелли, хотя ему уже пришла в голову одна отличная идея.

— Найди Фламеля и близнецов, — потребовал Ди. — Захвати их. Убей Скату, если сможешь. Я покидаю Оджаи, но мне понадобится четырнадцать или пятнадцать часов, чтобы добраться до Парижа.

— Что случилось с лейными вратами? — вслух подумал Макиавелли.

Если лейные врата соединяют Оджаи и Париж, то почему Ди не…

— Их уничтожила Аэндорская ведьма, — злобно прошипел Ди. — И меня чуть не угробила. Мне чудом удалось отделаться парой синяков и царапин, — добавил он и отключился, даже не попрощавшись.

Никколо Макиавелли осторожно закрыл телефон и постучал им по губе. Почему-то он сомневался, что Ди отделался так легко. Если Аэндорская ведьма хотела его погубить, то даже легендарный доктор Ди не ушел бы лишь слегка помятым. Макиавелли повернулся и двинулся через площадь, где в машине его терпеливо дожидался водитель. Если Фламель, Ската и американские близнецы попали в Париж через лейные врата, то существует всего несколько мест, где они могли выйти. Их нетрудно найти и схватить. И коли он поймает гостей сегодня, у него еще останется время поработать над ними, пока не приехал Ди. Макиавелли улыбнулся. Ему нужна только пара часов, и за это время они расскажут ему все, что знают. Прожив полтысячелетия на этой земле, он научился дару убеждения.

Глава 2

Джош Ньюман прижал ладонь к холодной каменной стене стараясь удержать равновесие.

Что произошло?

Секунду назад он стоял в лавочке Аэндорской ведьмы в городке Оджаи, штат Калифорния. Его сестра Софи, Ската и человек, которого, как оказалось, звали Николя Фламелем, смотрели на него из зеркала. Потом Софи вдруг вышла оттуда, взяла его за руку и затащила внутрь! Он зажмурил глаза и почувствовал ледяное прикосновение к коже, отчего волосы на затылке встали дыбом. А когда вновь открыл глаза, то обнаружил, что находится в тесной комнатушке, похожей на кладовку. Банки с краской, груда стремянок, черепки битых глиняных горшков и связка забрызганных краской тряпок — все было свалено вокруг большого, обычного на вид грязного зеркала, прикрепленного к каменной стене. Всего одна маломощная лампочка тускло освещала комнату.

— Что это было? — спросил Джош, но голос его подвел. Мальчик проглотил комок в горле и снова заговорил: — Что случилось? Где мы?

— В Париже, — благоговейно произнес Николя Фламель, вытирая пыльные руки о свои черные джинсы. — Это мой родной город.

— В Париже? — прошептал Джош.

Он хотел сказать: «Это невозможно», — однако сразу понял, что данное слово больше не имеет значения.

— Но как? Софи…

Он посмотрел на сестру, но та отмахнулась. Она сосредоточенно слушала, прижав ухо к двери. Джош повернулся к Скате, но рыжеволосая воительница только помотала в ответ головой, прикрыв рот обеими руками. Она выглядела так, будто ее вот-вот вырвет. Тогда Джош наконец обратился к легендарному алхимику Николя Фламелю:

— Как мы сюда попали?

— Планета испещрена невидимыми линиями энергии, которые иногда называются леями или курсами, — объяснил Фламель. — Когда две или больше линий пересекаются, — он скрестил указательные пальцы, — образуются врата. Нынче их осталось очень мало, но в стародавние времена Древняя раса перемещалась с их помощью по миру буквально за секунды. Как и мы. Ведьма открыла лейные врата в Оджаи, и мы оказались в Париже.

В его устах объяснение звучало таким прозаическим.

— Лейные врата! Ненавижу! — пробубнила Ската. В полумраке ее бледное веснушчатое лицо казалось зеленоватым. — Тебя когда-нибудь укачивало?

Джош покачал головой.

— Нет.

Софи оторвалась от двери.

— Вранье! Его укачивает даже в бассейне! — злорадно улыбнулась она и снова прильнула к холодному дереву.

— Морская болезнь, — проворчала Скетти. — Вот на что это похоже. Только хуже.

Софи снова обернулась и посмотрела на алхимика.

— Вы знаете, в какой именно части Парижа мы сейчас находимся?

— В очень старой части, полагаю, — сказал Фламель и подошел к ней.

Он приложил ухо к двери и прислушался.

Софи отошла в сторону.

— Я сомневаюсь, — нерешительно произнесла она.

— Почему? — спросил Джош, окидывая взглядом маленькую захламленную комнатенку, явно часть какого-то старого здания.

Софи покачала головой.

— Не знаю… Не такое уж это и старое место. Она провела ладонью по стене и вдруг отдернула руку.

— Что? — прошептал Джош.

Софи снова положила руку на стену.

— Я слышу голоса, пение и… органную музыку.

Джош пожал плечами.

— А я ничего не слышу.

Он замолчал, внезапно осознав огромную разницу между собой и сестрой. Геката оживила магическую силу Софи, и теперь девочка обладала гиперчувствительным зрением, слухом, обонянием, осязанием и вкусом.

— А я слышу.

Софи убрала руку от каменной стены, и звуки в голове утихли.

— Ты слышишь звуки из прошлого, — объяснил Фламель. — Звуки, поглощенные зданием, записанные в самой его конструкции.

— Это церковь, — уверенно проговорила Софи и нахмурилась. — Новая церковь… современная, возведенная в конце девятнадцатого или в начале двадцатого века. Но она построена на месте другого, очень древнего здания.

Фламель замер у деревянной двери и оглянулся через плечо. В тусклом свете лампочки черты его лица выглядели резкими и угловатыми, пугающе похожими на череп, а глаза полностью скрывались в тени.

— В Париже много церквей, — сказал он, — хотя, кажется, есть только одна, подходящая под это описание.

Он взялся за дверную ручку.

— Подождите, — выпалил Джош. — А вдруг здесь сигнализация?

— Навряд ли, — уверенно ответил Николя. — Кто будет ставить сигнализацию на кладовку в церкви?

С этими словами он рывком открыл дверь.

В тот же миг сработала сигнализация. Пронзительный вопль сирены разнесся по коридорам, отскакивая от каменных плит и стен. Повсюду замигали красные огоньки.

Скетти вздохнула и проворчала что-то на древнекельтском языке.

— Разве не ты говорил мне, что, прежде чем двигаться, необходимо выждать и осмотреться?

Николя покачал головой и сокрушенно вздохнул, признавая, что совершил глупую ошибку.

— Старею… — ответил он на том же языке.

Но на извинения не было времени.

— Скорее! — закричал он, перекрывая сирену, и помчался по коридору.

Софи и Джош не отставали от него, а Скетти прикрывала отступление сзади, ругаясь на ходу.

Короткий узкий коридор заканчивался еще одной деревянной дверью. Не останавливаясь, Фламель толкнул ее — и тут же взревела вторая сирена. Фламель свернул влево и оказался в огромном открытом пространстве, где пахло старым ладаном, мастикой для натирки полов и воском. Ряды зажженных свечей бросали золотистый отблеск на стены и пол и вместе с красным светом системы безопасности освещали массивную двойную дверь, над которой висела табличка «Выход». Фламель кинулся туда, стуча ботинками по полу.

— Не трогайте… — начал было Джош, но Николя Фламель схватился за ручки и потянул.

Сработала третья сигнализация, гораздо громче других, и над дверью замигала красная лампочка.

— Я ведь говорил, не трогайте, — буркнул Джош.

— Не понимаю, почему здесь заперто, — удивился Фламель. — Эта церковь всегда открыта. И где народ?

Он огляделся по сторонам, и внезапно его осенило:

— А который вообще час?

— Сколько нужно времени, чтобы переместиться через лейные врата из одного места в другое? — задала встречный вопрос Софи.

— Это происходит мгновенно.

— И вы уверены, что мы в Париже, во Франции?

— Да.

Софи посмотрела на часы и произвела быстрый подсчет.

— Разница во времени между Парижем и Оджаи — девять часов? — уточнила она.

Фламель кивнул и вдруг все понял.

— Здесь где-то четыре часа утра, вот почему церковь закрыта, — ответила Софи.

— Полиция, наверное, уже едет, — мрачно проговорила Скетти и полезла за нунчаками. — Терпеть не могу драться, когда плохо себя чувствую.

— И что теперь делать? — с паникой в голосе спросил Джош.

— Могу попробовать распахнуть двери ветром, — нерешительно предложила Софи.

Она не была уверена, что ей хватит энергии снова так быстро поднять ветер. Она пустила в ход свои способности, чтобы сразиться с мертвецами в Оджаи, и эта битва лишила ее последних сил.

— Я запрещаю! — крикнул Фламель, и его лицо побагровело.

Он простер руку над рядами деревянных скамеек, указывая на резной алтарь, окруженный узором из белого мрамора. Свечи озаряли замысловатую мозаику из мерцающих голубых и золотых кусочков, которая украшала купол над алтарем.

— Это государственный памятник. Я не позволю тебе его разрушить.

— Где мы? — хором спросили близнецы, озираясь вокруг.

Теперь, когда их глаза привыкли к полумраку, они поняли, что здание необъятное. Далеко ввысь тянулись колонны, скрываясь в тени над головой, и можно было различить контуры маленьких алтарей по краям, статуи в углах и бесчисленные ряды свечей.

— Это, — гордо объявил Фламель, — базилика Сакре-Кёр. Церковь Святого Сердца.

Сидя на заднем сиденье своего лимузина, Никколо Макиавелли ввел координаты в ноутбук, и на экране возникла карта Парижа в высоком разрешении. Париж — невероятно старый город. Первые поселения возникли здесь более двух тысяч лет назад, хотя на острове посреди Сены люди жили уже задолго до этого. Как и многие из старейших городов мира, Париж образовался на том месте, где пересекались линии лей.

Макиавелли нажал на клавишу, и карту города пересекла запутанная сеть линий. Макиавелли искал ту лею, которая соединяла Париж с Соединенными Штатами. Наконец он смог сократить число возможных линий до шести. Аккуратным наманикюренным ногтем он проследил две линии, соединяющие западное побережье Америки с Парижем. Одна заканчивалась в великом соборе Нотр-Дам, другая — в более современной, но не менее знаменитой базилике Сакре-Кёр на Монмартре.

Итак, которая из них?

Внезапно парижскую ночь пронзили душераздирающие сирены. Макиавелли нажал кнопку, и тонированное оконное стекло со свистом опустилось. В машину ворвался прохладный ночной воздух. Вдалеке, поднимаясь над крышами на противоположной стороне площади Тертр, возвышалась базилика Сакре-Кёр. Внушительное белокаменное здание по ночам всегда озарялось ослепительным белым светом. Сегодня же оно пульсировало в красных огнях системы безопасности.

Здесь! Макиавелли зловеще усмехнулся. Он загрузил на ноутбуке программу и дождался, пока раскрутится винчестер.

«Введите пароль».

Пальцы забегали по клавиатуре, набирая слова: «Discorsi sopra la prima deca di Tito Livio». [В переводе с латыни: «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия» — так называется один из трудов Никколо Макиавелли, посвященный древнеримскому историку Титу Ливию.] Никто никогда не взломает такой пароль. Название этого труда неизвестно широкой публике.

На экране появился самый обыкновенный текст, написанный на смеси латинского, греческого и итальянского. Когда-то волшебникам приходилось хранить свои заклинания и магические формулы в рукописных колдовских книгах, но Макиавелли всегда использовал новейшие технологии. Он предпочитал держать заклинания на жестком диске. Теперь ему требовалась лишь маленькая безделица, которая займет Фламеля и его друзей, пока сам Макиавелли собирается с силами.