— Ань, чего Захар меня вечно придурком называет? — спросил брат.
Сестра отошла от окна и села за письменный стол. Взяла свою тетрадь с конспектом и начала листать.
— Ничтожества всегда пытаются выставить себя лучше других, — сказала она.
— Аня.
— Что?
— Он лучше меня?
— Нет.
— Тогда я ничего не понимаю… Зачем так делать?
— Я сама не понимаю. Просто не слушай его.
— Он точно не лучше меня?
— Нет.
— Я рад.
— Если тебя дразнят, не надо обращать внимания.
— Я стараюсь, но это так обидно, когда тебя считают глупым.
— Ты не глупый, ты просто другой.
— Спасибо.
— Меня в школе дразнят толстой, и я научилась не слышать их.
— Ты не толстая. Ты немного толстая. Но не толстая.
— Да ладно, я знаю, что я толстая, вот только мне неважно. Внешность не имеет значения.
— Я тебя люблю. — Костя улыбнулся, глядя на сестру.
— И я тебя. Но мне, правда, плевать, когда меня дразнят. К тому же через год я не увижу всех этих людей из класса. И тебе советую не обращать внимания на него.
— Захара нам еще два года видеть, ты сама так сказала.
— Переживем.
Костя достал следующую картину с изображением родителей. Отец стоял в поле возле штатива, на котором располагался строительный измерительный прибор — теодолит. Костя с первого раза запомнил это слово. Справа от отца мама держала огромную линейку, превышающую ее рост. Над родителями красовалась надпись с ошибками: «Мама и Ппа в икспидиции».
«Эту картину я не продам даже за миллионы», — подумал Костя.
— Если эта Чаща окутает всю планету, то нам некуда будет переезжать, — произнесла Аня.
— Не окутает, — сказал Костя и потянулся к следующему холсту. Он положил картину себе на колени. Нарисованные на ней родители лежали у подножия горы. Рядом валялся штатив с теодолитом. С горы шла снежная лавина. Еще секунда, и она поглотит людей… Вот только это все лишь игра красок на полотне, созданная воображением Кости.
Дверь в комнату приоткрылась.
— Можно? — спросил Захар.
— Что ты хотел? — откликнулась Аня.
Опекун зашел в комнату, развернул газету и положил ее на стол перед девушкой.
— Вот. — Захар сиял от радости.
— Что «вот»? — не поняла Аня.
— Я нашел способ обогатиться.
Девушка посмотрела на газету. Захар выделил карандашом объявление:
«В Институт Космических Инфекций требуются путники для похода в Чащу. Требования: синдром Дауна». Далее указаны номер телефона и адрес учреждения.
— Ты издеваешься?! — злобно произнесла Аня. — Совсем мозгами поехал уже?!
Костя отставил картину и подошел к столу.
— Чего ты так сразу? — спросил Захар.
— Да они там как мухи мрут в этой Чаще!
— Чего? Что за бред?
— А почему им вдруг новые путники понадобились? Куда старые делись? — спросила Аня.
— Не знаю, может уволились.
— Ага, уволились. Ты знаешь, сколько там в среднем люди живут?
— Вот в кого ты такая умная? Ты прямо все знаешь…
— У меня есть знакомая, у которой мама — подруга одного из сотрудников этого института. Он рассказывал ей — полгода в среднем там живут.
— Ну так поработает пару месяцев, и все.
— Иди сам туда и работай!
— Да я бы рад, но…
— Это вы про в путники мне пойти? — вмешался Костя.
— Про в путники, про в путники, — ответил Захар, — заработаешь себе на свою комнату отдельную.
— Не слушай его, ничего не заработаешь, — сказала Аня.
— Да это реальный шанс использовать недуг Костяныча! Походит немного туда, получит денег, и у вас будет шанс съехать от меня.
— А тебе какая выгода? — спросила Аня. — Ты же не хотел, чтоб мы съезжали. Что ты с этого получишь?
— Ничего не получу.
— Ой, только не говори, что ты просто заботишься о нашем благополучии.
— Ну а чего бы не позаботиться. Костик же орет вечно, что я, мол, говно, говно, вот решил перестать быть говном.
— Нет, — решительно заявила Аня. — Обойдемся без походов.
— Подожди, — сказал Костя.
— Не подожду! — ответила сестра.
— Я — мужчина, и у меня есть слова! — сказал брат.
— Во! Это верно. Баба, помолчи, пусть он скажет. Чего ты его затыкаешь! — поддержал Костю Захар.
Аня встала из-за стола.
— Вышел быстро из моей комнаты! — крикнула она на опекуна.
— Это моя квартира, — ответил Захар.
— А там много платят? — спросил Костя у Захара.
— Очень много! За год можно квартиру купить, — ответил опекун.
— Ань, давай запишемся? — сказал брат.
— Кость, послушай меня внимательно. — Аня взяла его за руку. — Люди, которые ходят в Чащу, там и умирают. Ты понимаешь меня?
— Да.
— Ты умрешь, если пойдешь в Чащу. Понимаешь?
— Да.
— Деньги мы и другим путем заработаем.
— Картины мои будем продавать?
— Да, ты будешь рисовать, а я буду продавать.
— Да… ну… ну хорошо, это тоже подойдет. Наверно.
Девушка взяла газету и отдала ее Захару. Он улыбнулся и кивнул Ане.
— Ладно, как скажешь, я не настаиваю, — сказал опекун. — Но все же подумайте, — добавил он, выходя из комнаты.
— Ишь, чего выдумал, — сказала Аня. — Конечно, там платят много, вот только до зарплаты еще дожить надо.
Костя развалился в кресле и уставился на белый потолок. Он представлял, как просыпается в своей комнате. Отдельной комнате. Идет на кухню и включает электрическую плиту. В новых домах не надо мучиться с проклятыми спичками. Он наливает воду и ставит чайник. Все так просто и удобно.
— Нашел дурачка, — продолжила Аня. — Как только язык повернулся такое предложить нам!
«Вторую комнату Ане отдам, а в третьей будет моя мастерская. Буду там рисовать. Или выставку там сделаю», — продолжал мечтать Костя.
— Надо уже сейчас работу подыскать на вечер, — решила Аня. — Буду работать и откладывать деньги. За два года накопим, может, хоть на аренду, а там дальше разберемся по ситуации.
«Эх, жалко я не смогу пойти в путники и стать богатым, — думал Костя, — и квартиру не куплю. И комнату отдельную не куплю. И ничего не куплю…»
— Я спать скоро пойду, мне завтра в университет утром по делам надо, ты, если хочешь, можешь тихонько тут сидеть.
— Да нет, я, наверно, тоже лягу.
— Если хочешь, можешь сюда раскладушку принести.
— Нет, ты девочка, ты большая, неудобно.
— Ты мне не помешаешь.
— Я знаю, что помешаю. Я и там хорошо сплю.
— Как знаешь.
— Приятных снов, — сказал Костя, встал с кресла и подошел к сестре. Они обнялись, и она чмокнула его в лоб. Брат вышел из комнаты. На кухне уже был выключен свет. Захар сидел в трусах и майке на раскладушке, стягивая носок. По телевизору шли международные новости. Ведущая рассказывала о гибели ста человек в результате ракетного удара на востоке, о теракте в вагоне поезда, о сороковой жертве серийного убийцы, которого уже семь лет не могут поймать, и о браконьерах, ежегодно сокращающих популяцию слонов вдвое.
— Не планета, а цирк какой-то, — сказал Захар. — Куда мы катимся?.. В каком мире будут жить наши дети?.. Да уж…
— Я бы хотел, чтоб на Земле была справедливость, — сказал Костя.
— Все бы хотели.
— Не все. Те, кто творит зло, не хотят.
— Хотят, просто они не могут иначе.
— Почему?
— Не знаю.
— А если убрать с Земли всех, кто творит зло?
— Ну… — Захар задумался на несколько секунд, — наверно, зла станет меньше.
— А почему так не сделать?
— А как ты уберешь все зло?
— Милиция должна убрать?
— Они не могут со всем справиться, да и как ты определишь, что зло, а что добро? Один человек для тебя — зло, а для меня — добро, и кто прав?
— Никто не прав. Зло — это то, что убивает животных и людей. Зло — это то, что воюет с другими. Зло — это то, что ворует у честных.
— Да не так все просто.
— Почему не просто?
— Ты не поймешь.
— Сам ты не понимаешь, а я все понимаю.
— Ладно, пора на боковую, — сказал Захар и выключил телевизор.
— Спать? — спросил Костя.
— Да, приятных снов, — сказал опекун и лег, повернувшись к нему спиной.
— И тебе.
Костя поставил свою раскладушку рядом с раскладушкой Захара. Из-под стола вытащил подушку и скомканное одеяло. Снял майку, стянул штаны и повесил одежду на спинку стула. Обычно Костя засыпал сразу, как ложился, но сегодня его сознание будоражила надежда изменить свою жизнь и жизнь Ани. Единственного человека, кто по-настоящему его любит и кого любит он. «Изменить, заработав денег, ведь это реальная возможность», — думал он. А еще Костя не мог осознать, чего же он не понимает в справедливости? Ведь он, как ему казалось, четко отделял добро от зла.
«Н-да… я живу в мире сумасшедших», — подумал Костя, вспоминая только что увиденные новости. А через несколько минут он заснул.