Он что-то прохрипел, но я не смог разобрать слова, а потом внезапно оживший человек начал дергаться. Я заглянул в сверток и увидел лысую макушку.

— Что вам надо?! Кто вы?! — приглушенный шторами крик рассеялся по подвалу.

— Черт, — выругался я, — сейчас, сейчас, секунду! Не ори, сейчас все закончится.

Как бы его добить, чтоб не разворачивать? Я схватил лом, которым отрывал доски, встал так, чтобы человек оказался между моих ног, и острым концом просунул лом в сверток. Металл уперся в голову бедняги, жить которому осталось считаные секунды.

— Что вы делаете?! Помогите!

— Прости меня, пожалуйста, прости, — произнес я.

— Что вы делаете?! — закричал мужчина.

Сжав железное орудие руками, я немного отвел лом от его головы и со всей силы попытался вонзить заостренную рукоять ему в череп. Раздался глухой удар о кость, а следом вопль. Я снова отвел лом и ударил. Человек продолжал стонать, дергаясь в коконе из занавесок, а я все бил и бил.

— Сейчас все кончится, потерпи немного, — пробубнил я.

Еще несколько ударов, и он затих. С конца лома капала кровь. Я отбросил оружие на пол и сел на труп. Сердце колотилось, а в голове бурлили мысли: как он мог выжить? Что я натворил? Я точно помню, что слил ему кровь. Зверство какое-то вышло!

— Я не хотел, приятель, не хотел, прости, — тихо произнес я, понимая, что он уже не услышит извинений, да и зачем они ему?

Кровь растеклась по полу и залила мне подошву ботинок. Рассматривая красное пятно, я представлял, что пришлось испытать этому человеку. Врагу не пожелаешь такой кончины. Я знаю — когда-нибудь мне придется ответить за все, что я натворил.

В дверь позвонили, как раз когда я разулся. Что же сегодня за день такой, чего им надо всем?! Поднимаясь по ступеням, я заметил, что ладонь левой руки испачкана кровью.

— Кто?! — спросил я, подойдя к входной двери.

— Полиция, — раздался мужской голос.

— Секунду, — произнес я, — ключи найду и открою.

Я подскочил к раковине на кухне и принялся судорожно оттирать кровь с руки. Вытерев мокрые руки о штаны и оглядев гостиную с кухней (они были практически совмещены, их разделяла огромная арка в стене), я решил, что ничего подозрительного служитель закона не приметит. Штаны грязные! Я быстро стянул джинсы и бросил их на диван. В трусах я подошел к входной двери и открыл.

— Здравствуйте, — произнес я, стараясь вести себя спокойно.

— Добрый день, — сказал полицейский. — Старший сержант Марков Кирилл Сергеевич.

— Что-то случилось? — спросил я, глядя на этого здоровяка снизу вверх. Сколько же в нем роста? Если я метр восемьдесят, то там точно все два.

— У вас все хорошо? — спросил офицер.

— Да, а что? — я машинально поправил рубашку.

— Вы дышите глубоко, — полицейский пристально рассматривал меня.

— Да, я отжимался только что, — ляпнул я первое, что пришло в голову.

— Вы хозяин дома?

— Да.

— Один живете?

— Один.

— Давно тут?

— Года два-три.

Задавая вопросы, офицер осматривал прихожую и часть гостиной, которую можно видеть с его ракурса. В какой-то момент он даже попытался заглянуть чуть за меня абсолютно бесцеремонным образом.

— Что вы пытаетесь там увидеть? — спросил я.

— Пропал человек. Мужчина, лет шестидесяти. — Проигнорировав мой вопрос, он протянул фотографию и сделал шаг, оказавшись в прихожей. Я тут же узнал изображенного на ней. Того самого, голову которого я проломил ломом пару минут назад.

— Не возражаете, если я зайду? — спросил он.

— Нет, но вы уже зашли. А этого человека я впервые вижу, — сказал я и вернул фотографию. — А почему вы пришли именно ко мне?

— Не только к вам. Я всех опрашиваю в этом районе. Последний раз этого мужчину видели здесь неподалеку.

— Если я что-то узнаю, то обязательно сообщу в полицию, — произ- нес я.

— Да, хорошо, извините, если побеспокоил.

— Нет, что вы, все в порядке. — Я расслабился, поняв, что он собирается уходить. — Надеюсь, с этим мужчиной все хорошо и он просто… просто сбежал от сварливой жены, знаете ли, бывает такое, и сидит сейчас себе с пивком и удочкой на пару с приятелем каким-ни- будь.

— Все возможно, — ответил полицейский.

Его взгляд привлек замок на моей двери. Несколько секунд он молча стоял, уставившись на дверную ручку.

— Мне надо отойти по делам. У вас еще остались вопросы? — спросил я.

— Как вы открыли мне дверь? — спросил полицейский.

— Как? Не понял, к чему это?

— Когда я позвонил в дверь, вы сказали, что ищете ключ.

— А… да… он был в…

— Я не вижу здесь скважины для ключа. Скважина есть только с уличной стороны. Из дома ваша дверь открывается поворотом ручки. — он уставился мне в глаза.

Я не знал, что отвечать, и начал нести какую-то околесицу:

— Вы знаете, это все привычка. У нас тут до этого дверь была старая, она открывалась ключом. Ее поменяли, эта теперь ручкой открывается, а я по привычке ключ ищу.

Наверняка доброжелательная улыбка на моем лице смотрелась совершенно неестественно.

— У кого, у вас? — спросил он.

— Что?

— Вы сказали: «У нас тут до этого была другая дверь». У кого «у нас»? Вы же один живете.

— Э-м-м, нет, я сказал у меня, а не у нас.

— Я могу пройти? — спросил он.

— Конечно, проходите, — любезно сказал я.

Офицер миновал прихожую и оказался в гостиной. Внутри меня все перевернулось, когда я понял, что забыл закрыть дверь на лестницу в подвал.

— Чего это, у вас вниз проход есть? — зачем-то спросил он, подходя к лестнице. Как будто не видно, что есть. Я шел следом и молился, чтоб этот лоб просто свалил. Просто прямо сейчас молча взял и свалил отсюда.

— Да, там у меня кладовка, всякий хлам ненужный, — сказал я.

Он подошел вплотную к первой ступени. Как назло, я еще и свет внизу не выключил. Офицер стоял полубоком и поглядывал то на меня, то на лестницу, то просто озирался, будто выискивая что-то в гостиной. Мельком я глянул вниз. Вроде бы отсюда не видно ни разобранного пола, ни свертка с вытекшей кровью, ни лома с кусками мозгов несчастного человека.

— Вы были внизу, когда я позвонил в дверь? — спросил офицер.

Я уже боялся ему отвечать. Этот дотошный тип снова подловит меня на чем-нибудь. Но стоять молча и смотреть на него выглядело бы совсем подозрительно.

— Нет, я был на кухне и отжимался, как и сказал вам ранее. У меня физкультрежим, тренируюсь теперь каждый день. Отжимание, пресс, планка, приседание и еще куча всего. Решил взяться за здоровье. Тридцать пять лет, а уже пузико появилось. Надо худеть. — Мне действительно было тридцать пять лет, когда я стал вампиром, как же давно это было…

— А что вы делали сегодня в подвале?

— Ходил за ковриками, — немедля ответил я.

— Ковриками?

— Да. Для упражнений лежа на полу. Чтоб кости не мять.

Полицейский в очередной раз окинул взором гостиную и спустя пару секунд прошел в арку на кухню.

— А где коврик? — спросил он.

— Я позанимался, отнес его вниз, потом вернулся на кухню и начал отжиматься.

Какую же я несу чушь.

— Заниматься каждый день и держать коврики в подвале не очень-то удобно, — произнес полицейский и снова подошел к лестнице.

Я пожал плечами, молча глядя на него.

— Спуститесь, пожалуйста, — попросил офицер, — я пройду следом.

— Это обыск? — спросил я.

— Нет, а вы что-то скрываете?

— Ничего я не скрываю.

Бодрым шагом я подошел к ступеням.

— Пошли, — сказал я и шагнул вниз.

Спуск показался вечностью. Я прокрутил в голове все возможные варианты исхода, но ничего так и не придумал. Офицеру было на вид лет сорок, мог бы еще жить и жить.

* * *

Пятилетний Федька стоял в пекарне возле неразожженной печи и слушал, как отец о чем-то спорил с пекарем. Зимний ветер гулял по помещению, залетая в открытые окна. Из-за засорившегося дымохода пекарю пришлось приостановить работу. Печная комната практически проветрилась, но Федя все еще чуял запах гари.

— Последний раз говорю, — грозно произнес пекарь, — или двадцатка, или найду других.

— Ладно, ладно, — ответил отец, — будь по-вашему.

— Вот и славненько, — сказал пекарь, — давай обвязывай его.

Отец обмотал веревку, сброшенную с крыши через дымоход, вокруг Федькиной груди.

— Понял, что делать? — спросил пекарь у малыша.

— Папа сказал лезть вверх и скрести сажу вот этим, — Федя указал пальцем на металлический поскребок, лежащий на полу возле печи.

— Да. Скреби со всех сторон, — сказал пекарь. — Поднялся повыше, ногами расперся как следует и шкрябаешь. Потом поворачиваешься вбок и снова шкрябаешь, и так по кругу. Пошкрябал — лезешь выше, но не сильно, а так, чутка, и снова шкрябаешь. Кузька тебя будет тянуть.

— Ты не бойся, — сказал отец, — тебя наверху будет держать дядя за веревку, ты не упадешь.

Федька подошел к печи и заглянул туда, задрав голову. Черный тоннель печной трубы уходил далеко вверх, оканчиваясь маленьким светлым проблеском. Мальчик, одетый в несколько свитеров и легкую куртку, трясся от холода и страха.

— А если я застряну? — спросил Федя.

— Не застрянешь, ты вон какой худой, — успокаивал его пекарь, — до тебя сюда пацан лазал, раскормленнее вдвое был. Не боись, протиснешься.