— Что-то не припоминаю, — соврал сквозь зубы Садовников, потому что ему показалось, будто постаревший Филя ждет от него ответа.

Странное дело, с тех пор столько воды утекло. Филя мог триста раз измениться, и наверняка изменился, став большим человеком — помощником сенатора. Но все равно, стоило лишь вспомнить тот эпизод с собакой, как проснулось былое отвращение. Садовникова снова затошнило.

— А я вот тебя хорошо помню, — снова усмехнулся Филя, показав превосходные зубы. — Ну да ладно. Не для того тебя вызвали. Поднимайся!

Садовников боком, как краб, одолел лестницу. Перед порогом он задержал дыхание, точно собирался нырнуть в прорубь, и лишь затем вошел.

На веранде пахло хорошими сигаретами, и Садовникову адски захотелось курить. Но Филя шел по пятам развязной походкой, и сталкер решил, что лучше не задерживаться. А то, мало ли, псих захочет составить ему компанию, слово за слово — вспомнят детство. В таком случае Садовников не был уверен, что он удержится и не врежет Филе костылем.

Вообще, надо было валить отсюда. Валить — как можно скорее. И желательно — подальше.

— Чего от меня хочет Всеволод Леонидович? — спросил Садовников.

— Он сам все расскажет… туда! — Филя указал на очередную дверь. — Да ты не дергай глазом, речь идет о работе. Работа ведь нужна?

— Наши руки — не для скуки, — отозвался сталкер.

— То-то! Наш человек! — одобрил Филя.

Сенатор ждал в холле, сидя в кресле у камина. Тревожный свет углей отражался в стеклах очков.

— А-а… — протянул Шимченко. — Костыль, кажется? Подойди ближе. Филя, дай ему стул.

На шкуре белого медведя, лежащей перед сенаторским креслом, сидела платиновая блондинка модельной внешности и массировала Шимченко босые ступни.

— Добрый вечер, — смущенно поздоровался сталкер.

— Здрасте, — не поднимая головы, откликнулась блондинка.

Шимченко поднял телефон и сфотографировал сталкера.

— На память, — сказал сенатор. — Филя, а где бумага, которую я просил накропать?

— Айн момент, шеф!

Садовников пристроился на краешек предложенного стула. Во время предвыборной кампании ему несколько раз доводилось видеть Шимченко. С тех пор «сенатор из Зоны Посещения» изменился несильно: чуть больше морщин, чуть больше седины, чуть больше объем живота. Конечно, было странно лицезреть его в домашней одежде у камелька. Да еще в таком тревожном месте, когда «чуйка» буквально вопит, призывая уносить ноги, а отрицательная энергия так и прет со всех сторон, что кажется — вот-вот, и она просочится сквозь поры стен черным миро.

— Ну что, Костыль, как живет область? — без интереса спросил сенатор.

— Нормально, — пожал плечами сталкер. — С Нового года пенсию повысили на два процента.

Сенатор фыркнул и почесал подмышку.

Филя подсунул Садовникову кожаную папку, сверху которой лежал лист с отпечатанным текстом и авторучка.

— Что это? — опешил сталкер.

— Явка с повинной, — сказал, словно само собой разумеющееся, Шимченко. — Я, такой-то, являюсь так называемым сталкером, неоднократно и в корыстных целях проникал на закрытую территорию, выносил за пределы Периметра потенциально опасные объекты.

«Приехали», — подумал Садовников, ошарашенно и одновременно — с укором глядя на сенатора.

— Как говорил известный киногерой, «на мне цветы не растут и узоров нет», бери ручку и подписывай, — распорядился сенатор.

— Не понял юмора. — Садовников не отвел взгляд. — Ничего я подписывать не буду. С какого бы мне это делать?

— Филя… — Шимченко лениво взмахнул рукой.

Садовников уловил за спиной движение, что-то клацнуло, промелькнуло у сталкера перед носом и тяжело упало на папку. Шимченко криво усмехнулся, блондинка быстро поглядела на сталкера.

Садовников поднял пухлый конверт. Внутри были деньги. А точнее — много денег.

— Объясняю на пальцах один раз. — Шимченко сфотографировал Садовникова, с немым изумлением рассматривающего пачку баксов. — Несколько моих дуриков, моих домашних зверушек, — он с силой ткнул блондинку пальцем в макушку, — сделали ба-альшущую глупость. Они поручили тебе достать из Зоны елку… Елку из Зоны! — просипел он, наклонившись к уху блондинки. — И нынче у нас здесь, — сенатор поглядел в потолок, — что-то не в порядке… — Он снова повернулся к Садовникову: — Надо выяснить, что именно не так, и насколько все плохо. Поскольку ты уже выполнил одно поручение моего семейства, то, как говорят, теперь ты с нами повязан — выполни и второе.

Садовников убрал конверт с гонораром во внутренний карман куртки.

— А зачем эта писулька? — Он ударил кончиками пальцев по «явке с повинной».

— Ты слишком много о нас знаешь, — сказал Шимченко. — Только вздумаешь открыть рот, а бумажка уже будет лежать на столе у начальника главка.

Сталкер потянулся к палке и встал. Держа руку с бумагой на отводе, подошел к камину, бросил «признание» на угли. Ожило и заплясало пламя. Филя что-то удрученно прошипел. Шимченко хмыкнул, помахивая перед лицом ладонью.

— А вот теперь поговорим о деле. — Садовников оперся двумя руками на трость. — Да, и попросите даму выйти или просто принять вертикальное положение и пересесть на свободный стул. Она в такой позе, уж простите, сильно напрягает.

Шимченко пошевелил пальцами ног. Платиновая блондинка поднялась, хрустнув коленками, и быстрым шагом направилась к дверям. По пути она бросила на Садовникова еще один взгляд, в котором читались противоречивые эмоции. Сталкер понял, что, будь ее воля, от него бы не осталось и мокрого места. Откуда взялась эдакая ненависть? Ведь не по своей инициативе он отправился в Зону за тем злополучным деревом, будь оно проклято.

И уже в следующий миг Садовников узнал эту девицу. Он видел ее раз или два в притоне Парфюмера. Блондинка приходила с институтским хмырем… это с которым у Кота вечные «терки». С Зубовым она приходила!

Вот так мадам… Теперь ясно, отчего она напрягла гузку. Дело тут не в горе-елке, а в том, что блондинка боится его.

Напрасно она… Садовников стукачом никогда не был. Книга о сталкерах — не считается, это — история, а не доносительство. Если девица падка на интрижки, то его это не касается.

— Ладно, доктор Хаус. — Сенатор глядел, прищурившись, на сталкера: тот стоял на фоне камина, опираясь на трость. — Премиальные ты заслужил.

— Я же говорил — наш человек… — поспешил вставить Филя.

— Но вздумаешь со мной норовом мериться еще раз, — сенатор наклонился вперед, — долго не проживешь.

Садовников пожал плечами:

— Я не работаю с пистолетом у виска. Мне нужны бабки, вам — мои умения. По-моему, все по любви. Зачем осложнять такие взаимовыгодные отношения? Покажите, что надо проверить, а то время позднее, мне еще домой добираться.

Шимченко и Филя переглянулись.

— Отведи его наверх, — позволил сенатор.

«Намусорили… ну что за люди…» — уныло подумал Садовников, разглядывая кровавые пятна на паркете.

Вообще, «комариную плешь» кто-то успел наметить гайками. Аномалия была компактной: занимала примерно два квадратных метра. Тянулась языком от празднично украшенной сосны к двери. Как в нее можно было влететь дважды? Разве что — специально… Садовников сам себе покачал головой и сел на пол. Он уже обошел зал по кругу, других аномалий вроде не было. Но Зона — это не только аномалии. Зона — особая атмосфера, которой сторонится все живое. Зона — странности и неправильно работающие законы физики. И все это добро здесь присутствовало в большей или меньшей степени. Вообще, Садовников плохо представлял, как в доме сенатора до сих пор могут жить люди, ведь аура Зоны, пусть и в ослабленной форме, воздействует на них почти месяц! Но, похоже, никто отсюда и не думает переезжать.

— Неужели это все из-за тебя? — спросил Садовников у сосны.

Через открытую дверь за ним наблюдали Филя и здоровяк Большой. Сенатор тоже крутился неподалеку, но сталкеру до них дела не было. Сейчас он — на своем поле, выполняет свою работу, причем так, как считает нужным.

Игрушки закачались, зашуршало стекло по рыжеватым иголкам. Сквозняк заставил пойти волной шторы, которыми были закрыты высокие окна.

Сосна как будто пустила корни энергии в перекрытие между этажами, проросла невидимыми побегами сквозь стены, отравила соками проводку, вентиляцию и трубопроводы. И теперь ее флюиды повсюду: в каждой из многочисленных комнат, в хозяйственных постройках, во дворе и даже по ту сторону забора, окружающего сенаторские владения.

Среди нераскрытых коробок с подарками что-то блеснуло. Садовников напрягся. Сердце заухало в предвкушении. Сталкерская душонка почуяла хабар. Неожиданный, очень своевременный, приятный сюрприз!

— Хабардал… — пробормотал Садовников, почти ложась на паркет. — Хабардал…

Этот отголосок Зоны, эта жалкая комнатная тень Посещения ощенилась инопланетной побрякушкой!

Но как бы ее достать… Садовников принял упор лежа. Впереди — «плешь». С фланга — рисково, слишком близко к аномалии, засосет, как носок в трубу пылесоса. Попробовать подобраться с тыла и подцепить палкой из-под сосны…

В ветвях затрещало, словно кто-то разорвал ткань. Среди лап вспухло облако густой охряной пыли. Что это была за гадость — сталкер не знал и знать не хотел.