— Можешь и дать, если, конечно, получится, — отозвался, глядя в окно на ночную тайгу, Садовников. — Только тогда вместо меня будешь за сталкера. У своего хозяина.

Гопа замолк. Призадумался, сопя. Шансон снова заглушил все остальные звуки:

Чего ты хочешь, Зона?
Верни мне тех, с кем был знаком я…

Садовников фыркнул, представив полчище «муляжей», пришедших ночью под окна квартиры лирического героя песни. Так ненароком и кирпич отложить можно!

— Сышишь, Костыль, я же не в обиду! — пробубнил Гопа. — Мужик ты серьезный — четко обозначил проблему, с другими мы и не работаем.

— Не обиделся я, — отозвался Садовников. — Не обидчивый.

В груди, с той стороны, где лежал конверт с гонораром, вдруг стало теплее, и в голову пришла заманчивая мысль.

— А чего это я еду домой? — спросил сталкер себя, а потом обратился к Гопе: — Братуха, отставить домой! Закинь меня в «Радиант»!

Гопа кивнул и добавил газу.

Черный джип мчал по ночному шоссе, виляя на особенно скользкий участках, но все равно не сбавляя скорости.

* * *

6 января 2015 г.

Искитим

Иван Николаевич позвонил Валерию Федоровичу с утра пораньше. Они оба предпочитали появляться на работе ни свет ни заря и иногда не выходили из своих кабинетов сутками напролет. Должность обязывала!

— Здравия желаю, Валерий Федорович, — поздоровался Иван Николаевич, глядя на портрет президента: облик Самого с утра мотивировал. — Как ваше ничего?

— Привет-привет, — пробухтел в трубку Валерий Федорович, шелестя бумагами. — Что у нас новенького?

— Сталкер был вчера у Шимченко, — сообщил Иван Николаевич.

— Мне уже доложили, — ответил Валерий Федорович и шумно хлебнул утреннего чаю с лимоном. — Придется брать кадра на карандаш. У вас есть что-нибудь на него?

— Что-нибудь у нас есть на каждого.

— А что-нибудь любопытное? — Валерий Федорович заулыбался в усы: в кабинет вошла, покачивая бедрами, секретарша.

— Любопытного захотел? — Иван Николаевич поправил очки и подтянул к себе распечатку. — А любопытного не очень-то много. Сталкер — Садовников Геннадий Алексеевич, 1974 года рождения, по образованию — историк, женат. Надо сказать, что уровень его активности — ниже среднего, серая, малопримечательная личность с умеренными пороками и низкими доходами.

Валерий Федорович взял у секретаря пачку бумаг, среди которых было ее заявление на оплачиваемый отпуск и на материальную помощь, подмахнул, практически не глядя, за что был награжден до-о-олгим поцелуем в лысину.

— На ночь глядя сталкера везут в загородный особняк Севы Шимченко, — продолжил Иван Николаевич, — оттуда он возвращается за полночь и сразу же устраивает попойку в «Радианте», щедро угощая тамошнюю шпану.

— Вот так серая, непримечательная личность… — Валерий Федорович хмыкнул. — Судя по всему, нашим ведомствам — ФСБ и ФМС — было бы разумно объединить усилия. Сева делает ноги из Москвы в Новосибирск в то время, когда у него горит контракт на несколько «льярдов». «Слив» это госзаказа или не «слив»… нужно еще доказать. Но зачем этому пройдохе понадобился сталкер?

— Хромой сталкер, — уточнил Иван Николаевич.

— Ба! Он еще и хромой! — Валерий Федорович вскинул седые брови. — А вы говорите, нет ничего особенного в этом человеке. Хромой на горбу «пустышку» не потянет, да и вообще — радиус его действия в Зоне крайне ограничен. Значит, у этого сталкера очень узкая экологическая ниша.

— Есть у нас толковый специалист, который сможет побеседовать со сталкером по душам, не слишком его испугав. Что скажете?

— А что? Мысль здравая. — Валерий Федорович важно покивал, хотя в кабинете, кроме него, уже никого не было. — Мне, например, интересно, что делал сталкер в особняке у Севы, что он там видел и слышал. А вам?

— Хорошо, берем сталкера в работу, — заключил Иван Николаевич.

— Рад, что наша беседа прошла в деловом и конструктивном ключе, — подвел итог Валерий Федорович. — Стороны договорились продолжить консультации?

— Договорились, — подтвердил Иван Николаевич.

— Тогда до связи. Всего доброго.

— Удачного дня.

Глава четвертая

11 февраля 2015 г.

Новосибирская Зона Посещения, окраина Бердска

Гаечке было немногим за двадцать, она успела побывать замужем и развестись, и теперь она мнила, будто знает о жизни многое. А еще ей доводилось прыгать с парашютом, ходить по стреле башенного крана, спускаться с диггерами на заброшенные горизонты московской подземки и путешествовать автостопом по Сибири. Собственно, таким образом она и добралась из столицы в Искитим.

У нее была серебряная цепочка с кулоном в форме семигранной гайки, именно эта побрякушка определила дальнейшую судьбу девушки.

Ее влекло в Зону.

Садовников честно предупредил гостью из столицы:

— Побываешь там хоть раз — о здоровых детях можешь больше не мечтать, а ты — девка молодая, все при тебе, так что смотри, что для тебя важнее — непродолжительный экстрим или будущее.

Гаечка только наморщила нос:

— Какие еще дети, Костыль? Дети — это зло. Но если тебя мучают морально-этические проблемы, я подыщу другого проводника.

В Зоне Гаечка вела себя достойно. Она серьезно относилась к требованиям безопасности и безропотно слушалась сталкера. Сказывался опыт взаимодействия с разнообразными инструкторами: будь то парашютистами, будь то диггерами.

Поначалу Зона воодушевила девчонку. Еще бы: неделю кряду снег и пронизывающий ветер, а за границей, очерченной полосой плотного тумана, — солнце светит и теплынь.

— Знала бы — захватила б с собой купальник. — Гаечка растянулась, как ящерка, на теплой железобетонной плите, торчащей под небольшим углом из спеченной земли.

— А что, без купальника — слабо? — подначил ее Садовников, опустив назидательный монолог о том, что зимой именно по загару легко вычислить сталкера-любителя.

— Еще чего, — отмахнулась Гаечка. — Не хватало, чтоб какая-нибудь зараза на кожу попала. — Она торопливо отряхнула свою новенькую «горку» двумя руками.

— Жаль, — искренне вздохнул Садовников. — Хотя мыслишь, в целом, верно. Посмотри, — он указал на заросли «черной колючки», что густо, словно свиная щетина, торчали прямо из пыльной бетонки. — Так выглядит «порча». Точнее, «порча» выглядит как третья рука, которая растет из лопатки, или как опухоль размером с теннисный мяч в промежности. А «черная колючка» — предвестник этих бед. Если не хочешь проапгрейдиться до третьей руки или лишнего глаза — обходи такие заросли стороной.

— Скучно, — внезапно сообщила Гаечка. — Я слышала, что у сталкеров в Зоне обостряются чувства, меня же наоборот — в сон клонит. Никудышный, выходит, я охотник на артефакты, верно?

Садовников на миг растерялся: как в Зоне может быть скучно? Да, сейчас она дремлет, ботаники из Института говорят о спаде активности, нормальный хабар днем с огнем не отыщешь, но смертоносные аномалии по-прежнему поджидают за каждым кустом и каждым камнем.

Гаечка осмотрелась: ее и сталкера окружали гаражи с облупившимися стенами и проржавевшими крышами. Простенки заполнились мусором. Сухая листва, ветки, серый пластик и пенопласт, непременные газеты — тоже ничего особенного.

За гаражами возвышались пятиэтажки. Строения смотрели в сторону Периметра и нормального мира бельмами запыленных окон.

С другой стороны тянулся ряд таких же пыльных и унылых лабазов, разбавленный прогнившими кузовами автомобилей и покосившимися плитами заборов, на которых кое-где даже сохранились неприличные надписи.

— Ничего не искрит, не сияет, не переливается… — пожаловалась Гаечка, потягиваясь. — Уныло, пыльно, скучно — безобразие! Я так и знала, что в том фильме… в «Сходняке за червоточиной» — видел, да? — сплошное вранье про Зону.

— Фильм снял Федор Бормачук? — Садовников пристроился на плиту рядом с Гаечкой. — Ну у него ведь фантастика с голливудскими спецэффектами. Но одна идея в фильме мне понравилась.

— Мм? — спросила Гаечка.

— В Зоне оргазмы гораздо сильнее.

Гаечка заулыбалась.

— Да ладно! Внезапно! — Она вынула из кармана «горки» крошечную пудреницу, принялась изучать мордашку в зеркальце. — Надо будет как-нибудь проверить…

Садовников ощутил воодушевление. Девица явно была не прочь!

— Дык я о том же! Айда проверим! — Он уже шарил взглядом по гаражам, выбирая наиболее безопасное место.

— Ха! Размечтался, Костыль! — Гаечка хлопнула Садовникова по плечу. — Я оргазм и сама получить могу, мне для этого помощники не нужны.

Садовников застыл. Но не потому, что слова Гаечки стали для него каким-то откровением, а потому, что на них смотрели: смотрели холодным немигающим взглядом, в котором нельзя было прочесть ни одной привычной, или точнее сказать — земной, эмоции.

«Расслабился, дурень! — думал, цепенея, Садовников. — Павлиний хвост распустил перед девчонкой, а ведь так и грабануться недалеко…»

— Гаечка, солнце. — проговорил он, не торопясь. — А вот сейчас я не шучу. Медленно, без резких движений, встаем и идем, — и в следующий миг прошипел: — Не оборачивайся! Не смотри назад, бог даст — проклятие тебя не коснется. Идем-идем-идем!