— Ответим, Всеволод Леонидович, — пробурчал Большой. — Зуб даем — ответим. Землю будем жрать, но все исправим.

Шимченко сложил ладони лодочкой.

— Упаси вас бог, чтоб об аномалии узнала хоть одна душа со стороны, — с расстановкой проговорил он. — Сядем, как говорится, все. Мои «партнеры» и «доброжелатели» пойдут на что угодно, лишь бы пустить меня на дно! А заодно и вас! Дай только малейшую возможность! Малейшую слабину!

— Понятно, шеф! — Большой и Хыча энергично затрясли бритыми головами.

Запиликал телефон — это звонил сенатору Филя. Шимченко сбросил вызов. В подвале ждал тот, кого уже можно было вычеркнуть из списка живых: человек, который дышал, моргал и потел, еще не осознавая, что он уже мертв. Филю было опасно оставлять наедине с пленником: он мог не удержаться и начать допрос без сенатора. А у Шимченко тоже чесались кулаки.

— Закрыть здесь все, опечатать. — Сенатор еще раз, поджав губы, заглянул в Паркетный зал. — Опросить весь персонал, выяснить, кто чего знает.

Большой и Хыча вытянулись по струнке.

Он повернулся к Ангелине:

— Ужин через час. Подать в мой кабинет.

— Слушаюсь и повинуюсь, — отозвалась Ангелина упавшим голосом.

Шимченко повернулся к Виталику:

— А ты… надежда и опора… уже сделал уроки?

Виталик замотал головой.

— Вперед, — улыбка Шимченко была ледяной. — Приду проверить.

Мальчишка, тяжело пыхтя, потопал наверх. Он несколько раз оглянулся, будто собирался что-то сказать еще, но каждый раз раздумывал.

— Вот это он всех грузит… — пробормотал Хыча Большому, с опаской поглядывая на сенатора.

В подвале Шимченко было много укромных закутков, куда без разрешения хозяина персонал входить не имел права.

«Тайная комната» находилась под кухней, однако наверху никто не услышал ни постороннего звука. Внизу же было шумно.

— Все скажу! Все-все-все! — вопил прикованный к списанному стоматологическому креслу без подголовника киллер-неудачник. Кресло стояло в центре квадратного куска старого, пузыристого линолеума: его Филя постелил заранее, чтоб не испачкать пол. За спинкой кресла поблескивала панель из пуленепробиваемого стекла. За нею, в неосвещенной части помещения, находился самый современный сейф. Хранились в высокотехнологичном шкафу не золото и не брильянты, а всякая полезная мелочовка, при помощи которой можно было одних людей возвысить до небес, а других — навсегда втоптать грязь. Документы, фотоснимки, прочее барахло. Имелось в этом сейфе и то, что могло погубить сенатора, попадись оно не в те руки. Так уж получалось, что этот компромат был обоюдоострым, обращаться с ним нужно было как с оружием: бережно, дабы не допустить самострела.

Шимченко сидел на скромном табурете, уперев заросший седой щетиной подбородок в сплетенные пальцы. Льдистый взгляд был направлен точно в переносицу киллера.

Филя неспешно прохаживался вокруг кресла, словно художник — возле мольберта, любуясь под всеми возможными углами творением своих рук. Вместо кисти у помощника сенатора были пассатижи, с инструмента на линолеум капала кровь.

— С трудом верится, — проговорил Филя, и пленник, выпучив глаза, со страхом уставился на него. — Такая маленькая-премаленькая штуковина, как ноготь, а столько боли.

— Я не хотел! Бес попутал! — метался в кресле пленник. — Мне доза была нужна… — Он скривился, затем зарыдал, дрожа всем телом.

— Кто тебя нанял? — спросил Шимченко, не отрывая подбородка от сплетенных пальцев.

Филя выразительно пощелкал пассатижами.

— Не знаю, начальник, — проговорил киллер, сильно кривя рот и роняя слюну на замызганный джемпер. — Веришь? Не знаю! Какой-то крендель вышел на Мымыку, а тот подцепил меня. Мы ведь с Мымыкой в девяностых обменники щипали. Мымыка как брат был мне!

— И где же теперь Мымыка? — спросил Шимченко.

— Так подстрелили его на трассе, командир… — Киллер невинно захлопал глазами.

— Концов, выходит, не найти? — уточнил тем же скучающим тоном сенатор.

— Я… я… — Киллер покосился на пассатижи. — Я знаю только, что Мымыке говорили о каких-то птичках. Я не знаю, что это означает, — мамой клянусь! — Пленник рванул вперед так, что кресло затрещало. — Мол, надо напомнить господину сенатору о птичках!

Шимченко побледнел.

— О каких еще птичках? — с угрозой проговорил он.

— Я не в теме, начальник!

Сенатор кивнул, и Филя ударил кулаком с зажатыми в нем пассатижами пленнику в ухо. Киллер снова зарыдал, по его грязной шее заструилась кровь.

— Кто тебя нанял? — повторил вопрос Шимченко.

— Говори, тварь! — гаркнул пленнику в здоровое ухо Филя.

— Это была баба! — завопил киллер. — Мымыка сказал, что это была баба! Сказал, что она просила напомнить сенатору о птичках! Буфера у нее — будь здоров! Что те подушки! А больше Мымыка ничего о ней не говорил!

Шимченко поглядел на Филю.

— Руслан был прав, — сказал тот, несильно постукивая киллеру по темени пассатижами. — Этих гавриков кинули. Бросили на убой с одной целью — намекнуть, что о вашей деятельности им известно чуть больше, чем другим.

— Вот суки! Суки! — снова заметался пленник. — Виноват я, начальник! Бес попутал! Не убивай!

— Полагаешь, кто-то хочет вывести меня из равновесия? — обратился Шимченко к Филе, игнорируя вопли киллера.

— Ага. Кто-то надеется, что вы наделаете ошибок.

— Больше похоже на объявление войны.

— Да уж. Но нам не привыкать. — Филя подбросил и поймал пассатижи.

Сенатор поглядел в сторону задрапированного густой тенью сейфа. Насколько это хранилище может быть надежным в складывающихся условиях?

«Охрану особняка нужно утроить, — решил Шимченко. — Добавить камеры наблюдения и поработать с персоналом. Убрать всех, кто проявит хоть малейшую нелояльность».

— Не убивай… не убивай… — на одной ноте канючил киллер.

Зазвонил телефон. Шимченко посмотрел на экран и поморщился.

— Слышь! Заткни этого! — бросил сенатор помощнику. — Мне звонит Сам! — И продолжил, прижав трубку к уху, деревянным от внезапно нахлынувшего волнения голосом: — Шимченко слушает, господин президент!

Сам был как всегда предельно вежлив, говорил он мягко, доброжелательно, но в то же время в его тоне ощущалась насмешка. Последнее всегда выводило из равновесия, создавалось впечатление, будто Сам знает гораздо больше, чем говорит. Причем вполне могло оказаться, что так оно и есть.

— Мне доложили, что у вас семейные неурядицы, и по этой причине вы временно покинули нас, — сказал Сам с искренним сочувствием.

— Не убивай… не убивай… — продолжал умолять киллер, Филя прижал к своим губам пассатижи: мол, помолчи.

— Да-да, все верно, господин президент, — ответил Шимченко, плотнее обхватывая телефон ладонями.

— Надеюсь, ничего серьезного? — поинтересовался Сам. — Что это за голоса на фоне? Нужна ли помощь? У нас тут как раз Центральный военный округ в боеготовности — внезапная проверка…

— Нет-нет, что вы, спасибо, — поторопился заверить сенатор елейным голосом. — Я буквально на недельку. Разгребусь — и сразу в Москву.

— Да-да, решайте свои проблемы. Оборонный заказ подождет, — позволил президент, и Шимченко как всегда не понял: говорит ли тот всерьез или издевается. — И наши западные партнеры из авиаконцерна тоже подождут. Семья — это святое.

— Служить тебе буду… — бормотал киллер. — Меня ведь гунявый главпетух Мымыка на мокрое дело подбил… очень доза была нужна… а я завязать хотел, клянусь мамой, хотел.

— Мм, — протянул Шимченко, затем провел пальцем по заросшему щетиной горлу. — Возвращаюсь в Москву в ближайшие дни, господин президент! Европейские партнеры даже не заметят, что я отсутствовал.

Филя бросил пассатижи киллеру на колени и в следующий миг вогнал в затылок приговоренного лезвие «финки». Острие вышло у пленника изо рта, тот будто решил напоследок показать сенатору стальной язык.

— Конечно-конечно, — согласился Сам. — Без главы Комитета по обороне и безопасности Совета Федерации не видать нам птичек… а очень хочется, чтоб они у нас были… Вы согласны, Всеволод Леонидович?

— Безусловно, господин президент, — ответил Шимченко, глядя в остекленевшие глаза киллера, словно в мутное зеркало.

— Кстати! Тут пресс-секретарь скинул мне прелюбопытный ролик! — как бы невзначай вспомнил президент. — Говорят, рекордсмен по количеству просмотров на ютубе! Представьте: там роскошный зал с новогодней елкой, и женщина попадает в «комариную плешь», не видели такой?

— Н-нет, — выдавил Шимченко.

Филя потянул за рукоять ножа, мертвое тело пробила дрожь.

— Вы посмотрите, Всеволод Леонидович. Обратите, так сказать, свое драгоценное внимание.

— Непременно… — пообещал онемевшими губами Шимченко.

— Мне почему-то кажется, что это — спецэффект, — продолжил, как ни в чем не бывало, президент, — но специалисты возражают. Они утверждают, что такой факт действительно мог иметь место, и, что самое печальное, — в окрестностях нашей Новосибирской Зоны Посещения. Но ведь вы не слышали ни о чем таком, да?

— Да, — выдавил Шимченко.

— Что ж, прекрасно. Я жду вас в Москве, — закончил вкрадчивым голосом президент и отключился.