Путешествие

Нас разбудили рано утром и после плотного завтрака, мы спустились вниз, где нас ожидала черная карета с позолоченными узорами и красивый герб, украшавший её, это была раскрытая книга и письменное перо вложенное посередине.

Я чувствовал, что Тетя Лилиан и её муж Квентин Хатаб ко мне проявляют какой-то особый интерес, и заботились обо мне как настоящие родители. Я старался оставаться равнодушным, но это как-то у меня не получалось.

Не скрою, мне это было очень приятно, хотя, как известно, чрезмерное внимание быстро утомляет.

Они все цело старались убедить меня, что бы я на людях называл их Мамой и Папой.

Для меня это было не просто, но я, все-таки согласился поиграть в их второго сына. Что вызвало бурю негодования со стороны Эммануила.

Я внутренним чувством понял, что вместо доброго названного брата, я стал врагом номер один.

Сомнений у меня больше не оставалось, я случайно стал частью некоего грандиозного плана.

Впереди был месяц, целый месяц для моего притворства, и игры в сыновья и их родители.

Да и собственно выбора у меня как такового не было. Я стал заложником «непредвиденного обстоятельства», но беспокойство за моих настоящих родителей меня просто грызло изнутри.

«Одно дело, когда ты в пионерском лагере и Мама знает что со мной всё в порядке, и совсем другое, когда я исчез неизвестно куда на целый месяц. Ну, допустим это я знаю, что через месяц я вернусь, а они то не знают, могут подумать всё что угодно».

Нас везли в карете мимо цветущих садов и маленьких каменных домиков жителей этой страны с изящными заборами, частично скрытых зелеными шапками цветущих вьюнов. Мы проезжали мимо апельсиновых садов, в которых трудились садовники, обрабатывая урожай солнечно-оранжевых плодов.

— Красиво! — произнес я, рассматривая окрестности поместья Хатабов.

Грустные мысли потихоньку отступали, освобождая место новым впечатлениям.

Я смотрел во все глаза, разглядывая, местность, мимо которой проезжала наша карета, вдыхая сладкий аромат цветов.

Мне казалось, что мы едем, медленнее трамвая. Но это, скорее всего, было связанно с тем, что я все-таки привык ездить на быстрых механических машинах, а не на медленных лошадях.

После двух непродолжительных остановок мы продолжали путь. Леса поля горы меня уже начали утомлять, а задница начала болеть от постоянного и долгого сидения на одном месте.

По каменной, извилистой дороге, мы ехали почти целый день.

Меня охватило безумное беспокойство. Меня везли долго, и в неизвестном мне направлении, все дальше и дальше от зеркала через которое я все еще надеялся вернуться домой.

Не выдержав нахлынувших на меня мыслей сожаления о собственной глупости, я стал порываться выскочить из кареты. Родители Эммануила, сразу заметили, что со мной что-то не так.

И стали меня успокаивать, говорить, что боятся нечего, что в этой школе я смогу узнать практически всё о «Зеркалах странствий» и, подучившись у лучших чародеев и магов преподавателей, я уже через месяц смогу вернутся домой.

Они прижимали меня к себе, несмотря на моё сопротивление, старались отвлечь меня разными разговорами, мимо чего мы проезжали. К тому времени я уже утратил всякий интерес к окружающему меня миру, я чувствовал, что устал от дороги, и от постоянной тряски.

Но чувство беззащитности, и какого-то обмана, меня не покидало всю дорогу, и я расплакаться.

Не знаю, сколько прошло времени, но когда я успокоился, мы уже ехали по просторам виноградных полей, на которых уже ни кого не было. Видимо, люди сделав свою работу, разбрелись по домам.

Когда я перевел взгляд с однообразного пейзажа за окном на сидение, напротив, я увидел Эммануила с довольной ухмылкой и его отца уткнувшегося в какую-то старую потрепанную книгу. На раскрытых страницах просматривался плотный текст, на непонятном языке, записанный видимо от руки с какими-то завитушками на конце букв, написанных на толстых пожелтевших листах.

Мама Эммануила продолжала гладить меня по голове, наполняя мое существо каким-то нежным спокойствием.

Мы уже проехали виноградные поля, когда вдали, среди голубоватой вечерней дымки мы увидели стены города.

Спускаясь с холма, все чаще стали попадаться каменные домики местных крестьян.

Чем ближе приближались к столице его Королевского Величества Людовика десятого, тем плотнее была застройка.

Стали попадаться повозки торговцев, бродячих монахов или крестьян, занимавшихся своими повседневными делами.

Я будто попал в прошлое. Такую одежду я видел на рисунках в учебниках старшего брата по истории, а ещё я такую же одежду встречал в разных фильмах и Воскресной передаче «В гостях у сказки».

Но в отличие от черно-белого телевизора, здесь все пестрило многообразием цветов и оттенков.

У меня было чувство, что я попал внутрь какой-то сказки. Вот только непонятно какой.

Я сидел в карете «королевского мага» крутил головой во все стороны и ехал по сказке, которая имела не только звук и цвет, но и своеобразный запах, порой не очень приятный.

— Что нравится? — спросил отец Эммануила, наконец, оторвавшись от своей книги.

— Ага!

Эммануил ухмыльнулся и сказал; «У вас не так?»

— Где я живу так же, а вот ближе к центру там у нас дома побольше и по двенадцать этажей каждый, а в длину как вот отсюда, и до того последнего дома.

— Да врешь ты все, таких домов не бывает.

— Это ты все время врёшь, а у нас в правду такие дома стоят и в таком доме по сто человек живет а то и больше.

— Это я то вру?! Я хоть раз тебе соврал?! Смерд!

— Сам Смерд!

— Мальчики! Мальчики! прекратите ругаться! Строго произнесла Мама Эммануила

— А ну прекратили! Ведете себя как маленькие! — повысил голос Отец Эммануила.

Мы все замолчали, а Отец Эммануила снова уставился в свою книгу.

Спустя час, мы подъехали к сторожевым башням, за которыми начинался широкий мост, перекинутый через глубокий ров, наполненный водой, в котором плавал деревянный мусор и охапки сена.

Прямо посередине рва стояла сдвоенная башня с воротами, а за башней просматривалось продолжение этого моста, упиравшегося в третьи крепостные ворота уже города.

Деревянные колеса кареты, обитые железом ободом, грохоча, пересчитали каждое бревнышко, каждую дощечку моста.

До этого момента я считал, что жестче Трамвая транспорта просто нет, а оказалось что есть.

Даже в «Парке Сокольники», на прогулочных колясках стояли резиновые колеса тихие и мягкие.

Меня еще ни разу в жизни так не укачивало как в этой карете за весь путь нашего путешествия.

Мой желудок с каждым метром начал бунтовать все сильнее и сильнее.

Чем дольше ехали, тем невыносимее становилась тряска, я сразу заметил злобную ехидную улыбку на лице Эммануила.

— Владик, это же на чем же ты у себя ездишь, если тебя в карете так выворачивает?!

— У нас транспорт другой, и в нем так не трясет, как здесь — признался я, едва сдерживая себя от тошноты.

— Это какой же?! — не унимался Эммануил.

Карета выехала на ровный деревянный настил промежуточного моста ведущего через ров к воротам города.

Тошнота меня немного отпустила, и тогда я сказал; «У нас все на мягких резиновых колесах, и едешь, как на лодке плывешь».

Мы уже проезжали под огромной аркой городских ворот, когда мой желудок взбунтовался, и в следующий момент я метнулся к окну, и обделал стражника стоявшего возле ворот.

Тот от неожиданности отскочил в сторону, крепко ругаясь и стряхивая с себя содержимое моего утреннего завтрака.

Приемная Мама достала платок и стала вытирать мне лицо, хотя я порывался стереть все это, своим рукавом.

Мы проехали через арку городских ворот, и перед моим взором предстал каменный город во всем его средневековом величии.

Мы ехали по достаточно широкой, и судя по всему центральной улице города. После истории на въездных воротах желудок успокоился, отдаваясь только сильным и не приятным ощущением.

Встречные люди слегка кланялись нашей карете и спешили по своим делам дальше.

Карета свернула на боковую дорожку, значительно уже, основной улицы города. Она была настолько уже, что наша карета с трудом разъехалась с телегой угольщика.

Проехав несколько метров, наша карета вновь свернула в сторону, и слегка наклонилась, желудок вновь проявил своё недовольство, но высунуться в окно мне не дала лошадиная морда, внезапно появившаяся прямо передо мной.

Еще мгновение, и наша карета практически впритирку скребясь, бок о бок, разъезжалась с богато украшенной коляской, какого-то вельможи ехавшего в красных одеждах с гербом на дверке с изображением какой-то рюмки, виноградной грозди и черпака.

Стук копыт, и грохот колес оглушительно отражался от стен, плотно стоявших жилых трехэтажных и двухэтажных домов, а немногочисленные прохожие жались к стенам домов, пропуская карету и лошадей.

В некоторых домах, находились торговые лавки и магазинчики.

Множество лавочников суетились возле покупателей, зашедших к ним за покупками. Иные, просто молча, созерцали проезжавшие мимо кареты и повозки.

Это больше напоминало старый дореволюционный центр Москвы, где когда-то, так же было множество разных купеческих лавок и магазинов.