Марк указал на Сеньона, скрючившегося на пассажирском сиденье:

— Но что мы все здесь сейчас делаем?

Лудивина обернулась к невысокому, покрытому лесом холму, к которому вела грунтовая дорога.

— Первое убийство всегда наиболее красноречиво. Убийца не выбирает первую жертву случайно. Надеюсь, мы сумеем узнать что-нибудь, что поможет нам лучше его понять. Первая девушка жила вон там, на холме Монтарси, в цыганском таборе.

Марк Таллек недовольно скривился:

— Эти люди не станут разговаривать с полицейскими.

— Поэтому мы и пойдем туда сами, без подкрепления. Я решила не вызывать полицию, и, если вы не против, разговаривать тоже буду я. Вы с Сеньоном просто побудете там, на всякий случай…

Спустя десять минут «Ауди» добралась по тряской, разбитой колее до прогалины на вершине холма. Вдоль обеих обочин дороги, лишь слегка прикрытые колючим кустарником и опавшими листьями, лежали кучи мусора, какие-то пакеты, старые электроприборы, сломанная мебель, детали машин.

Впереди показалось несколько крошечных, построенных из подручного материала хижин. Большинство оконных рам было заклеено газетными листами, трубы, сделанные из обрезков вентиляционных коробов, выплевывали в мрачное утреннее небо серый дым. Между хибарами на ветру сохло цветное белье.

Вокруг ни единой души.

Лудивина затормозила у въезда в поселение и, едва Сеньон попытался распрямиться, знаком попросила его подождать в машине. Марк Таллек остановил свою машину прямо за «Ауди» и остался сидеть в ней, пока Лудивина одна пошла вперед.

Между домами и деревьями петляла пыльная тропка. Лудивине не верилось, что здесь живет больше ста человек, в том числе и дети.

Прямо перед ней ударился о землю мяч, отскочил к самой машине. Из ниоткуда молча появились трое детей, уставились на нее, а потом вдруг заметили спортивный автомобиль. Тут любопытство взяло верх над осторожностью, и они кинулись прямо к «Ауди», не выпуская при этом из виду стоящих чуть поодаль темнокожего гиганта и белого парня в военной парке.

Лудивина повернулась, собираясь продолжить разведку, и оказалась прямо перед мужчиной небольшого роста, со впалыми щеками, загорелым лицом, седыми усами и мрачным взглядом. Он тоже появился словно из ниоткуда и теперь фактически преградил ей путь.

— Что вам нужно? — спросил он тихим, резким голосом, с сильным восточным акцентом.

Во рту у него сверкали золотые зубы.

Понимая, что ее гражданская одежда может ввести его в заблуждение, Лудивина вытащила из кармана удостоверение.

— Я не собираюсь вам досаждать. Я хочу вам помочь.

Мужчина отступил на шаг назад, не сводя с нее враждебного взгляда.

— Никаких проблем, тут все спокойно.

— Я пришла по поводу Джорджианы Нистор.

Глаза ее собеседника на миг словно озарились.

— Вы поймали ублюдка?

— Нет. Я как раз хотела задать вам несколько во…

— Мы уже все сказали.

— Я знаю, вы говорили с моими коллегами из РОСП Версаля, но я из другого отдела. Понимаете? Я хотела бы вас…

Мужчина свирепо замотал головой и указал на машины:

— Нет, нет, все уже сказали, уезжайте.

— Я…

— Хватит! — гаркнул он. — Оставьте нас в покое!

— Жик! — раздался где-то поблизости женский голос.

У входа в крошечную, чудом не падающую хижину, с куском синего брезента вместо крыши, показалась крупная женщина. Она решительно обратилась к мужчине на языке, которого Лудивина не знала: тот разразился бранью, плюнул на землю и ушел.

— Спасибо, мадам, — начала Лудивина, подходя к ней.

Перед ней стояла женщина неопределенного возраста: возможно, ей было всего лет сорок, но выглядела она гораздо старше. Маленького роста, с длинными, тщательно расчесанными, густыми иссиня-черными волосами, она куталась в заношенный халат, явно надетый поверх какой-то еще одежды.

— Жикайо не любит полицейских. У него два сына, у обоих проблемы с законом…

У нее тоже был сильный акцент, но она свободно объяснялась по-французски.

— Мне очень жаль. Я пришла по поводу Джорджианы Нистор.

— Я слышала. Это хорошая девушка, я хочу помочь.

— Наверняка вы были с ней знакомы, — сказала Лудивина, чувствуя себя довольно глупо.

Она огляделась и отметила про себя, что поселение уходило в лес куда глубже, чем она предполагала. Повсюду, насколько хватало глаз, виднелись хижины. Некоторые жались к деревьям, другие были сколочены из деревянных поддонов, обитых сверху листами железа, третьи, большего размера, казались куда более прочными и долговечными… Между грудами коробок и разбитых деревянных ящиков стояли тележки из супермаркета, набитые тряпьем и деталями машин. Возле бочки, в которой горел костер, грелись какие-то подростки, осторожно поглядывавшие в сторону Лудивины. За длинным столом на самодельных лавках сидело несколько человек, изучавших ее без единой капли добродушия во взгляде.

— Все здесь знают Джорджиану.

— Вы ее родственница?

— Я тетя.

В надежде на то, что в более интимной обстановке женщина скорее раскроется, Лудивина указала на дверь постройки, служившей ей домом:

— Можно войти?

Женщина спокойно покачала головой.

— Лучше здесь. Что вы хотите услышать?

Лудивина немного смутилась из-за отказа, но постаралась собраться с мыслями, сконцентрироваться на расследовании.

— Тот, кто причинил зло Джорджиане, снова сделал то же самое. С другой девушкой. Вы знали?

Женщина от изумления разинула рот, в котором не хватало нескольких зубов, прикрыла его ладонью.

— Мне очень жаль, но я должна была вам об этом сказать, — продолжила Лудивина. — Боюсь, Джорджиана была его первой жертвой. Возможно, он какое-то время наблюдал за ней, прежде чем перейти к делу. Вы не знаете, она часто отсюда выходила?

— Да, почти каждый день.

— Куда она ходила?

— По-разному. Сержи, Париж, к шоссе в Эраньи.

— Она… работала?

Женщина кивнула, и Лудивина задумалась, просила ли Джорджиана милостыню или порой занималась еще чем-нибудь. Правда, она не осмелилась сразу спросить о проституции, не желая разозлить ту, как ей сразу же стало ясно, редкую цыганку, которая согласилась с ней поговорить. Не сейчас, может, в конце разговора.

— Она не упоминала никакого мужчину перед тем, как исчезла?

— А в чем дело?

Теперь цыганка смотрела на нее с подозрением. Лудивина решила раскрыть все карты:

— Возможно, убийца общался с ней, прежде чем напал на нее. Я не уверена, но такая вероятность существует.

— Он знает Джорджиану?

Следователь с досадой кивнула:

— Может быть. Но не поймите меня неправильно: я не говорю, что это кто-то из табора. Я никого не обвиняю.

В глубине души Лудивина была уверена в этом с того момента, как здесь оказалась: у убийцы была машина, было место, где он мог спокойно насиловать и мучить своих жертв. В тесноте табора такое было просто невозможно, к тому же у его обитателей отчаянно не хватало средств к существованию: нет, никто здесь не мог позволить себе автомобиль, ни у кого не было спокойного места вдали отсюда, где он мог бы мыть в хлорке трупы. Это точно не цыгане.

Заметив, что ее собеседница чем-то озадачена, Лудивина настойчиво спросила:

— Вам что-то пришло в голову?

Цыганка заколебалась. Она кратко взглянула на наблюдавших за ними людей у стола и тихо ответила:

— Мирко.

— Простите, что?

— Поговорите с Мирко.

— Кто это? Мои коллеги из РОСП с ним говорили?

— Нет. Но Мирко с тех пор стал ненормальным.

Лудивина запомнила имя.

— Где я могу найти этого Мирко?

Женщина неуверенно указала ей куда-то в глубь поселения.

Это будет совсем не просто, подумала следователь. Тут пять или шесть десятков домов и раза в два больше жителей, плохо говорящих на французском, совершенно не расположенных к общению с той, кого они считают грязной полицейской ищейкой, явившейся, чтобы мешать им жить обычной жизнью.

— Вы поможете мне его найти? — спросила она.

При этих словах один из парней, окруживших бочку с костром, обратился к женщине по-румынски и жестом велел ей идти в дом. Лудивина оказалась как бы между ними, двинулась к парню, довольно крепкому на вид.

Лудивина долгое время занималась единоборствами и знала, что при необходимости сможет дать ему отпор, но надеялась, что до этого не дойдет. К бочке подходило все больше и больше людей: все хотели узнать, в чем дело. «Удар ножом — дело нехитрое и быстрое…»

На ней не было бронежилета, лишь табельный пистолет на боку. Она сделала глубокий вдох:

— Чем быстрее я получу то, что мне нужно, тем быстрее уеду отсюда, — сказала она громко и четко, надеясь, что ее слова услышит как можно больше людей. — Я не сделаю вам ничего дурного, я приехала из-за Джорджианы. Я надеюсь, что с вашей помощью сумею найти ее убийцу.

— Другие мусора тоже так говорили. Мы ждем уже почти три года! — крикнул какой-то парень.

— Раз я здесь, значит, мы все еще работаем над этим делом. Но мне нужна ваша помощь. Прошу вас, ради Джорджианы, выслушайте меня, поговорите со мной.

На многих лицах осталось все то же недоверчивое выражение, и Лудивина осознала, что даже время не поможет ей внушить им доверие, заставить их ей открыться. В то же время она заметила, что несколько человек от ее слов явно засомневались, дрогнули. Она решила сыграть на этом:

— Возможно, кто-то из вас что-то видел. Возможно, вы обладаете какой-то информацией, совершенно невинной на первый взгляд, но она может нам помочь. Вы хотите, чтобы тот, кто убил Джорджиану, остался безнаказанным? Разве вы не хотите увидеть его в суде, а потом в тюрьме? Поговорите со мной не ради того, чтобы помочь полиции или жандармерии. Сделайте это в память о Джорджиане.

При этих словах один из стоявших поблизости стариков бросил ей:

— Мирко Матеско.

— Вонючий старикан! — тут же ответил ему один из молодых парней.

Какой-то крепкий с виду мужчина резко вытянул руку и, обругав, влепил ему всей ладонью по затылку. Не нужно было знать румынский, чтобы понять, что речь идет об уважении к старшим.

— Где мне найти этого Мирко? — спросила Лудивина.

— Он ни при чем, — настойчиво сообщил ей другой парень.

Но старик свистнул в его сторону, призывая замолчать.

— Еще не хватало вмешивать сюда гаджо, — возмутился парень.

Разговор становился все более громким и страстным, несколько человек встали с мест, двинулись друг к другу.

Старик не сводил усталого взгляда с Лудивины. Он наклонил голову и глазами указал ей в конец поселения. Следователь тут же сорвалась с места, проскользнула между двух хлипких заборчиков, двинулась в заросли кустарника.

Лудивина поняла, что Мирко, скорее всего, тоже подросток: слишком рьяно его защищали представители младшего поколения, вероятнее всего друзья. Поскольку ей нельзя было зайти ни в одну из крошечных хижин, она надеялась, что этот самый Мирко сейчас на улице. Большинство цыган явно жило на улице, и это было вполне объяснимо. У домов кричали и смеялись дети. Женщины болтали, стирая белье в тазах. Плакали младенцы. Воздух наполнялся запахами густо приправленных чем-то острым блюд, к ним время от времени примешивался более резкий запах бензина, горевшего в длинном стальном желобе. Под ногами Лудивины путались коты и собаки, так что она порой едва не падала. Пока она пробиралась по поселению, цыгане бросали на нее удивленные взгляды, что-то говорили ей вслед. Им не так уж часто встречалась здесь красивая блондинка, с решительным видом осматривавшая все вокруг.

Конец ознакомительного фрагмента