— То есть, Вы не уверены до конца? — профессор пытливо взглянул на неё, но рассмотреть что-то в такой темноте было решительно невозможно, — А когда вы проходили осмотр последний раз?

— Профессор, я не о себе сейчас, хотя ТО, пожалуй, стоит сделать, инструмент всё же, хоть и слабенький.

— ТО? — удивился профессор.

— Техосмотр. Как в автомобиле или самолёте, — с лёгкой улыбкой пояснила Юля.

— Интересное у Вас, конечно, сравнение, Юлия Андреевна, хотя, признаться, не лишено некой самоиронии.

Юля тихо рассмеялась, но сразу же оборвала, вырвавшийся смешок.

— Меня тревожит, как вы изволили выразиться, психическое состояние некоторых наших товарищей. Вокруг очень много крови и смертей, а некоторые из нас не профессиональные солдаты. Ну, я надеюсь, Вы понимаете, о чем я? Не могли бы Вы, так сказать, ненавязчиво и тактично, обследовать их и сделать своё профессиональное заключение.

— Юлия, но это тоже не мой профиль. Я хирург.

— Вы прежде всего врач. И лучший из мне известных. Георг Вас рекомендовал как очень хорошего специалиста. К тому же мне просто больше не к кому обратиться с этой просьбой. Вы уж не откажите…

— Хорошо. Я постараюсь Вам помочь. А Ваше личное психическое состояние Вас не беспокоит?

— Нет. А почему Вы спросили? Есть симптомы? — снова улыбнулась Юля.

— Нет, в общем. Просто, я тут успел немного познакомиться с людьми и узнал, что Вы лично недавно допрашивали пленного, так сказать, в очень жестокой форме. Я понимаю, что вокруг война, но вы молодая девушка, а не профессиональный солдат, как вы сами сказали. Вас не мучают ночные кошмары?

— Не переживайте за меня, профессор, я последняя здесь сойду с ума, если уж на то пошло.

— А почему Вы так в этом уверены?

— Потому, что меня готовили к такой работе лучшие в мире специалисты. И психов в нашу структуру не брали — там несколько уровней отбора. Тесты всякие и тому подобное. За этим строго следили. Так что за меня не переживайте, а вот ребята, с которыми мы вчера приехали, очень меня беспокоят. Посмотрите, пожалуйста.

— Хорошо, Юлия, я сделаю что смогу.

— Благодарю Вас, профессор.

— У меня еще к Вам будет пара вопросов.

— Слушаю.

— У нас совсем мало медикаментов и перевязочного материала. И для операбельного лечения мне потребуется хорошо освещенное помещение и по возможности чистое. Хирургическое вмешательство в таких антисанитарных условиях чревато серьёзными последствиями.

— Я Вас прекрасно понимаю и постараюсь создать необходимые условия. С медикаментами, думаю, тоже смогу что-то придумать. Составьте список необходимого.

— У меня еще есть один деликатный вопрос. Поймите меня правильно, я нисколько не пытаюсь вас обидеть своим недоверием. К тому же я сам своими глазами видел вас вчера в деле, так сказать, да и здесь о Вас прямо легенды уже слагают…

— Ближе к делу, Илья Сергеевич, — невежливо прервала его Юля, — У нас мало времени. Сегодня выход, а мне еще собраться нужно.

— Да-да, конечно. Простите, мне мою многословность. Просто дело в том, что, насколько я знаю, Ваше звание приравнивается к званию майора в армейских частях, а вот возраст совсем не соответствует.

— Это особое подразделение. Нам при выпуске присваивают сразу лейтенанта НКВД. Ну, а у меня внеочередное еще было. Хотите на документы взглянуть?

— Я думаю Ваши полномочия уже было кому проверить. Здесь я видел командиров РККА. Спасибо, что удовлетворили моё любопытство.

Юля улыбнулась и попрощавшись кивком, пошла разыскивать военюриста Кравеца. Тот обнаружился довольно быстро. Привалившись плечом к стволу дерева, бывший следователь военной прокуратуры мрачно наблюдал, как лейтенант Волков за что-то распекает кого-то из бойцов своей группы. Как подошла Юля, он не услышал и вздрогнул, когда она к нему обратилась.

— Василий Николаевич, Вы не заняты?

— Издеваетесь? — недовольно пробурчал он, но спохватившись исправился, — Никак нет. Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант государственной безопасности?

— Слушаю.

— Разрешите принять участие в разведке?

— Василий Николаевич, для Вас тут есть задание. Опросите еще раз этих троих бронебойщиков. Основное внимание уделите Артуру Соммеру. Пусть напишут биографии. Как можно подробнее. С момента зачатия и до вчерашнего дня. Особое внимание довоенной жизни. Семья. Работа. Были ли репрессированные родственники.

— У Вас есть подозрения на счет него?

— Я планирую использовать его на очень ответственном участке работы. Поэтому сомнений на его счет быть не должно.

— Я понял. Сделаю. Так, а насчет разведки как? А то я почти постоянно в лагере сижу. Или это тоже проявление недоверия?

— Товарищ военюрист 3-го ранга, Вы сейчас у нас тут особый отдел заменяете. Мне нужно Вам рассказывать о важности данной работы?

— Никак нет. Прошу прощения. Но всё же я хотел бы просить Вас использовать меня и в силовых акциях.

— Хорошо, Василий Николаевич, я Вас услышала. А пока уделите внимание этому персонажу. Я на Вас надеюсь.

— Слушаюсь, — Кравец заметно повеселел, — Разрешите идти?

— Василий Николаевич, не на плацу. Устав дело нужное, но мы ж не строевые части. Давайте попроще общаться? Между собой-то можно…

— Конечно, Юлия Андреевна.

— Старшина Сахно где сейчас?

— А вот он, возле оружейки. Видите?

Юля кивнула и отошла к старшине, который с одним из бойцов возился с пулеметом.

— Петр Кондратьевич, у вас брезент чистый есть?

— Найдем, товарищ старший лейтенант. А много надо?

— Чем больше, тем лучше. Нужно операционную сделать. Пол, стены, потолок надо будет брезентом укрыть. Ну или простынями какими-нибудь, если брезента не хватит. В общем, чистота нужна. И лежак там соорудить хороший и чистый. И еще, в том лагере, где вначале были, на складе есть фонари. Сюда их несите. Там и динамо-машина есть. Разберетесь, я думаю. Профессор укажет, где разместить фонари. Все вопросы с ним решайте.

— Сделаем, товарищ старший лейтенант.

— Там еще кой-какие лекарства были. Тоже сюда тащите. Профессор разберется.

Юля заметила уже полностью экипированного Егора и нырнула в свою крохотную землянку. Она предпочитала жить в одиночестве, и это ни у кого не вызывало удивления. Командир всё-таки. К тому же девушка.

На небольшом столике у своей лежанки она увидела свежий букет и не удержавшись выматерилась. Ох уж эти ухажеры. Наглеют с каждым днем. Раньше хоть у входа цветы оставляли. Юля быстро облачилась в маскировочный комбинезон, закинула за спину снайперскую винтовку и, захватив с собой букет, выбралась наружу.

— Отряд, стройся.

Через пару минут весь отряд построился в две неровные шеренги. Даже старый профессор занял свое место.

Она прошлась перед строем демонстрируя всем цветы.

— Этот прекрасный букет я обнаружила у себя в землянке. Я не буду вам рассказывать, что такое личное пространство и неприкосновенность частной жизни. Для многих это сродни тайным письменам на египетских манускриптах или шумерской клинописи. Я поступлю проще — уходя, стану оставлять взрывоопасные сюрпризы. А потом лично буду добивать раненых. А на будущее, всех тайных обожателей и воздыхателей ставлю в известность, что предложения руки и сердца я начну принимать в Берлине, на развалинах Рейхсканцелярии. Прямо у центрального входа, в девять часов вечера, после объявления о капитуляции Германии. Вопросы есть? Разойтись.

По шеренгам пробежал одобрительный гул. Кое-где раздались даже какие-то негромкие смешки.

Егор оценил эту речь на пять баллов. Даже с плюсом. Молодец, Юрий Андреевич! И ухажеров отвадил и веру в победу укрепил.

Юля перехватила профессора по пути в лазарет.

— Илья Сергеевич, Вам совсем необязательно бросать свои дела и участвовать в таких вот построениях.

— Товарищ старший лейтенант государственной безопасности, если уж Вы мобилизовали меня на старости лет, то я должен чувствовать себя полноправным членом отряда. Как иначе? Дисциплина должна быть во всем.

— Илья Сергеевич, если Вас мобилизовать, так это я должна буду Ваши приказы выполнять. Вам ведь дивврача присвоят не меньше, — улыбнулась Юля обаятельно.

— В 1916 году был произведен в чин Коллежский секретарь и награжден Крестом святого Георгия третьей степени и медалью «За усердие». Более никаких чинов и регалий удостоен не был.

Юля оглянулась по сторонам и, понизив голос, заговорщицким шепотом выдала страшную тайну:

— Скажу Вам по секрету, что в нашем ведомстве уже несколько лет разрабатывается проект реформы знаков различий для армии и флота. Будут возвращены погоны, а награды царской России разрешат носить совместно с советскими.

— Вы разыгрываете меня, Юлия Андреевна.

— Отнюдь, Илья Сергеевич, — уже обычным голосом сказала она, — Война изменила сроки введения, но к 43-му году планируем. Товарищ Сталин лично одобрил.

— М-да, — крякнул тот и сокрушенно помотал головой, — Чудны дела твои, Господи.

Юлю окликнул Егор и она, улыбнувшись, приложила палец к губам и ушла.

Группа была готова. Егор уже проверял амуницию и снаряжение. Никаких нареканий не было. Юля подозвала к себе Георга.