Например, можно предположить, что живые существа возникли совсем не на Земле, а где-то на другом небесном теле, откуда таинственным образом попали на нашу планету. Говорили и писали об этом немало, но прямых доказательств нет как нет, что не позволяет вывести дискуссию за пределы спекулятивных рассуждений. К тому же нерешенным остается фундаментальный вопрос о том, как возникла жизнь в этом загадочном “где-то”, откуда она к нам затем и попала. Но эта гипотеза вполне респектабельна с научной точки зрения, и отказаться от нее априори, потому что, как выражался у Чехова автор письма к ученому соседу, “этого не может быть, потому что этого не может быть никогда”, непозволительно.

Другой сорт гипотез, для которого в современной научной картине мира места не находится, сводится к тому, что возникновение жизни на Земле было результатом творческой деятельности некоего сверхъестественного существа, создавшего живые организмы сверхъестественным же способом. Такие гипотезы принято называть креационистскими (от лат. “creatio” — сотворение). Споры со сторонниками креационизма в мою задачу тоже не входят, но и в этом случае надо сделать небольшой экскурс в сторону и, перед тем как вернуться к рассказу о LUCА, поговорить о соотношении религиозной и научной картин мира.

Рассказывают, что однажды всемогущий император Франции Наполеон I посетил великого французского астронома Лапласа и много расспрашивал его об устройстве мироздания. Бывали такие времена в прошлом, когда монархи искренне интересовались последними достижениями в области естественных наук. Выслушав рассказ Лапласа, Бонапарт спросил, а какое же место в системе мира он отвел Господу Богу. “Сир, — гласит легендарный ответ астронома, — я не нуждался в этой гипотезе!”

Если это и апокриф, то очень хорошо придуманный, недаром его раз за разом пересказывают в книгах по истории науки. Вот уже более 200 лет создатели естественно-научной картины мира не принимают в расчет божественное вмешательство, пытаясь объяснить природные явления природными же причинами. И это вовсе не значит, что все естествоиспытатели как один атеисты, нигилисты и скептики. Причина лежит несколько глубже.

С тех пор как философы и сами ученые, склонные к рефлексии, начали задумываться о том, что же такое научное знание и чем оно отличается от ненаучного, было сформулировано немало критериев, позволяющих отличить первое от второго. Наибольшую популярность, пожалуй, получил критерий фальсифицируемости, предложенный около 80 лет назад философом Карлом Поппером. Поппер считал, что любое предположение, претендующее на научность, должно заключать в себе возможность своего опровержения или, выражаясь его языком, фальсификации. Высказывание, которое в принципе нельзя опровергнуть, может быть чем угодно — мифом, религиозной догмой, художественным образом, но только не элементом научного познания.

У Гоголя в “Записках сумасшедшего” г-н Поприщин утверждает, что Луну делает в Гамбурге хромой бочар, и делает ее довольно скверно (“видно, что, дурак, никакого понятия не имеет о луне”). При всей абсурдности и смехотворности этого утверждения оно все-таки является фальсифицируемым, то есть, по Попперу, “научным”. Можно ведь отправиться в Гамбург, отыскать хромого бочара и выяснить, так ли обстоит дело. А вот если некто выдвигает предположение, что Луна создана в далеком прошлом сверхъестественным Творцом, к примеру Летающим макаронным монстром, то как мы можем опровергнуть такое утверждение? По крайней мере, используя научные методы, — никак. Наука по определению работает только с материальными причинами, а любые чудеса и разные виды сверхъестественного вмешательства оставляет за рамками своего рассмотрения. Не в последнюю очередь потому, что, апеллируя к гипотезам креационистского типа, можно доказать или опровергнуть вообще все что захочется. Можно видеть в этом добровольное самоограничение или даже “зашоренность” научного способа познания, но факт остается фактом: современное естествознание в принципе выводит сверхъестественное за рамки своей картины мира, не посягая при этом на право каждого человека самому решать, верить ему в “гипотезу Творения” или нет. Но в рамках строго научного подхода эта гипотеза всерьез рассматриваться не может.

То же самое относится и к концепциям эволюционной биологии, включая идею об эволюционном происхождении человека (часто совершенно неправильно выражаемую фразой “человек произошел от обезьяны”). Современная биология и большинство мировых религий имеют резко противоположные точки зрения на этот вопрос. Даже спустя 150 лет после Дарвина споры об эволюции не утихают, и все такими же актуальными остаются ехидные строки графа Алексея Толстого (того, который написал “Князя Серебряного”, а не “Приключения Буратино”), написанные в далеком 1872 г.:

Всход наук не в нашей власти,
Мы их зерна только сеем;
И Коперник ведь отчасти
Разошелся с Моисеем.
Ты ж, еврейское преданье
С видом нянюшки лелея,
Ты б уж должен в заседанье
Запретить и Галилея.
‹…›
Способ, как творил Создатель,
Что считал Он боле кстати —
Знать не может председательКомитета о печати [Полностью это стихотворение, озаглавленное «Послание к М. Н. Лонгинову о дарвинисме», состоит из 22 строф. Его можно найти почти в каждом книжном издании сочинений А. К. Толстого и на множестве интернет-сайтов.].

Одним словом, религиозные представления о происхождении Вселенной, живых существ и человека, какими бы почтенными по возрасту и дорогими для многих людей они ни были, остаются с научной точки зрения “великим «Может Быть»” (Ф. Рабле), рассуждения о котором естественные науки оставляют философии и богословию.

Конечно, на первый взгляд может показаться, что и некоторые гипотезы, всеми почитаемые за вполне научные, не выдерживают проверки критерием Поппера. Вспомним хотя бы предположение о заносе живых организмов из космоса на Землю. Как можно его фальсифицировать? Это вам не приятная поездка в Гамбург в поисках “хромого бочара”. Тем не менее опровергнуть эту гипотезу можно хотя бы теоретически (а в будущем, возможно, и практически). Предположим, что нам удалось отыскать живые существа за пределами Земли, например на спутниках Сатурна Титане или Энцеладе (я не случайно назвал именно эти два космических тела: есть некоторые основания думать, что если в Солнечной системе и могли возникнуть другие биосферы, то, скорее всего, именно там). Если сравнение генетических и биохимических особенностей этих существ с таковыми у земных организмов выявит резкие различия, например принципиально несхожий с нашим вариант кодирования наследственной информации, то, вероятнее всего, жизнь на этих космических телах возникала независимо, а не мигрировала с одного на другое. Если же окажется, что и в генетическом, и в биохимическом отношениях земные и внеземные формы жизни схожи, тогда все шансы будут на стороне “космической” гипотезы происхождения жизни.

Но довольно об этом. От начала начал перейдем к началу нашей истории, а именно к происхождению, образу жизни, нравам и обычаям LUCА.

Я открываю свежий номер авторитетного научного журнала Nature, на страницах которого публикуются новости о самых замечательных открытиях, сделанных в области естественных наук. (“Открываю” — следует понимать прокручиваю веб-страницу с оглавлением очередного выпуска журнала. Удовольствие листать свежие журналы, вдыхая исходящий от них запах типографской краски, уходит в прошлое так же стремительно, как привычка писать на бумаге обстоятельные письма друзьям и знакомым, аккуратно складывать исписанные листы в бумажный конверт и бежать к ближайшему почтовому ящику… А помнит ли кто-нибудь, что еще лет сто назад страницы вновь напечатанной книги нужно было разрезать особым ножом, чтобы добраться до текста?)

Среди сообщений о том, что благополучию акул в Мировом океане серьезно угрожает рыбный промысел, и совершенно непостижимых для моего ограниченного ума заголовков вроде “Гигантская нереципрокная генерация второй гармоники из антиферромагнитного бислоя CrI3” (я понимаю, что это из области химии, но не более того) натыкаюсь на статью под названием “Трудности, связанные с древнейшими свидетельствами существования жизни” [Javaux E. J. 2019. Challenges in evidencing the earliest traces of life. Nature, 572: 451–460.]. Ага, кажется, это что-то интересное! А не найдется ли в тексте чего-нибудь про нашего героя? Отправляюсь на сайт нашей университетской библиотеки, скачиваю файл со статьей, бегло пролистываю. Так и есть.

Автор обзора, бельгийский палеобиолог Эммануэль Жаво, иллюстрирует свою статью небольшим рисунком, где наглядно представлены важнейшие этапы ранней истории биосферы, наложенные на шкалу геологического времени. Я привел этот рисунок здесь (рис. 1.1), немного его упростив и переведя часть терминов с английского языка на русский.

Итак, как говорится, “что мы видим на картине”? Наш замечательный LUCA располагается в левой части графика, но довольно далеко от самого начала, от момента возникновения жизни на Земле. Это означает, что он никак не мог быть самым первым живым существом на нашей планете. Очевидно, что до него (и даже одновременно с ним) в биосфере существовали и другие организмы, но идущие от них родословные линии со временем прервались, а значит, все потомки этих первопоселенцев Земли вымерли… В живых остались только те, которые напрямую происходят от LUCА. Это хорошо видно на следующем рисунке (рис. 1.2), который я тоже взял из статьи Э. Жаво и немного переформатировал для русскоязычного читателя. Обратите внимание на датировки, представленные на обоих рисунках. Современные специалисты относят время существования LUCА к периоду между 4 и 3,5 млрд лет назад. В эту эпоху уже формировались сохранившиеся до наших дней горные породы, и, чисто теоретически, можно ожидать, что в них сохранились остатки LUCА. Тут внимательный читатель вспомнит мое категорическое утверждение о том, что эти остатки все же никогда не будут найдены. Отчего бы, если физическая возможность сохранения микроскопических ископаемых имеется? Ответ очень простой: даже если нам посчастливится обнаружить окаменелые остатки LUCА, как распознать, что они принадлежали именно ему? Выделить и проанализировать ДНК из таких окаменелых прапраклеток, видимо, не получится и в самом отдаленном будущем. По внешнему же виду судить крайне затруднительно, а точнее, совсем невозможно. LUCA — в определенной степени научная абстракция, хотя, в отличие от нигде и никогда не существовавшего “идеального газа” физиков, он был в свое время и в своем месте очень даже материален.