Остальные тоже согласно закивали. Посовещавшись, заказали несколько кружек пива и дождались, пока Лоретта удалится на кухню.

— Честно сказать, не совсем понимаю, куда ты клонишь, Роберт, — продолжил доктор. — Нет, я ни разу не видел ничего, что не вмещалось бы в рамки обыденного. А почему ты спрашиваешь?

Джим покосился на Роберта, и тот опустил глаза. На его лице мелькнуло выражение тревоги и страха.

— Ладно, — произнес он наконец. — Расскажу кое-что. Но умоляю, не смейтесь и оставьте при себе рассуждения о здравом смысле. Не так-то просто решиться на откровения, и очень бы не хотелось, чтобы люди приняли меня за параноика.

— Договорились. Но, пока ты не расскажешь, вряд ли мы что-то сможем обсуждать.

И Роберт рассказал историю о самоубийстве, которую несколько часов назад поведал Джиму у него в хижине. Чем дальше он рассказывал, тем более удивленной и обескураженной становилась физиономия Алана, пока на ней наконец не обозначилось искреннее беспокойство. Пастор умолк, и некоторое время трое мужчин сидели молча, размышляя об услышанном. Джим думал о Лоррейн, висящей под потолком напротив зеркала с тюбиком губной помады в окоченевших пальцах. Эта сцена не выходила у него из головы, она преследовала его. Может, стоило бы изложить ее письменно, подумал он, но почувствовал себя циником и отказался от этой идеи.

— Что ж, Роберт, — проговорил Алан упавшим голосом, — раз уж мы про такое заговорили, могу и я рассказать кое-что. В тот вечер я отправился навестить Мэри и Элизабет. Вряд ли это как-то связано с Лоррейн, но, честно говоря, не знаю, что и думать. Помнишь припадок, который случился с Мэри у гроба Пенни?

— Да, когда она крикнула сестрам, чтобы они не давали кому-то приблизиться к девочке. Что она не позволит забрать у нее единственную дочь… Ты это имеешь в виду?

Алан вкратце пересказал то, что услышал от Амелии и ее сестры Карлоты. Несколько секунд он сомневался, стоит ли описывать сцену в комнате Мэри Энн, но общаться с пастором имело смысл только искренне, иначе нечего было упоминать эту дикую историю. Возможно, совместно с Робертом и писателем они могли бы докопаться до правды.

— Ну и дела, — пробормотал изумленный Джим. — Мягко говоря, шокирующий рассказ. А ты уверен, что эти женщины не увлекаются спиритизмом и прочими чудачествами?

— Это исключено. Я знаю их много лет, это очень разумные женщины; кроме того, начало истории уходит еще в те времена, когда погиб Виктор. Почему они мне не рассказывали про это раньше? Ведь я живу по соседству и провожу в их обществе много времени. Они знают, что, если что-нибудь понадобится, ко мне всегда можно обратиться за помощью.

— И мне они ничего не говорили, — сообщил Роберт. — Притом что большинство людей в подобных случаях прежде всего ищут поддержку церкви.

Лоретта, цокая каблуками, принесла поднос с тарелками. Затем включила телевизор и уселась на табурет.

— Надеюсь, мой сериал вам не помешает? Не успела посмотреть вчера вечером и не записала, — объясняла она.

Джим улыбнулся.

— Ты у себя дома, — ответил он. — Имеешь право делать что хочешь.

— А вы мои гости, — Лоретта за словом в карман не лезла. — Если надумаете переехать в Пойнт-Спирит, уступлю вам это заведение за самую что ни на есть привлекательную цену, и тогда уже вы будете его хозяином.

Джим отметил, что это неплохая идея. Но в следующее мгновение на экране замелькали титры, и Лоретта погрузилась в сериал.

— Джим, а что ты про все это думаешь? Понимаю, что нехорошо спрашивать в лоб, но ты приехал издалека, почти ничего тут не знаешь, и твоя точка зрения может быть наиболее объективной.

Роберт и Алан выжидающе уставились на Джима. Тот пожал плечами. Он не сталкивался с подобными явлениями, но как писателю ему все это чрезвычайно любопытно. В этот миг решение было принято окончательно: он уничтожит все двадцать страниц своего творения и начнет другое, новое, в котором опишет упомянутые события, которых скопилось уже немало. Он заметил, что пастор и Алан смотрят на него выжидающе, и без аппетита доел свое пюре.

— Я не верю в привидения, — произнес он наконец. — Точнее, ни разу в своей жизни их не встречал. С другой стороны, ты утверждаешь, что сестры не из тех, кто выдумывает страшные истории, им было стыдно в этом признаться. Может, им действительно что-то померещилось, и ты как врач сможешь объяснить эти виде́ния какой-нибудь теорией о бессознательном. Очевидно одно: что-то их напугало. Я считаю, что первым делом мы должны обследовать дом. По крайней мере это хоть как-то успокоит людей, которые в нем живут. Дом старый, деревянный, неудивительно, что по ночам в нем появляются всякие звуки.

— Именно, — отозвался Алан. — Именно так я и думал, пока в комнате Мэри со мной не произошло то, о чем я вам рассказал. Понятия не имею, как это объяснить. Ни разу в жизни ни с чем подобным не сталкивался. И все же как человек — не как врач, а в первую очередь как человек — я уверен: там что-то было. Не знаю, в чем дело: откуда взялись эти колебания воздуха, эти сквозняки… Не могу объяснить… Но главное, шепот.

— Черт возьми, еще и шепот, — нахмурился Джим. — Пожалуй, это самое странное.

— То есть ты хочешь сказать, — начал пастор, — что мы найдем рациональное объяснение и причина галлюцинаций исчезнет?

— Я в этом уверен. Осмотрим чердак. Очень может быть, там обнаружится полчище крыс или мышей, которые бегают по всему дому, проникая сквозь мельчайшие отверстия. Вот тебе и шаги по ночам. А может, прячется старый паровой котел, это объяснит порывы ветра, которые проносятся по старым воздуховодам…

— Но они говорят о каком-то человеке, Джим, — перебил Алан. — О человеке, которого Элизабет встретила в саду. Это мужчина из плоти и крови. А тень над кроваткой Пенни? Склоняюсь к тому, что речь идет о массовой галлюцинации. В первом случае ее причина — смерть Виктора, во втором — Пенни. Ужаснее всего то, что бедные женщины не спят по ночам. Бессонница со временем еще более все осложнит. Посттравматический стресс сам по себе может вызвать галлюцинации, и не только слуховые. Паранойю никто не отменял.

— Вы вроде бы собирались зайти утром к сестрам Морелли, выразить соболезнования, — напомнил Роберт. — Если что, могу составить вам компанию. А Алан заглянет одновременно с нами, но вроде как сам по себе. Так будет выглядеть более естественно. У Карлоты непростой характер, вряд ли ей понравится, что кто-то сочтет ее историю плодом галлюцинации.

— Мне кажется, что это неплохая идея, — согласился Алан. — Я мог бы зайти часов в пять.

— Итак, решено. Завтра отправимся к ним все вместе и послушаем, что они скажут, — заключил Роберт. — Я тоже неплохо знаю сестер и уверен, что, если подойти к делу деликатно, они согласятся на сотрудничество.

После ужина все простились возле кафе, и каждый зашагал в свою сторону. Минут через пять Алан нагнал Джима, однако по дороге они почти не разговаривали: каждый думал о завтрашней встрече у Морелли. Доктор пожелал доброй ночи и повернул в свою сторону, а Джим все еще думал об услышанном, а заодно о том, не позвонить ли своему литературному агенту, чтобы тот навел справки о прошлом Пойнт-Спирита. А что если написать книгу о тайнах этого городка, основываясь на реальной истории? Джим взвешивал все детали, и чем дальше уходил он от центра, тем интереснее и ярче представлялась ему будущая книга. Поглощенный раздумьями, он машинально посмотрел на часы: было уже больше одиннадцати. Тьма вокруг сгустилась. Он уже шагал по дорожке, ведущей к калитке, как вдруг увидел фигуру, прислонившуюся к металлической ограде. Завидев его, фигура выпрямилась. В сумерках Джим различил джинсы, кроссовки и какой-то сверток в руке. Подойдя поближе, он с удивлением узнал Элизабет Морелли, поджидавшую его возле дома. На девушке было вязаное пальто, такое пушистое, что ноги ее выглядели совсем тонкими. Поверх каштановых волос красовалась зеленая шерстяная шапочка с помпоном. Элизабет с невинным видом протянула ему руку, и Джим машинально ее пожал.

— Простите, мистер Аллен, я знаю, что уже поздно. Но мама сказала, что вы — автор «Катрины», и я принесла вам книжку, чтобы вы подписали.

Удивленный как самим фактом визита, так и выбранным для него часом, Джим неподвижно глядел на протянутый ему экземпляр «Катрины и волшебного ключа».

— Да уж, так поздно я никого не ждал. Ты ведь та самая Элизабет, верно?

Девушка кивнула. Ее белоснежная кожа контрастировала с розовым ротиком, а глаза были большие, ясные.

— Понимаю, что поздно. Но я уже несколько раз к вам заходила и звонила в дверь. Я подумала, что вы отправились куда-то поужинать, и вернулась через пятнадцать минут.

У него сжалось сердце, а в ушах отчетливо прозвучал голос его литературного агента: «Старайся не выглядеть извращенцем».

— Значит, ты уже пятнадцать минут здесь стоишь?

— Мне не холодно, — улыбнулась девушка.

Джима переполняли сомнения. Что делать: действительно подписать книжку глухой ночью на ледяном ветру в скупом свете лампочки, облепленной дохлым мухами, или отправить девчонку восвояси?