Манлио Кастанья

Петрадемоне: Земля, откуда нет возврата

Часть первая

Моей маленькой Фриде, чья улыбка побеждает всех моих чудовищ


я буду искать тебя и потом.

может быть, нет жизни после смерти,

но каждый свой атом я брошу на верную смерть во вселенной

в дерево

в черепицу

в туфлю.

Франко Арминио. «Да не будет молчания»

Но свет блеснул — и выход вижу смело,

Могу писать: «В начале было Дело»!

Иоганн Вольфганг Гёте, «Фауст»

Есть границы, которые слишком опасно переходить. Но я знаю одно — если ты готова рискнуть, жизнь по ту сторону окажется удивительной.

Мередит в «Анатомии страсти»

МОЛЧАНИЕ, ЖИВУЩЕЕ В ЗЕРКАЛАХ

Ванни Дрого исчез 29 апреля 1955 года. Во сколько — неизвестно. По прошествии тридцати лет отец так и не перестал искать его. Сына бывший старший лейтенант Дино Дрого (теперь уже все звали его просто стариком Дрого) искал в одиночку. Да и кто мог ему помочь? Ванни исчез не в обычном мире, а в лесу, зовущемся Невельхем, в туманном царстве, скрывающемся за Вратами. Сгинул в неизведанных землях Амалантры.


29 апреля 1955 года


Невельхем стоял, навеки погружённый в тоскливую осень. В воздухе висели полосы густого молочно-белого тумана, сквозь который осторожно шагали двое. Кроме шороха сухой листвы, по которой они ступали, не было слышно ни звука.

Молчание нарушил ребёнок.

— Папа, а как это целый мир помещается за дверью?

— Ванни, сколько можно спрашивать одно и то же? Третий раз уже! — вышел из себя Дрого.

— А кроме нас сюда кто-нибудь ходит? Из нашего мира? Какой-нибудь человек? — Ванни радостно скакал вокруг отца, но при этом следил за тем, чтобы случайно не дотронуться до него. Дино Дрого не любил всяких нежностей вроде того, чтобы держаться за руки или обниматься.

— Ходит, ходит, — коротко ответил он сыну.

— И таких людей называют Проходчиками, да? Это они проходят между мирами?

— Если ты и так всё знаешь, зачем меня спрашиваешь?!

— Мы Проходчики! Ура! — Ванни не позволял себе расстраиваться из-за отцовской раздражительности. Сын давно привык к этому его тону.

Сходство отца и сына сразу бросалось в глаза. Ванни был копией Дино Дрого. Ему было двенадцать лет. Тонкий, как травинка, мальчик с большими глубокими глазами и тёмными волосами, падающими на глаза. Сказать Ванни, что чёлку пора бы постричь, было некому.

Худоба была у Ванни в роду. Она передавалась из поколения в поколение: Дрого тоже не был исключением. Когда он поворачивался к собеседнику боком, казалось, будто он внезапно исчез. В детстве мать звала его Килькой. Дино это прозвище ненавидел, и любой отважившийся так его назвать — не считая матери — навсегда запоминал гнев Дино Дрого.

Ванни немного помолчал и сказал:

— У нас ведь тоже леса есть. Значит, наш мир и этот не такие уж и разные, правда?

У Дрого в глазах потемнело от ярости. Будь его воля, он ввёл бы закон, запрещающий детям постоянно спрашивать: «Почему?» — и задавать все эти вопросы, заставляющие взрослых терять терпение, которого у Дино Дрого и так было маловато.

— Во-первых, здесь нет времён года. И вообще, этот лес — совсем не такой, как леса в нашем мире. Ты что, не видишь, что деревья белые?

— А что, у нас нет белых деревьев?

Не замедляя шага, Дрого ответил:

— Есть. Берёза, например. Может, ещё какие бывают белые деревья, я не знаю. Но здесь они всё равно другие! Ты у нас что-нибудь похожее видел? — Дино указал на молочно-белые деревья с прозрачными стволами. Было видно, как внутри них течёт сок.

Ванни хотел было что-то ответить, но умолк под суровым отцовским взглядом, за которым последовали слова:

— Ну всё, хватит! Ни слова больше! Надо пошевеливаться, нельзя тут часами бродить!

Это было далеко не первое замечание за время пути. Мальчик умолк и принялся сжимать и разжимать кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Он всегда так делал, пытаясь подавить грусть, которая клубилась внутри, словно грозовые облака, таящие в себе дождь, пролиться которому не суждено.

Он давно понял, что пробиться сквозь неприступную стену отцовской раздражительности невозможно, и приучил себя не попадаться отцу на глаза слишком часто. Дома он был вроде обоев, к которым за годы привыкаешь так, что уже и не замечаешь их узора.

Но, несмотря ни на что, Ванни обожал отца. Ничто не доставляло ему такой радости, как совместные походы в туманный лес — так он называл Невельхем. Впервые он побывал там двумя годами раньше. Невельхем вызывал у Ванни огромное любопытство. Казалось, каждая мысль мальчика была сосредоточена на загадочном лесе.

Ходить с отцом в Амалантру он начал после смерти матери. Тогда же отказался от мечты завоевать отцовские любовь и восхищение. Пока мама была жива, занять место в сердце отца казалось Ванни сложным, но возможным. Но после её смерти стало ясно, что эта мечта едва ли сбудется.

Горе лишь ожесточило Дино Дрого. Он замкнулся в себе.

Походы в туманный лес были недолгими. Отец и сын попадали туда через проход в подвале дома. Первое посещение Невельхема навсегда отпечаталось в памяти Ванни.


Май 1953 года


Со смерти матери прошло две недели. Ей предшествовала долгая болезнь, но это, само собой, не уменьшало страданий ребёнка. Ничто не могло подготовить к боли утраты — и уж точно не то, что мать угасала день за днём, съедаемая непонятной болезнью. Напротив, это подорвало его силы и разбило его сердце на тысячу осколков.

Слёз Ванни хватило бы, чтобы оросить целую пустыню и заставить её цвести. Ванни отказался от всякого общения с внешним миром, полностью погрузившись в своё горе. Он попытался было искать утешения у отца. По Дино Дрого был холоден, как камень, и бесконечно далёк от сына. Он одиноко вращался на своей орбите, влекомый неизвестными законами физики, словно далёкая планета.

Но всё же настал день, когда траектории отца и сына пересеклись. Произошло это совершенно неожиданно. Дрого открыл дверь в комнату, где Ванни денно и нощно оплакивал мать, и сказал:

— Идём со мной. Хочу кое-что тебе показать.

Мальчик, ни слова не говоря, спустился за отцом в подвал. Он не осмеливался даже дотронуться до отца — боялся, что его ударит током. Дрого вёл его туда, куда раньше запрещал даже входить. Через неделю мальчику должно было исполниться десять лет. В подвал он спускался впервые.

Отец вошёл без промедлений, а Ванни замешкался на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к великолепной картине, открывшейся перед ним. Его взору предстала удивительнейшая из библиотек. За долгие годы Дино Дрого создал настоящее царство книг, в котором не было ни подданных, ни войска, ни слуг. Только бумага и кожаные переплёты. Здесь были сотни книг. Да что там сотни — тысячи. Они заполонили всё пространство подвала. Это была настоящая книжная эпидемия, справиться с которой не смогла бы никакая вакцина.

Книжные полки закрывали стены. Книги торчали из шкафов, ими были завалены столы и пол под ними. Стопки книг высились чуть ли не до самого потолка. Пол был сплошь усеян книгами. В углу стояла старая ванна — книги заполняли и её.

Дино Дрого снял с полки книгу. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это и не книга вовсе, а шкатулка в форме толстого тома в переплёте. Внутри неё лежал камень, гладкий, словно кожа младенца, цветом напоминающий янтарь. Его поверхность украшал знак:

.

Это была печать Мон. Символ Властителей Дверей.

Слова изумления застряли у Ванни в горле. Отец посмотрел на него, словно спрашивая: «Ты готов?»

Потом он поднёс камень к стене, исписанной какими-то каракулями, которых Ванни в темноте не смог разобрать. А потом произошло чудо. Стену прорезали светящиеся очертания двери. Дино Дрого распахнул её.

— Так и будешь стоять как болван или со мной пойдёшь? — спросил он и вошёл в луч света, пробивающийся из-за двери. Ванни не мог пошевелиться. Луч прорезал тьму. Пылинки, летающие по подвалу, засияли, и мальчику почудилось, что вокруг него пляшут тысячи светлячков.

Ванни прошёл сквозь них и вошёл в дверь. Так он очутился в Амалантре и её первом царстве — Невельхеме.

Прошло два года. Они снова были в туманном лесу.

Дрого скомандовал:

— Всё, привал! — и вытащил из кармана длинного чёрного пальто камень, открывающий проход в Невельхем.

— А можно мне его потрогать? — даже по прошествии времени камень всё так же завораживал Ванни.

— Опять эти глупости?! Тысячу раз тебе говорил: даже близко к нему не подходи. Понятно? — ответил отец.

Лицо мальчика вытянулось от разочарования. Ему было уже двенадцать лет, и становилось всё труднее молча терпеть отцовскую грубость.

— Если хочешь помочь, поищи здесь где-нибудь булыжник с этим символом.

Лицо Ванни тут же просветлело, как небо, озарившееся солнечным светом. Глаза его засияли. Он побежал прочь. Отец крикнул ему вслед:

— Далеко не уходи! Чтоб я тебя всё время видел!

Из-за тумана оставаться у отца на виду было непросто. Мгновение спустя за спиной у мальчика выросла густая завеса. Особенности пространства Амалантры вовсе не облегчали ситуации. Отец много раз объяснял ему, что в этом мире расстояния, меры и пути устроены совсем не так, как дома. В Амалантре может казаться, что ты сделал всего пару шагов, а на самом деле ты прошёл уже сотню метров, или наоборот. А ещё там нет дорог, ведущих из одного места в другое, — у каждого путника дорога своя, и в разное время суток она не одна и та же.