Гюстав усмехнулся.

— Нет, но я сказал бы, если бы возникла такая необходимость. К счастью, вы оба были очень осторожны.

Хотя в его голосе не чувствовалось осуждения, Джоанна все же решила объясниться:

— Нам не к чему было осторожничать, Гюстав. Мы были лишь друзьями.

— Я это знаю, а другие — нет. Тебе ведь ведома его репутация?

— Да. И сначала он мне не понравился, — призналась Джоанна.

— А теперь?

Джоанна колебалась, не зная, стоит ли говорить, что она впредь не намерена встречаться с Ивом. Вместо этого она вдруг спросила:

— А почему ты решил, что я не могу… вступить с ним в связь?

— Потому, что для тебя, mon enfant [Дитя мое (фр.).], такие отношения невозможны без любви, а тебе это чувство пока незнакомо. Это, возможно, единственный твой недостаток как артистки.

— То, что я не влюблена? — удивилась она. — Но какое отношение это имеет к работе?

— Прямое, — ответил он. — До тех пор, пока ты не полюбила, ты еще не женщина… самые глубокие чувства тебе незнакомы. Но этот недостаток легко устраним. Может быть, кто-то из твоих соотечественников разбудит в тебе это чувство. Наверное, англичане не всегда бывают такими скучными, какими их принято считать.

Когда они вышли из ресторана, сверкающий лимузин Гюстава ждал их у дверей. Шофер ловко распахнул дверцу машины.

— В следующий раз мы встретимся уже в Лондоне… и приготовься к триумфу, — весело сказал Гюстав. — До свидания, mapetite. Береги себя.

Джоанна протянула ему руку.

— Храни тебя Господь, Гюстав. Кем бы я была без тебя?! — горячо сказала она. И, поддавшись порыву, она нагнулась и коснулась губами его пухлой щеки. Au revoir [Прощай (фр.).], мой добрый друг.

Гюстав посмотрел ей вслед, потом велел шоферу ехать.

Джоанна так и не узнала, что Гюстав был как никогда близок к волшебному превращению в прекрасного принца.

Джоанна укладывала свои чемоданы, когда мадам Динар позвала ее к телефону. Было ровно восемь часов.

— Ну? Вы решили? — с другого конца города голос Чарльза Карлайона звучав еще более холодно и отчужденно, чем во время их разговора в машине.

Пальцы Джоанны, сжимавшие трубку, дрожали, но ее голос прозвучал так же четко, как и его.

— Да, мистер Карлайон. Я решила принять ваше предложение.

— Я так и думал. Я заеду за вами завтра в восемь часов утра. Мы должны успеть на дневной паром из Кале, поэтому не заставляйте меня ждать.

— Я буду готова, — холодно пообещала она.

— Хочу вас предупредить: не думайте, что эти пятьсот фунтов дадутся вам легко. Вы должны хорошо сыграть свою роль. Один промах, моя дорогая Джоанна, — и вы пожалеете, что родились на свет. Спокойной ночи.

Глава вторая

На следующее утро, в восемь часов десять минут, чемоданы Джоанны уже лежали в багажнике машины Чарльза Карлайона, а сам он ждал, когда она попрощается с Динарами.

Джоанна сообщила им, что покидает «Кордиаль» и уезжает на сезон в Лондон, но умолчала о перемене своих планов на отдых. Они были уверены, что Карлайон — один из ее друзей, предложивший отвезти ее на побережье.

— А он симпатичный, этот молодой человек, — шепнула Джоанне мадам Динар, прощаясь с ней. — Может быть, он задержится на некоторое время в Бретани? — игриво добавила она.

Джоанна слегка улыбнулась. Она была рада, что англичанин вел себя очень сдержанно, пока они укладывали чемоданы. Но у нее не было никаких сомнений, что его приятные манеры — лишь притворство; когда они будут в дороге, он перестанет притворяться.

В самый последний момент, когда машина уже готова была тронуться с места, папаша Динар стукнул себя по лбу и замахал рукой, чтобы они задержались.

— Прости, малышка, — сказал он виновато и протянул ей небольшой сверток. — Я совсем забыл про эту посылку. Ее принесли для тебя вчера вечером, я сунул ее под стойку и за делами совсем забыл о ней.

Джоанна с удивлением взяла в руки сверток. Она даже не представляла, что бы это могло быть; за последние несколько дней она не делала никаких заказов в магазинах.

— О, я думаю, ничего важного, Papa, — весело сказала она. — Может быть, какая-нибудь вещица, которую я забыла в кабаре. — Машина тронулась. — До свидания, Papa! До свидания, Maman! Берегите себя!

Миновав центр города, машина выехала на тихие улочки предместья. Вдруг Карлайон нарушил молчание и сказал, кивнув на сверток, все еще лежавший на коленях Джоанны:

— Вы не собираетесь открывать его? А вдруг это прощальный дар одного из ваших поклонников.

— Вряд ли, — равнодушно ответила Джоанна. — Наверное, это небольшой подарок от моего агента — мсье Юго. Он один из немногих, кто знает мой домашний адрес.

— Я думал, вы живете в современной квартире, — заметил Карлайон, пока Джоанна разворачивала сверток. — Или вы поселились в таком месте ради рекламы?

— Я живу у Динаров, потому что они были очень добры ко мне, когда… когда мне пришлось трудно, спокойно ответила Джоанна. — Мне здесь хорошо, и я люблю эту семью.

Сняв оберточную бумагу, она обнаружила небольшую кожаную коробочку в прозрачном целлофане, на котором стояло имя известного парижского ювелира. Она не сообразила воскликнуть: «О, это мой браслет, я отдавала его в ремонт» — и небрежно спрятать коробочку в сумку. Немного смутившись, она все же открыла ее.

Даже и тогда она смогла бы сделать это незаметно, если бы не дорожная пробка. Карлайон издали оценил ситуацию и остановил машину. Поэтому тихий изумленный возглас Джоанны и блеск дорогих камней не укрылись от его внимания.

Он удивленно поднял брови, увидев на бархате футляра великолепные сапфировые серьги.

— Ваш агент, похоже, ценит вас очень высоко, — сухо заметил он.

Джоанна вспыхнула и поспешно закрыла футляр.

— Это не от Гюстава, — сдержанно объяснила она.

— От настойчивого молодого человека с изумрудами, надо полагать, — предположил Карлайон. Он наклонился, чтобы поднять что-то с пола. — А это, вероятно, его визитная карточка.

Джоанна едва сдержалась, чтобы не выхватить карточку у него из рук и не спрятать в карман. С наигранно равнодушным видом она прочла короткое послание. Подписи не было, но она сразу узнала размашистый почерк Ива. «На память о волшебных днях» — было написано на карточке.

— Я угадал? — спросил Карлайон.

Джоанна смерила его сердитым взглядом.

— Вам следовало бы стать детективом, — заметила она. — Разве может что-нибудь скрыться от вашего орлиного взора?

— Нужно быть совершенно слепым, чтобы не заметить целое состояние, лежавшее на вашем туалетном столике тогда, после представления, — ответил он, ничуть не обидевшись. — Ожерелье, конечно, могло быть подделкой, но эти серьги — настоящие. Их цена намного перекрывает ваш гонорар за поездку в Англию.

Джоанна не удостоила его ответом и молча отвернулась к окну. Вчера вечером, безуспешно пытаясь уснуть, она решила сказать ему правду, признаться, что согласилась на оплату только потому, что была сердита и расстроена. Она готова была предложить ему забыть неудачное начало их знакомства и помириться. Но сейчас она почувствовала к Карлайону еще большую антипатию, чем прежде, и решила, что все попытки найти с ним общий язык будут напрасной тратой времени.

Машина по-прежнему стояла на месте: на значительном участке дороги впереди меняли покрытие, а встречное движение было весьма интенсивным. Карлайон выключил мотор и предложил Джоанне сигарету.

— Нет, благодарю вас, я почти не курю, — отказалась она.

— Вы очень тщательно подготовились к поездке, — заметил он.

— В каком смысле?

— В смысле одежды. Если бы я раньше не встречал вас у вашего дома, я мог бы сегодня вас не узнать.

— А чего вы ждали, мистер Карлайон? Чулков в сеточку и декольте до пупа? — с вызовом бросила она.

— Не совсем, — мягко возразил он. — Я уверен, что у вас неизменно превосходный вкус. Но вчера вы были как с картинки модного журнала, а сегодня… — Он завершил фразу выразительным жестом.

Джоанна осмотрела свои льняные брюки оливкового цвета. Они показались ей самой подходящей одеждой для плаванья через Ла-Манш. К ним она надела кремовую шелковую блузку и светлый шерстяной джемпер.

— Вчера я была Жанин Алэн. А сегодня… я такая, какой вы хотели меня видеть, — спокойно ответила Джоанна.

Ей показалось, что он считает, будто она уже играет свою роль. Он, наверное, никогда бы не поверил, что в обыденной жизни она любит простую одежду и почти не пользуется косметикой, разве что пудрой и светлой помадой.

«Он, похоже, решил, что я специально для этого случая накупила целый гардероб скромной одежды, — с иронией подумала она. — Ну и пусть! Мне-то не все ли равно, что он думает?!» Наконец поток встречных машин прекратился, Карлайон повернул ключ зажигания и они тронулись.

— Между прочим, меня зовут Чарльз. Каким бы неприятным вам это ни показалось, пожалуй, вам лучше называть меня по имени, — с насмешливой улыбкой произнес он.

Джоанна не ответила. Из своей большой соломенной сумки она достала журнал и сделала вид, будто внимательно читает его.

В начале одиннадцатого они добрались до пригорода Руана. Чарльз остановил машину у небольшой гостиницы и предложил немного отдохнуть. Солнце стояло уже довольно высоко, и воздух хорошо прогрелся. Они сели за столик летнего кафе, Чарльз заказал кофе и булочки. Пока они ждали свой заказ, Джоанна сняла джемпер и закатала рукава блузки. Несмотря на тициановский цвет волос, ее кожа не боялась солнца, и ее покрывал легкий загар. Правда, по сравнению со смуглой кожей Чарльза руки Джоанны казались совсем бледными.

— Вы уже были в отпуске? — спросила она, лишь бы не молчать.

Он кивнул.

— Я провел две недели в Провансе. А потом мне захотелось навестить Париж и посмотреть его ночную жизнь.

— Мне кажется, опера или симфонический концерт были бы вам больше по вкусу, — заметила Джоанна.

Он удивленно поднял брови.

— Это что — насмешка? — поинтересовался он.

— Вовсе нет. Просто вы не похожи на завсегдатая кабаре.

— Которым вы, без сомнения, отдаете предпочтение.

Джоанна пожала плечами.

— Равно как вы — скромным английским девушкам.

Он прищурился.

— Возможно… — медленно произнес он и, задумчиво посмотрев на Джоанну, добавил. — Интересно, как вы поладите с Ванессой.

Официант принес кофе, и Джоанна ждала, пока он не уйдет.

— А кто такая Ванесса? — спросила она.

— Ну, конечно, откуда вам это знать. Она ваша кузина. Я полагаю, вам известно, что у вашей матери была сестра?

— Да. Отец рассказывал мне о ней. Она была моложе мамы на несколько лет и совсем не походила на нее. Мне говорили ее имя, но я забыла.

— Моника, — подсказал Чарльз. — Моника Даррант. Ее муж умер несколько лет назад, и с тех пор она с детьми живет в Мере-Хаузе вместе с бабушкой.

— Сколько у нее детей? — поинтересовалась Джоанна.

— Трое… и они уже не дети. Нилу двадцать пять, он продолжает семейный бизнес. Ванессе двадцать три, а Кэти шестнадцать; она еще ходит в школу.

Джоанна намазала булочку маслом и принялась есть. Утром она была слишком возбуждена, чтобы толком позавтракать, и по дороге проголодалась.

— А чем занимается Ванесса? — спросила она.

— Вы имеете в виду, где она работает? Она помогает матери по хозяйству.

— И ей не скучно?

Джоанна почти ничего не знала о том, как живут девушки в Англии, но почему-то считала, что даже самые состоятельные предпочитают выбрать себе какую-нибудь карьеру.

— Не думаю, — ответил Чарльз таким тоном, как будто подобная мысль даже не приходила ему в голову. — Она, что называется, хозяйственная девушка. К тому же в доме, где не хватает прислуги, и надо еще ухаживать за бабушкой, всегда много работы.

Он закурил и не заметил легкую гримаску на лице Джоанны. Ей почему-то заочно не понравилась ее кузина Ванесса.

— А вы не боитесь, что я дурно на нее повлияю? — съязвила она.

Чарльз вытянул длинные нога и откинулся на спинку плетенного кресла.

— Я надеюсь, что она хорошо повлияет на вас, — отплатил он той же монетой.

Это была всего лишь мелкая колкость с его стороны — и она сама на нее напросилась — но Джоанна почувствовала, что краснеет.

— А в каком мы с вами родстве? — поспешила спросить она.

— В очень отдаленном, могу вас порадовать. Мой дед приходился вашему деду сводным братом.

— Вы тоже живете в Мере-Хаузе?

Чарльз покачал головой.

— Нет, у меня свой дом… недалеко. После кончины вашего деда я веду все дела семьи.

— Вы женаты, Чарльз? — вдруг спросила она.

— Если бы я был женат, моя жена была бы со мной, — сдержанно ответил он.

— О, вовсе не обязательно. Мне кажется, в наше время супруги часто отдыхают порознь.

— Может быть и так, но я представляю семейную жизнь иначе.

Джоанна пристально посмотрела на него. Отец был единственным англичанином, которого она знала, но она слышала, что английские мужчины — отличные мужья, хотя и равнодушные любовники. Но за то короткое время, что она знала Чарльза Карлайона, она усомнилась в этом расхожем мнении. Она вынуждена была признать, что внешне он очень привлекателен… особенно для тех, кто предпочитает несколько агрессивный тип мужской красоты. Но как муж он, наверное, был бы просто невыносим. Такой самоуверенный, такой деспотичный!

— Как вы собираетесь объяснить мое появление соседям? — спросила Джоанна, когда они поехали дальше. — Они знают всю правду, или придется измыслить какое-то благовидное объяснение, почему я никогда не бывала в Мере-Хаузе раньше?

— Те, кто постарше, еще помнят вашу мать, а остальные слышали… э-э… несколько искаженную версию событий.

— Понятно. Ну, тогда мой приезд даст им повод посудачить, — сказала Джоанна.

Они прибыли в Кале за час до отправления парома. Оставив Джоанну в машине, Чарльз пошел за билетами. Погода менялась. Солнце еще ярко светило, но уже дул порывистый ветер, а на горизонте собирались тучи.

— Вам случалось путешествовать по морю? Оно не всегда бывает спокойным, — предупредил Чарльз, пока они ждали своей очереди к таможенному барьеру.

— Меня это не пугает, — рассмеялась Джоанна.

— Что в этом смешного? — удивился он.

— Ничего. Просто ваш вопрос рассмешил меня. Но вы не могли знать, какую жизнь мы вели, пока был жив отец.

— И какую же жизнь вы вели? — спросил Чарльз, глядя на ее профиль.

Джоанна пожала плечами и посмотрела вслед летящим чайкам. Если бы он мог заглянуть ей в глаза, то увидел бы в них отражение старой сердечной боли.

— Папа однажды сказал, что если бы он взялся писать мемуары, то назвал бы их «Нынче здесь — завтра там», — спокойно ответила она. — Именно так мы и жили… как цыгане. Свой девятый день рождения я отметила в Рио, десятый — в Лиссабоне, одиннадцатый где-то в Индийском океане.

Цепочка машин начала въезжать на паром, и Чарльз тоже тронул свой автомобиль вперед. Пассажиров было немного, да и те сразу же поспешили в бар.

— Зайдем в бар? — предложил Чарльз, когда они припарковали машину на палубе.

Джоанна повязала голову шелковым шарфиком и: надела солнечные очки.

— Если вы не возражаете, я бы хотела побыть одна. Идите в бар, а я постою на палубе, — вежливо сказала она.

Чарльз, нахмурившись, помешкал.

— Как хотите, — сказал он наконец, и скрылся в дверях бара.

Оставшись одна, Джоанна прошла на нос парома; свежий ветер обдувал ее лицо. Она долго стояла там, слушая плеск волн и вдыхая морской воздух. Мысли Джоанны унеслись к прошлому, она не замечала ничего вокруг. Неожиданно легкое прикосновение к плечу вернуло ее к действительности. Обернувшись, она увидела рядом Чарльза.

— Пойдемте вниз, вам надо поесть. Вы наверняка проголодались, — сказал он. Ветер развязал ее шарфик, и когда Джоанна последовала за Чарльзом, сильный порыв подхватил легкий шелк и чуть не унес его.

Испуганно вскрикнув, Джоанна попыталась удержать его, но Чарльз оказался проворнее и поймал его прежде, чем новый порыв ветра успел его унести.

— Спасибо. Мне надо было крепче завязать его, — сказала она, переводя дыхание и пытаясь убрать с лица выбившиеся пряди волос.

— Вам надо надеть пальто, — посоветовал Чарльз. — Разве вы не взяли его с собой?

— Взяла. Он в чемодане. Но мне не холодно. Я люблю ветер.

Они пересекли палубу и спустились в ресторан. Джоанна открыла сумочку и стала искать расческу и зеркальце.

— Подождите. Я не могу появиться за столом в таком виде, — сказала она.

— Позвольте мне подержать для вас зеркальце, — предложил он и тут же завладел им.

Ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы привести в порядок прическу. Джоанна поблагодарила Чарльза и взяла у него зеркальце. И тут заметила, что он как-то странно смотрит на нее.

— В чем дело? — спросила она.

— Я подумал, что сейчас вы совсем не похожи на Жанин Алэн, — ответил он. — Вам очень идет, когда ваши волосы развеваются от порывов ветра, а на щеках играет румянец. — Чарльз смотрел на нее чуть насмешливо.

— Это от морского воздуха, — беспечно сказала она.

В ресторане было мало посетителей: паром заметно качало, и многие пассажиры спустились на нижнюю палубу.

— Каким бизнесом вы занимаетесь? — спросила Джоанна своего спутника, когда стюард принес им суп.

— Производством обуви. Наверное, для вас это звучит очень прозаично.

— Напротив. Я люблю хорошую обувь, — ответила она. — А какую вы делаете? Нарядную или повседневную?

— В основном, нарядную, но кроме того и детскую, и некоторые виды специальной, например, балетные туфельки. Если вам это интересно, я могу как-нибудь показать вам фабрику.

— Очень интересно, — искренне обрадовалась Джоанна. — У меня никогда не было английских туфель, я всегда носила бельгийские.

— Я так и думал. В Бельгии делают первоклассную обувь, и она у них значительно дешевле, — заметил Чарльз.

— Вы сами захотели заниматься этим делом, или вам пришлось возглавить его волею обстоятельств? — поинтересовалась Джоанна.

— К счастью, я сам этого хотел. А вот Нилу это занятие не по душе: он работает в студии моделирования, но воображает себя серьезным художником и не хочет заниматься производством.

— А приходится?

— Его никто не принуждает, но он еще не готов сделать себе имя в искусстве, — сухо заметил Чарльз. — Мать избаловала его, и теперь он считает, что семья должна его содержать, пока он будет создавать свои шедевры. Впрочем, я думаю, он сам расскажет вам о своих проблемах. У него слабость к красивым женщинам.

— А у вас, конечно, иммунитет? — насмешливо спросила Джоанна.

Чарльз, язвительно усмехнувшись, прямо взглянул на нее.

— Мой жизненный опыт помогает мне в этом, — ответил он.

Джоанна подождала, пока стюард поставит перед ними второе, потом спросила:

— Он был у вас достаточно богатый?

— Достаточно, чтобы узнать все уловки, к которым прибегает прекрасный пол, лишь бы добиться своего, — небрежно произнес он.

— В самом деле? А я считала, что вы были слишком заняты делами, чтобы расточать время на женщин.

— Иногда я позволяю себе и развлечения, — спокойно ответил Чарльз. — Вы скоро поймете, что англичане не так серьезно воспринимают женщин, как французы.

— Я слышала об этом. Вы, наверное, больше интересуетесь лошадьми или футболом. Наверное потому моя мать и убежала с художником.

К тому времени, когда они закончили обед, начался дождь, и ей пришлось пойти с Чарльзом в салон.