Они доехали до конца аллеи, потом Нил свернул на лужок. Лучи фар осветили группу сосен, изогнутых от постоянных ветров и скамейку под ними. Подъехав ближе, Нил заглушил мотор и вышел из машины.

Луна скрылась за облаками; глаза Джоанны не сразу привыкли к темноте. Наконец она разглядела, что они стоят на вершине горы, а сзади тянется поросшая вереском пустошь. Нил протянул Джоанне руку.

— Держись. Здесь много рытвин.

Его рука была теплой и крепкой, и Джоанна, держась за нее, дошла до самого края обрыва и оттуда увидела город. Он лежал внизу, совсем рядом и в то же время как будто в отдалении, словно смотришь с самолета.

— Эта цепь голубых огней — обводной канал, а красная неоновая вывеска — пивоварня, — объяснил Нил. — Даже железнодорожный узел в темноте выглядит привлекательно. Жаль, что не всегда темно.

От горечи в его голосе Джоанне стало неуютно, и она поежилась.

— Тебе холодно? — спросил он.

— Нет. Вечер теплый, — ответила она. — А где бы ты поселился, если бы мог выбирать?

— В Лондоне, — твердо сказал он. — В самом воздухе этого города есть что-то особенное, Лондон меня вдохновляет, а Мерефилд душит. А ты? Где бы ты хотела жить?

Она задумалась, припоминая города, где бывала с отцом. Рио… Афины… Рангун… так много городов, так много воспоминаний.

— Даже не знаю, — тихо сказала она. — Ни в одном городе я не чувствовала себя дома.

Луна выглянула из-за облаков. Нил повернулся к Джоанне, крепче взяв ее за руку. В следующее мгновение она оказалась в его объятиях, и он наклонился, чтобы поцеловать ее.

Джоанна не сопротивлялась, она просто отвернулась, так что его губы коснулись лишь ее щеки.

— В чем дело? — спросил он. — Я тебе не нравлюсь?

— Я тебя еще мало знаю, Нил.

Он ослабил свои объятия, но не выпустил ее.

— Ты не хочешь, чтобы тебя целовали? — Он был так удивлен, что Джоанна чуть не рассмеялась.

— Нет, если это малознакомые люди, — ответила она. — Ты за этим пригласил меня на прогулку?

Нил разжал руки и отпустил ее.

— Прости. Я отвезу тебя домой. — Тон его был сдержанным и обиженным.

Они молча вернулись к машине. Джоанна тронула его за рукав и сказала:

— Не стоит сердиться. Я же не сержусь.

Он помог ей сесть в машину, потом занял место за рулем, но не сразу завел мотор.

— Ты странная девушка, — вдруг сказал он.

— Почему? Потому что не растаяла в твоих объятиях? — чуть насмешливо спросила она. — Или ты решил, что раз я приехала из «веселого Парижа» и работала там в кабаре, значит привыкла к подобным вещам?

— Нет, совсем не в этом дело. Ты ни капельки не похожа на девушку, с которой можно проводить время просто так, — угрюмо произнес он. — Я просто… о, черт! Теперь ты наверняка будешь презирать меня за легкомысленность.

— Не вижу для этого никаких причины, — ответила Джоанна. — То немногое, что я о тебе узнала, мне нравится.

— В самом деле?

— Да. Кажется, я тебе нравлюсь, и меня это радует. В остальных я пока не уверена.

Нил хотел что-то ответить, но передумал и завел мотор.

— Послушай, может быть заедем куда-нибудь выпить? — через некоторое время предложил он.

— Хорошо. Но ты же за рулем.

— Стакан пива мне не повредит. Я знаю вполне приличный паб недалеко от дома. Не волнуйся. Я, конечно, не святой, но к бутылке еще не пристрастился.

Паб оказался замечательной старинной харчевней, избежавшей ужасов модернизации. В обшитом дубовыми панелями зале было пусто, но из курительной комнаты слышался неразборчивый гул голосов и звуки игры в дартс. Джоанна села на скамью у открытого очага, Нил заказал себе стакан светлого пива, а Джоанне — бокал «пиммз» [«Пиммз» — слабоалкогольный напиток из джина с добавками.].

— Мне здесь нравится. Именно так я представляла себе провинциальную Англию, — сказала она, когда Нил присоединился к ней. Она окинула взглядом спортивные афиши на стенах и медные котелки у очага.

— Неплохо, — согласился Нил, — но я променял бы это место на одно из ваших парижских бистро. Расскажи мне о кабаре, где ты работаешь. Наверное, это заведение для избранных. Я не могу себе представить, как ты танцуешь, прикрывшись веером.

Джоанна удивленно уставилась на него, потом громко рассмеялась.

— Нет, мне не приходится делать ничего подобного. Но все равно мне думается, что здесь многие не одобрили бы мою работу. Отец часто говорил, что англичане — самые великие лицемеры. За границей они восторгаются всем остреньким и горяченьким, а дома сразу делаются чопорными. Это так и есть?

Нил усмехнулся.

— Похоже на то. Наверняка даже старина Чарльз перестает считаться с условностями, едва оказывается за границей.

— Чарльз? Он-то не показался мне чопорным, — задумчиво произнесла Джоанна. — Он иногда бывает суровым, любит настоять на своем, но ограниченным я бы его не назвала.

— Нет, главный его недостаток — скупость, — мрачно заметил Нил. — Он легко тратит собственные деньги, но во все глаза караулит, как бы мы не растратили свои.

— Ваши? Но какое отношение он имеет к вашим деньгам?

— Самое прямое. Понимаешь, дед разделил свое имущество между нами. Бабушка получила дом и большую часть средств, мама — достаточно денег, чтобы безбедно жить до конца своих дней. Чарльз ничего не получил, да и не нуждался в этом. А нам троим были выделены равные доли, которыми мы можем пользоваться только с одобрения опекунов. Одним опекуном является наша мать, а другим, к несчастью, Чарльз.

— Но опека ведь не может длиться вечно. В конце концов ты получишь право распоряжаться деньгами по своему усмотрению.

— Вот именно, «в конце концов», — грустно усмехнулся Нил. — Опека над моими деньгами кончится, когда мне исполнится тридцать, а до этого еще пять лет. Сестрам нужно ждать того дня, когда они выйдут замуж… при условии, что Чарльз одобрит их выбор. Наш дед нарочно закрыл нам доступ к деньгам. Но к этому мы были готовы. Неприятно, что сторожем он поставил Чарльза. Мамино согласие ничего не значит — Чарльз все равно может наложить вето. Она, кстати, тоже не имеет права трогать свой капитал, получает только проценты. А бабушка в Чарльзе души не чает, так что она нам не помощница. Короче говоря, деньги у нас есть, но тратить их мы не можем.

— Понимаю. Это, наверное, очень раздражает, — согласилась Джоанна. — Если бы ты получил деньги, ты, конечно же, сразу уехал бы в Лондон и занялся живописью?

— Точно, — ответил Нил.

— Но почему Чарльз возражает? Не верит в твой талант?

— Черт его знает, — пожав плечами, сказал Нил. — Он не говорит прямо, но, возможно, в этом-то все и дело. Его главное возражение заключается в том, что живописью на жизнь не заработаешь, во всяком случае пока не добьешься успеха. А мне наплевать, заработаю я себе на жизнь или нет, мне бы только снять мастерскую и иметь на обед корку хлеба.

Джоанна улыбнулась.

— Но ты никогда не жил в бедности, верно? И тебе придется думать не только о себе. Когда-нибудь у тебя будут жена и дети; ты не можешь рассчитывать, что они будут сыты воздухом.

— Брак не для меня, — прямо заявил он.

— Как ты можешь зарекаться? Разве ты застрахован от любви?

— Пожалуй, нет, но жениться вовсе не обязательно, — рассмеялся Нил.

— Конечно, особенно такому прожженному гуляке, — съязвила Джоанна. — Но нам уже пора возвращаться, а то бабушка будет беспокоиться.

Когда они шли к стоянке, Нил вдруг пожал ей руку.

— Ты просто прелесть, Джоанна, — тепло сказал он. — Между прочим, когда тебя будут представлять соседям? Ты же не можешь все время проводить с бабушкой.

Джоанна и сама думала об этом. А сейчас она решилась высказать свои сомнения.

— Честно говоря, Нил, мне кажется, что твоя мать не так уж стремится «представить» меня, как ты выразился. Может быть, она опасается лишних разговоров? Ты же помнишь, как всех поразило мое явление ниоткуда.

— Да, пожалуй, ты права. Беда моей матери в том, что она всегда завидовала тете Нине. Вероятно, поэтому она и к тебе относится несколько настороженно.

— Завидовала моей маме? Но почему?

— Ну, по общему мнению твоя мать в молодости была потрясающе красива, к тому же была любимицей деда. Многие девушки просто с ума сходят от зависти, если другая, а не они, привлекает всеобщее внимание. Думаю, это относится и к сестрам.

— Ах, вот в чем дело! — задумчиво сказала Джоанна.

— Более того, моя мать и тебе не рада, потому что ты появилась в критический момент, — добавил Нил, открывая дверцу машины.

— Что ты имеешь в виду?

— Неужто ты еще не догадалась? — насмешливо спросил он. — Мама лелеет надежду, что когда его высочество наконец решит жениться, он не будет искать невесту в далеких краях. Я говорю о Чарльзе и Ванессе, Но на его месте я бы сопротивлялся до последнего. Я не слишком расположен к Чарльзу, но уверен, что он найдет кого-нибудь получше моей сестрицы.

— Какие странные вещи ты говоришь! Разве ты не любишь свою сестру?

— Люблю, но не закрываю глаза на ее недостатки. Девица ее типа, если ты ее обнимешь, или пошлет тебя в нокаут одной левой, или попросит не портить прическу, — усмехнулся Нил.

— Ну, я сомневаюсь, что Чарльз станет ухаживать за девушкой, если не уверен в успехе, — сказала Джоанна. — Кэти тоже говорила мне, что Ванесса проявляет к нему симпатию. Как ты думаешь, скоро они объявят о помолвке?

— Это сложный вопрос, — ответил Нил, нажимая на стартер. — Пока что Чарльз не выкинул белого флага. А мама, похоже, боится, что он предпочтет свободу. В свое время он вел довольно веселую жизнь, но дело никогда не доходило до женитьбы. Может быть, и на этот раз пронесет. Я бы не стал осуждать его. У него прекрасная экономка. Зачем ему жена?

Джоанна рассмеялась и назвала Нила циником. Вскоре они подъехали к Мере-Хаузу и вошли в дом. Миссис Карлайон и Моника уже ушли спать, а Ванесса сидела в гостиной и читала книгу. Она подняла глаза и внимательно смотрела на брата, пока он услужливо помогал Джоанне снять жакет.

— Бабушка хочет устроить вечер в твою честь, Джоанна, сказала Ванесса. — Они с мамой все уже обсудили, и бабушка просила сообщить тебе об этом, когда ты вернешься.

— Это очень мило с ее стороны. Но не трудно ли будет миссис Даррант? — озабоченно спросила Джоанна.

— О, мама не против. Она любит устраивать всякие увеселения, — любезно объяснила Ванесса. Ее манеры вдруг стали такими сердечными, что Джоанна удивилась.

— А кого мама собирается пригласить? — поинтересовался Нил. — Только своих подруг или дверь будет открыта для всех?

— Список приглашенных весьма пестрый, — ответила Ванесса. — Бабушка предложила пригласить близнецов Форбс и Мэри Лестер, а ты можешь позвать несколько молодых людей. Сначала будет обед, а потом коктейли и танцы.

Нил удивленно поднял брови.

— Кажется, задумано нечто грандиозное. С тех пор как ты приехала, Джоанна, у бабушки пробудился интерес к жизни. Этот дом давно не видел настоящего веселья.

— Ты привезла с собой вечернее платье, Джоанна? — спросила Ванесса.

— Да, я думаю, у меня найдется одно подходящее к случаю — если только прием не будет слишком роскошным, — ответила Джоанна, по-прежнему удивленная новым отношением своей кузины. — А что наденешь ты, Ванесса?

— Я думаю, пора мне купить себе новое платье. Завтра я пройдусь по магазинам. Как заметил Нил, у нас не часто устраиваются вечера, хотя прошлой зимой мы несколько раз ходили на танцы.

Она начала расспрашивать Джоанну, почем в Париже одежда и прочее, и хотя ее интерес был искренним, Джоанну не покидало чувство, будто это лишь часть игры, смысла которой она не могла понять.

Возможно, Нил тоже это почувствовал, а может ему просто надоел дамский разговор. Как бы то ни было, вскоре он пожелал всем спокойной ночи.

На следующее утро миссис Даррант и Ванесса пригласили Джоанну пойти с ними за покупками, а потом выпить по чашечке кофе в городе.

Казалось, что и Моника изменила свое отношение к племяннице. Поднимаясь к себе, чтобы переодеться, Джоанна недоумевала, с чего бы вдруг такая перемена.

Надев светло-бежевый льняной костюм, она подобрала к нему подходящие перчатки и легкую соломенную шляпку. Потом, проверив содержимое сумочки, сунула ноги в удобные туфли. Кузина ждала ее в холле.

— Мама пошла узнать у Элис, какие продукты нужно заказать. Это недолго, — сказала Ванесса, осматривая костюм Джоанны. — Ты могла бы одеваться не столь изысканно, — как бы между прочим добавила она.

— Разве я оделась как-то неподобающе? — удивилась Джоанна.

Ванесса еще раз взглянула на кузину.

— Да нет… — пожав Плечами, сказала она, — но мы здесь одеваемся проще, хотя у тебя, наверное, нет такой одежды.

Джоанна посмотрела на пестрое платье своей кузины и вязаный жакет пастельного оттенка.

— Да, такой у меня действительно нет, — смущенно ответила она.

Из кухни вышла миссис Даррант. На ней тоже было платье в крупный цветок и вязаный жакет. Она окинула племянницу оценивающим взглядом, но ничего не сказала.

Сидя на заднем сиденье машины, Джоанна старалась не думать о том, что родственницы не одобрили ее одежду. Но когда они оставили машину на боковой улице и направились в торговый центр, она почувствовала себя весьма неловко: люди откровенно таращили на нее глаза и даже оглядывались вслед. В бакалейной лавке миссис Даррант купила сыр и бекон и оставила заказ на другие продукты. Потом они зашли в библиотеку, чтобы обменять книги для миссис Карлайон. Время близилось к одиннадцати, и миссис Даррант повела девушек в универмаг, где на верхнем этаже находился ресторан. Там уже было много посетителей, и пока они пробирались к свободному столику в углу, Моника раскланивалась со знакомыми женщинами. И хотя они явно любопытствовали, тетка не сочла нужным представить им Джоанну.

— Там сидит Анжела с матерью. Я подойду на минутку к ним, — сказала Ванесса, когда они уже сели за столик. И оставив мать и Джоанну, она поспешила к дальнему столику, за которым сидели молодая девушка и женщина средних лет.

Сделав заказ, миссис Даррант сняла перчатки и внимательно оглядела зал. С того момента, как они вышли из дома, она ни слова не сказала Джоанне, и та начала думать, что ее тетка проявила к ней дружелюбие лишь в присутствии миссис Карлайон.

Вдруг Моника удивленно воскликнула:

— Оказывается, Чарльз здесь! Интересно, что ему тут надо?

Джоанна подняла глаза и увидела Чарльза, направляющегося к ним.

— Доброе утро, — приветствовал он их. — Я так и думал, что найду вас здесь. Позвольте присоединиться к вам.

— Конечно. Мы всегда рады тебя видеть, — обрадовалась Моника Даррант. — Ванесса пошла поговорить с Анжелой Мейбери. Она сейчас вернется. Это мама сказала тебе, где нас найти?

Чарльз сел напротив Джоанны и весьма скептическим взглядом обвел зал.

— Да, она позвонила мне и сообщила о вечере, который вы затеваете. У меня было полчаса свободного времени, поэтому я решил заглянуть сюда. — Он посмотрел на Джоанну. — Вы чудесно выглядите сегодня. Боюсь, у местных матрон это не вызывает особого удовольствия.

Джоанна слегка покраснела, но промолчала.

— Жаль, что мама не высказала свою идею вчера, когда ты был у нас, Чарльз, — довольно резко сменила тему Моника. — Я пыталась ее отговорить, но она буквально уперлась, так что пришлось мне согласиться. Я, конечно, могу все организовать, но меня беспокоит, выдержит ли она. Джоанна ведь недолго пробудет у нас, поэтому ей, наверное, совершенно безразлично, познакомится она с нашими друзьями или нет.

— Пожалуй, но раз уж бабушка решила устроить прием, мы должны уважать ее желание, — ответил Чарльз. — Что требуется от меня? Выбрать напитки?

— Да, если тебе не трудно. И еще мне бы хотелось, чтобы ты посмотрел список приглашенных. Осталось так мало времени, — чуть нахмурившись, объяснила миссис Даррант. — А вот и Ванесса.

Чарльз встал и придвинул Ванессе стул; она явно была рада его видеть.

— Я думала, ты не одобряешь наши встречи за утренним кофе, Чарльз, — заметила она.

Тот только пожал плечами, ироничным взглядом окинув дамский ареораг.

— А разве по мне это видно? — беспечно произнес он и обратился к Джоанне: — Вы, вероятно, еще не знаете, но это один из священнейших ритуалов английского среднего класса — час сплетен за утренним кофе.

— Не понимаю твоей иронии, Чарльз. Это совершенно безобидный обычай, и я не сомневаюсь, что француженки тоже встречаются по утрам за чашечкой кофе, — сказала миссис Даррант.

— Это правда, Джоанна? — поинтересовался он.

— Не знаю, — неуверенно ответила она. — В это время я обычно еще сплю, к тому же, у меня почти нет знакомых среди замужних женщин.

— С кем же ты знакома? — полюбопытствовала Ванесса.

— Ну, с другими девушками из кабаре, с посетителями кафе, над которым я живу. Они, в основном, местные торговцы или продавщицы с цветочного рынка, — не подумав, откровенно сообщила Джоанна.

— Надо же… — поджав губы, пробормотала ее тетка.

«Если уж ты вынуждена жить над дешевым кафе и общаться с его завсегдатаями, могла бы, по крайней мере; не хвастаться этим», — ясно читалось на лице Моники.

Такой откровенный снобизм возмутил Джоанну. Посетители кафе «Бернадин», может быть, не были такими утонченными, как собравшееся здесь высшее «общество» Мерефилда, но они наверняка были честными, добрыми и веселыми. Джоанна опять почувствовала тоску по французам, по их лицам и голосам. Она пожалела, что согласилась сюда приехать; пожалела, что позволила Чарльзу нарушить ее планы насчет отдыха в Бретани.

Закончив пить кофе, миссис Даррант сразу заторопилась уйти.

— Нам пора идти, Ванесса, если ты хочешь еще присмотреть себе платье. Может быть, ты сегодня зайдешь к нам, Чарльз, и мы детально обсудим программу вечера.

Чарльз проводил их на улицу, попрощался и направился к своей машине. А перед этим в лифте Джоанна заметила, что он смотрит на нее с каким-то странным выражением. «Неужели и ему не нравится круг моих знакомств», — недоумевала она.

Ни миссис Даррант, ни Ванесса не спросили ее мнения, выбирая платье, хотя продавщицы в нескольких магазинах пытались втянуть Джоанну в обсуждение фасонов. Наконец, когда время уже приближалось к ленчу, Ванесса остановила свой выбор на простом платье из дорогого белого шелка с розовыми цветами. Джоанна подумала, что фасон слишком прост; на месте кузины она предпочла бы платье подешевле, но помоднее. Но миссис Даррант, похоже, представляла себе свою дочь в образе этакой «английской розы» и исключала для нее изысканные наряды, в которых она казалась бы старше.

Пока платье подгоняли Ванессе по фигуре, Джоанна размышляла о том, нравится ли Чарльзу такой вот тип здоровой сельской девушки. Теперь у нее не осталось сомнения в словах Кэти насчет матримониальных планов миссис Даррант.

Было решено устроить прием в ближайшую субботу. Чарльз, видимо, решил, что Джоанна больше не нуждается в его опеке, и редко появлялся в Мере-Хаузе. Зато Нил окружил кузину вниманием, часто приглашая ее на вечерние прогулки на машине. Джоанна начала чувствовать, что ее расположение к кузену растет. Он чем-то напоминал ей Ива, хотя в нем не было лоска и обходительности де Марсаров. Она понимала, что его цинизм напускной.

Вечером в субботу перед приемом гостей Джоанна приняла ванну и уже застегивала халат, когда раздался стук в дверь и тут же — голос Нила: