Она положила пакет на карточный столик.

— Зажги, пожалуйста, свет, Тим.

Он прошел через комнату и щелкнул выключателем торшера, поставленного так, чтобы освещать зеленое сукно на столе. Абажур был от Тиффани, такие же есть в гостиной в Истерли Холле. Ему стало жаль мать, и он был сбит с толку. Господи, кто мог это сделать?

Она отложила в сторону предполагаемые планы Центра капитана Нива и вытрясла из пакета еще один запечатанный конверт. К нему прилагалась записка. Прочитав ее, она улыбнулась с видимым облегчением. Тим сказал:

— Мне кажется, это отличная мысль — организовать такое же учреждение, как Центр капитана Нива. И лучше всех в этом может помочь сэр Энтони. Он финансировал его через консорциум и продолжает это делать.

Тим переминался с ноги на ногу от усталости.

— Мама, вы позволите мне пойти в мою комнату?

Она улыбнулась, подошла к нему и коснулась рукой его щеки.

— Третья дверь налево по коридору.

— Так вы меня разбудите, хорошо?

Она уже возвращалась к столу.

— Поставь будильник на восемь часов, дружок. Мне надо приглядывать за обедом, но я постараюсь выбрать время, чтобы проверить, встал ли ты.

Она послала ему воздушный поцелуй.

— Спи крепко. И пей воду. У тебя в ванной комнате есть кран. Я считаю, что вода помогает при похмелье.

Она обернулась и добавила:

— Позже, перед твоим отъездом, мы поговорим, и я расскажу тебе, где, по моим предположениям, стоит искать письмо. Только ты можешь мне в этом помочь. А пока забудь об этом и насладись обедом.

— Да, мама, я постараюсь.

Тим имел в виду одновременно письмо, обед, но еще и что он попытается все запомнить. Однако он уже достаточно долго делал усилия, чтобы оставаться на ногах, и теперь ему нужно было лечь.

Он нашел свою комнату. Амала разобрала его вещи и повесила одежду в шкаф. Ванная оказалась такой же просторной, как и все в этом доме. Он остро почувствовал свою убогость. Подойдет его костюм для обеда? Черный галстук, конечно, не нужен? В нем начала подниматься паника, но головная боль пересилила. Тим разделся, бросив одежду прямо на пол, схватил стакан воды, выпил залпом и упал на огромную двуспальную кровать. Полусонный, он опустил голову на подушку. Его мама поставила бы рядом с кроватью на тумбочку кувшин с водой или чашку чая. Папа стал бы подшучивать над ним и сидел бы рядом, пока не убедился, что сын заснул на боку.

Но к Форбсам не приходят гости на званый обед, у них нет роскошной квартиры, они не живут в таком волнующем мире, где, должно быть, все так восхитительно воодушевляет.

С этими мыслями он наконец уснул.

Глава 5

Тим проснулся, разбуженный фарами автомобилей за окном, освещавшими высокий, украшенный лепниной потолок спальни. Черт, где он находится? Встряхнувшись, он вспомнил и посмотрел на стоявшие на тумбочке часы. Семь пятьдесят пять.

Он отключил будильник и сел, спустив ноги на паркетный пол. Голова кружилась. Тим провел рукой по подбородку и почувствовал отросшую щетину. Надо побриться. Он зажег стоявшую на тумбочке лампу и потащился по очередным коврам в ванную. Амала положила его туалетные принадлежности на полочку над раковиной. Он включил свет и уставился на свое отражение в зеркале: выглядел он ровно так же, как чувствовал себя. Он умылся и побрился, прикидывая, какими могут быть размеры квартиры и ее расположение. Ему вспомнились слова таксиста насчет того, что этот дом — для членов партии. Черт подери, но они же все равно должны платить за квартиру? А может быть, не должны. Он усмехнулся. Если все это благодаря работе Хейне, то и Тим не был бы против такой работы, чертовски не против.

Он надел другой костюм, единственный, который у него был в запасе. Амала повесила его в огромный шкаф красного дерева. А что делать с брошенной на полу одеждой? Оставить так или подобрать? Он не привык к прислуге и повесил все в шкаф. Иначе выглядит невежливо. Шкаф был огромный, почти что настоящая гардеробная. Хейне хорошо потрудился, раз может себе позволить все это.

В дверь постучали. Он ответил:

— Войдите.

На пороге появилась его мать в шикарном платье зеленого шелка.

— А, ты встал? Очень хорошо. Хейне вот-вот вернется, и с ним шестеро его коллег. Если есть настроение, приходи и поешь. А, ты уже оделся? Я подумала, что ты мог бы надеть свою форму — черную рубашку.

Тим поднял воротничок и повязал галстук вокруг шеи. Он покачал головой.

— Я не подумал об этом. Черная рубашка — только для собраний.

Заметив разочарование на ее лице, он пробормотал извинения.

Она улыбнулась, хотя ее улыбка показалась ему натянутой.

— Достаточно, что ты привез пакет, Тим. Он будет доволен. И, конечно, что сам приехал, тоже.

Она собралась уходить.

— Будь готов через десять минут. Мы в гостиной. Приходи туда.

Она повернула ручку двери. Папа говорил, что мать назвала его Тимом в честь Тимми Форбса, младшего брата отца, похороненного на кладбище в Истоне вместе с его марра, Тони. Они погибли совсем юными.

Он произнес:

— Ты любила Тимми?

Она остановилась на пороге.

— Да. Он всегда был такой веселый. Разрисовывал оловянных солдатиков.

На какой-то момент взгляд ее смягчился, потом она тряхнула головой.

— Я слишком занята, чтобы думать об этом сейчас. — И захлопнула за собой дверь.

Он посмотрел ей вслед, а потом торопливо направился к зеркалу в ванной. Впервые он стал изучать свое лицо в поисках сходства. Глаза у него другие, а вот в линии подбородка имеется определенное сходство. Да, и волосы у него хоть и каштановые, но с тем же мышиным оттенком, какой был у нее перед тем, как она покрасилась. Тим с облегчением усмехнулся. Хорошо, что можно увидеть сходство.

Он подошел к окну и вгляделся в вечернюю темноту. По-прежнему шел дождь, но машины уже непрерывно ехали в общем потоке, из квартир на противоположной стороне улицы лился мягкий свет. На некоторых окнах уже закрылись ставни. Мама в Истоне, когда задергивала шторы, всегда говорила, что так в комнате становится уютнее. И снова он почувствовал себя как-то странно потерянным. Тим прислонился лбом к прохладному стеклу и закрыл глаза. Он уже не знал, кто он.

К его большому удивлению, в воображении ему немедленно представился кедр, крепкий и величавый. Он глубоко вздохнул, посмотрел на часы и вышел из комнаты.

В гостиной люстра под потолком ярким светом освещала комнату. Хейне, сидя за карточным столом, внимательно изучал планы. Он поднял глаза и улыбнулся.

— Рад тебя видеть, Тим. Твоя мать в полном восторге.

В гостиную из столовой, расположенной слева, вошла Милли.

— Стол полностью готов, Хейне, и накрыт для девяти персон, как ты хотел. Бруно тоже придет?

Она перевела взгляд на Тима.

— Бруно живет в квартире этажом выше. Мы его очень любим и сегодня будем праздновать важное событие: его сестру избрали участницей спортивных танцев на Олимпийских играх в августе.

Хейне подошел к бару и налил две кружки пива. В черной форме офицера СС он выглядел великолепно, черные сапоги блестели, бриджи сидели безупречно. Пиджак и верхняя пуговица рубашки были расстегнуты. Он подошел к столу и протянул одну кружку Тиму. Свою он поставил на зеленое сукно, затем сбросил пиджак. Подтяжки тоже оказались черными. В голове у Тима мелькнуло: а не черные ли у Хейне кальсоны? Он взглянул на пиво. Мысль об алкоголе была невыносимой.

— Это замечательно, — произнес он.

Тим понятия не имел, что такое спортивные танцы и какие там танцоры, и спрашивать не собирался, потому что мать снова исчезла в столовой, а Хейне, казалось, полностью погрузился в изучение планов. На столе лежал и другой конверт, открытый, со сломанной печатью.

Тим не знал, что ему делать, но тут Хейне кивнул ему.

— Очень хорошо, что ты привез пакет. Сэр Энтони обратился ко мне, ты знаешь. Так, кажется у вас говорят? Он хочет, чтобы мы работали вместе над… э…

Он искал нужные слова.

Тим сказал:

— А, вы имеете в виду Центр капитана Нива. Да, он отлично работает. Крытые прогулочные дорожки оказались хорошей идеей и…

Хейне сложил бумаги и снова засунул их в конверт.

— Да, в самом деле. Быть раненым — совсем не хорошая идея, это точно знает сын сэра Энтони, Гарри. Потерять ногу — тоже не самая лучшая вещь. Дружба и сотрудничество смогут все это предотвратить, не так ли, юный Тим? В этом мире мы призваны помогать друг другу.

Тим кивнул.

— Я уверен, что ваши раненые получат пользу от пребывания в таком месте, как Истерли Холл. Брайди теперь работает с лошадьми, чтобы вернуть инвалидам уверенность в движениях.

Тим понял, что говорит слишком быстро и Хейне не успевает понять. Наступило молчание. Хейне взял маленький пакет за уголок, как будто от бумаги исходил неприятный запах, и положил его в большой конверт.

— А ваш Дом собраний БСФ [Британский союз фашистов (прим. пер.).] в Хоутоне? Готов?

— Скоро будет.

— Великолепно, — Хейне по-прежнему смотрел на бумаги. — Мы нуждаемся в том, чтобы все, как ты говоришь, скоро было готово, не так ли?

В дверь позвонили.

Вино лилось рекой, а сам обед состоял из креветочного мусса, за которым последовал кок-о-ван [Курица в вине (фр. — прим. пер.).], правда, блюдо недотягивало до уровня тети Эви. Тим пил умеренно, понимая, что ему нужно на самом деле побольше воды и снова в постель. Но признаться в этом, находясь в компании здоровых, сильных мужчин, было бы слишком унизительно. Он подавил тошноту и попытался думать о чем-нибудь, помимо раскалывающейся головы.