Денис устало улыбнулся.

— В ночь бракосочетания Альфреда ты пришла ко мне за утешением, Лесли. За утешением и дружеским общением, а не за доверительностью и откровенностью. Ты и сейчас хочешь того же. Я знаю правила наших отношений. Я знал, что по этим правилам мне не следует задавать тебе вопросы об Альфреде. Нам не дозволено копаться в глубоких чувствах друг друга. Вот так мы и сохраняем нашу дружбу.

— Как ты можешь говорить такое? У нас нет правил, — запальчиво возразила она. — Ради бога, Денни, ты выхватываешь отдельные случаи и раздуваешь их дальше некуда.

— Если ты действительно так считаешь, тогда мы, видимо, имеем разные понятия о важном. Прошло уже восемнадцать месяцев, как женился Альфред. Восемнадцать месяцев — и все это время, по твоим словам, мы были наилучшими друзьями без тайн друг от друга. А я даже не знаю, почему ты так расстроилась по поводу его женитьбы. Ведь ты сама разорвала помолвку. Не он тебя бросил. Уж не ожидала ли ты, что он останется холостяком и будет вечно горевать?

— Конечно нет. — Лесли вдруг стало душно, словно жар ее чувств сжег весь кислород в квартире. Она подошла к окну, стараясь держаться к Денису спиной. После затянувшейся паузы она продолжила: — Я никому никогда об этом не говорила. Если откровенно, даже себе самой не признавалась в правде. Меня расстроил не сам факт женитьбы Альфреда, а нечто более личное. Видя его и его невесту такими влюбленными, я вынуждена была признать, что сама никогда не испытывала такого. И от этого понимания мне стало гораздо больнее, чем можно было предположить. Я всегда заявляла, что меня интересуют карьера и независимый образ жизни, но глубоко в душе у меня сохраняется потаенная вера в то, что где-то в большом мире найдется мужчина, который приведет меня в такой восторг, что семейная жизнь покажется мне раем.

— А Альфред не был этим мужчиной.

— Хуже. Женитьба Альфреда навела меня на мысль, что я так и не встречу мистера «самое то».

Денис пересек комнату и остановился рядом с ней. Мягко положил руки ей на плечи, повернул к себе и приподнял ее подбородок так, чтобы она вынуждена была взглянуть ему в глаза. В пристальном взгляде его сверкающих синих глаз Лесли, к своей радости, не заметила и намека на жалость.

— Почему же нет?

— Да потому что я не способна влюбиться, — призналась она, стараясь все же вызвать жалость к себе. — Альфред был последним в длинной цепочке нравившихся мне мужчин, которых я так и не полюбила. Он был самым славным и добрым из всех, кого я знала. Я хотела полюбить его, но не смогла. Земля не приходила в движение, когда он смотрел на меня. Черт, я часто даже не замечала, смотрит ли он на меня или нет. Когда же он целовал меня… — Она оборвала фразу, не зная, смеяться ли ей или плакать.

— Когда же он целовал тебя?..

Лесли призналась в унизительной для нее правде:

— Мы были обручены уже пару месяцев, когда я сообразила, что использую то время, когда он целует меня, на планирование своей работы на следующий день. Я закрывала глаза и представляла себе распорядок предстоящих встреч, в то время как Альфред вкладывал сердце и душу в свою ласку. Как только я поняла, что происходит, нашей помолвке пришел конец. — Денис рассмеялся, а она горестно покачала головой. — Честно говоря, Ден, это не смешно. Я много думала об этом и пришла к выводу, что или у меня дефективные гены, или мне не хватает гормонов, или еще что. Я завидую, видя по-настоящему влюбленные парочки, но даже вообразить не могу, что они ощущают.

— Для женщины с дефективными генами, Лесли, ты выглядишь абсолютно нормальной. Больше того, ты выглядишь потрясающе.

— Спасибо. Но дело-то в том, Ден, что мне уже двадцать восемь, а я еще ни разу не испытала того безумства, которое все, похоже, испытывали десятки раз еще до того, как им исполнилось двадцать. К тому времени, когда мои сестры перешли в пятый класс, они были уже ветеранками романтики. Я же оставалась такой недотепой, что даже не поняла, что должна безумно влюбиться в Майка Айвори только потому, что он постоянно дергал меня за косички!

— Лесли, милая, ты вовсе не дефективная! Просто тебя окружают болваны. А нежные Казановы вроде меня никогда не прибегают к грубой тактике вроде дерганья за косички. Бог мой! Я наконец открыл для себя, что гораздо эффективнее подставлять девочкам ногу на спортивной площадке.

Лесли расхохоталась.

— Если бы ты мне сделал подножку, я бы стукнула тебя по башке портфелем. Это свидетельствует, что я была безнадежна уже начиная с третьего класса.

— Ммм… или доказывает, что у тебя был изумительно развит здравый смысл.

Она вздохнула.

— Здравый смысл не самое большое благо, Денни. Здравый смысл менее всего нужен, когда собираешься влюбиться.

— По крайней мере, один раз ты влюблялась, — напомнил ей Денис. — Помнишь ту драматическую сцену на берегу ручья, когда ты призналась мне в страстной и самозабвенной любви.

— Один-единственный раз испытанная мною влюбленность, — согласилась Лесли. — Но ты забываешь кое-что важное.

— Что?

— Тебе хватило полчаса, чтобы разубедить меня. Когда Линде было шестнадцать, она целый месяц засыпала в слезах только потому, что некий Мелвин Боулт пригласил другую на школьный бал. А он ей даже не очень-то нравился!

— Твои сестры — счастливицы. Они рано поняли, что им нужно в жизни для счастья. Некоторым из нас требуется гораздо больше времени, чтобы разобраться, кто мы и чего ждем от нашей жизни.

— Верно. А я, мне кажется, поняла на свадьбе Альфреда, что никогда не влюблюсь достаточно сильно, чтобы быть счастливой в браке.

— Ну, Лесли, ты слишком молода, чтобы делать такие огульные утверждения.

Она покачала головой.

— Влюбиться мне и близко не грозит.

— Не искушай судьбу. Все поэты сходятся в том, что у любви есть странная особенность: она часто застает тебя врасплох, подкрадываясь, когда ее не ждешь. А потом — бац! — и ахнуть не успеешь, как тебя сваливает острый приступ любовной горячки.

В ее смехе был оттенок тоски.

— Не знаю, как это случилось, Ден, но где-то и каким-то образом меня сделали невосприимчивой к этому особому виду заболевания.

— О’кей. Может, ты никогда и ни в кого не влюбишься дико, безумно и страстно, но это не означает, что ты не встретишь мужчину, который станет приемлемым для тебя мужем и добрым отцом твоим детям.

Она почувствовала, что покраснела.

— Ладно, признаюсь: в душе я романтик и не могу даже представить себя приносящей обет прожить всю жизнь с мужчиной, в которого не влюблена до беспамятства. Выходя замуж, женщины стольким жертвуют, что, как мне кажется, не стоит этого делать без настоящей любви.

— Тогда ты не можешь одобрять моего желания найти жену с помощью твоего агентства. Если быть реалистами, мы оба знаем, что вряд ли я влюблюсь в какую-либо из твоих кандидаток.

— Брак означает разное для разных людей. Ты мужчина. Может, влюбленность не так важна для тебя. Все же твоя жизнь изменится гораздо меньше, чем жизнь твоей жены.

Его глаза потемнели.

— Мне важна любовь, — тихо произнес он. — Но в определенной степени я похож на тебя. Я уже почти махнул рукой на несбыточную мечту.

Она была так поглощена разговором, что не заметила, как он присел к ней на диван. К своему удивлению, Лесли обнаружила, что их тела почти соприкасаются. Руки Дениса слегка сжимали ее талию, и от прикосновения его пальцев к пояснице ей вдруг стало жарко и неспокойно. Как бы издалека до нее донеслись собственные слова:

— А ты был когда-нибудь влюблен, Денис?

— Очень давно.

Он замолчал, и Лесли подсказала:

— В ту продавщицу из булочной?

— Нет, как я говорил тебе, нас с Камиллой объединило лишь острое вожделение. — Денис уставился в пространство, очевидно вызывая в памяти картины, которые все еще причиняли боль. — Была одна… Прошло уже более четырех лет с тех пор, как я влюбился в нее.

— Но что-то не получилось?

— Нет.

Односложное слово прозвучало так невыносимо уныло, что у Лесли пересохло горло. Она сделала глотательное движение.

— Примерно в то время твоя мать намекнула мне, что ты надеешься жениться. Но она не упомянула ее имени… А потом я обручилась с Альфредом, и мы с тобой почти не виделись.

— У меня в семье не знали всего; только то, что я влюблен и что моя избранница решила выйти за другого.

— Денни, как я тебе сочувствую. Такое впечатление, словно это до сих пор причиняет тебе боль.

Он перевел взгляд на нее, словно с трудом выдирал себя из прошлого.

— А, как-нибудь переживу, наверное. Как правило, не имеешь именно того, чего больше всего желаешь.

Лесли настолько привыкла думать о Денисе как о человеке, уверенно шагающем по жизни, удачливом, неуязвимом, что ей было трудно перестроиться. Глядя на его печальное лицо, она вдруг прониклась к нему особым сочувствием. Рука самопроизвольно протянулась и в порыве утешения погладила его по щеке. К ее удивлению, Ден перехватил ее руку, сжал, потом, совершенно уже поразив Лесли, повернул и поцеловал в середину ладони. Не зная, как на это реагировать, она вскочила с дивана и подошла к окну. Денис тоже встал.

— Поверь мне, Лесли, в двадцать восемь еще не поздно влюбиться, — мягко проговорил он. — Может, тебе следует дать волю своим чувствам и посмотреть, что из этого получится.

Они стояли слишком близко друг к другу. Ее кожу покалывало там, где пальцы Дена прикасались к ней, и где-то внизу живота она вдруг почувствовала вспышку жаркого голодного пламени. Ощущения странные, незнакомые и не сказать, чтобы очень уж приятные. Она прислонилась к стеклу, образовав между собой и Денисом пробел в пару дюймов.

Обычно он чувствовал ее настроение, но сегодня, похоже, не замечал предупредительных сигналов. Вместо того чтобы освободить ее руку и отступить, он наклонился вперед, медленно приближая к ней лицо.

— Иногда здравый смысл может быть отброшен, — прошептал он.

— О… о чем ты?

Его губы оказались в непосредственной близости от ее рта.

— Вот о чем, — проронил он, и его губы коснулись ее губ.

Лесли закрыла глаза. Она сейчас отнюдь не планировала свою работу на завтра, она вообще ни о чем не думала. Разве только о том, что Денис целуется совсем не так, как Альфред. Но эта мысль вспыхнула и погасла. Денис сильнее сжал ее талию. И мыслей не осталось вообще, одни только ощущения… Глубоко внутри нее вновь вспыхнуло пламя и забушевало совершенно бесконтрольно, потому что Лесли больше не способна была что-либо контролировать…

4

Лесли и Бланш, как всегда в пятницу, то и дело поглядывали на часы в ожидании появления разгневанного Маркуса. Чем на этот раз будет вызван его гнев — они не знали. Но были уверены, что ровно в пять тридцать дверь в приемную Лесли распахнется и на пороге появится Маркус — Великий и Ужасный.

Бланш в очередной раз посмотрела на часы.

— Подозрительная тишина в благородном семействе, — подивилась она. — Где наш грозный босс? Неужели не смог придумать причину для очередного разноса? Может, он попросту иссяк, и это твоя вина? Ты не даешь бедняге ни малейшего повода для недовольства…

— Скорее всего, Марк уже ушел, — пожала плечами Лесли. — Возможно, поехал в аэропорт — встречать дочь. Сегодня она возвращается домой из Европы.

— А, так вот в чем дело! Ну, раз Маркуса нет, я тоже побегу, пока ты не устроила мне разнос вместо него.

Лесли хмыкнула.

— Неужели я вела себя настолько ужасно эту неделю?

— О, не беспокойся… Не так уж и ужасно в конечном счете. Наверное, не страшнее льва, озверевшего от зубной боли.

— О господи, Бланш, можно подумать, что тебя ничему не научили в школе секретарей. Тебе не обязательно быть честной со своим боссом. Тебе полагается успокаивать мои нервы. Я нуждаюсь в сочувствии — сама знаешь, неделя была такой трудной.

— Насколько я понимаю, особенно тебя донимала своими частыми телефонными звонками некая Ребекка. Если ты не хочешь выдать ее за своего дружка-адвоката, зачем же тогда ты устроила их свидание сегодня вечером?

Лесли заморгала.

— Мое плохое настроение вовсе не вызвано тем, что Ребекка обедает сегодня с Деном, то есть абсолютно. С чего бы это?

— Вот ты и скажи мне — с чего бы это?..

В этот момент дверь с треском распахнулась, и в комнату ворвался их босс. Его лысина сияла от пота так, что глазам было больно. Маркус завопил прямо с порога, без всяких предисловий:

— У меня не заводится машина! И я не могу поймать такси до аэропорта! Кэтрин вот-вот прилетит, а я ее не встречу!

Лесли взглянула на часы. Ровно пять тридцать. Они с Бланш обменялись смешливыми взглядами.

— Не волнуйся так, Марк, Кэтрин достаточно благоразумна, чтобы не наделать глупостей, — успокаивающе проговорила Лесли, беря телефонную трубку. — Каким рейсом она летит? Мы попросим передать ей, чтобы она подождала тебя там, где выдают багаж. Потом я вызову лимузин. Мы же всегда пользуемся услугами одного транспортного агентства, так что ты уважаемый клиент. Уверена, они пришлют кого-нибудь в ближайшие двадцать минут, даже в пятницу вечером.

Маркус выглядел необычно расстроенным и подавленным, и Лесли встревожилась не на шутку. Она обошла свой стол и озабоченно посмотрела снизу вверх на этого большого и такого беспомощного сейчас человека.

— Марк, ну какие проблемы, в самом деле? У тебя вполне взрослая дочь, недавно с отличием окончившая колледж. Она же не исчезнет в облаке дыма, если ты опоздаешь на пару минут.

— Кэтрин не взрослая женщина, она юная девушка! — проревел Маркус. — К тому же совершенно безмозглая.

— Ух, — выдохнула Бланш. — Я все поняла. Вы опять поругались с Кэтрин по телефону, верно?

Всегда бледные щеки Маркуса стали ярко-малиновыми.

— Да, мы с Кэтрин немного поспорили, — признал он.

— Немного — это как? — сурово спросила Бланш.

Маркус помрачнел.

— Так, что если я не приеду вовремя в аэропорт, Кэтрин решит, что я и не думаю ее встречать. Кто знает, куда она отправится теперь. — Он скрестил руки и ухитрился выглядеть одновременно и умоляющим, и вызывающим. — На прошлой неделе она бросила трубку, когда я пытался образумить ее. Не знаю, кой черт вселился в нынешних детей. Ей двадцать два, а она носит три серьги в одном ухе и думает, что знает больше, чем пятидесятилетний мужчина…

— Расскажете мне свою душещипательную историю по дороге, — прервала его Бланш. — Я вас отвезу.

— В самом деле? — Суровое лицо Маркуса скривилось в патетичной улыбке. — Спасибо, Бланш. Миллион благодарностей. Я никогда этого не забуду. Я ваш должник.

— Вспомните об этом, когда будете распределять рождественскую премию, — угрюмо бросила Бланш. — Когда в следующий раз ваша дочь отправится за океан, не звоните ей, пока не будете уверены, что сможете говорить с ней по-человечески.

— Больше она не поедет за границу! — завопил Маркус. — Если она думает, что я позволю ей изучать муху цеце в Африке или еще какую-нибудь глупость, то она сильно заблуждается. Надо же, эколог! Ну почему бы ей не стать учительницей, как ее сестра, или сидеть дома, как мать? В деньгах она не нуждается. Ей бы найти достойного молодого человека, выйти замуж и обосноваться в Вашингтоне!

— Чтобы вы могли орать на нее непосредственно, а не по телефону? — ядовито поинтересовалась Бланш. — И не время от времени, а каждый день? Ну же, Марк, хватит разговоров, поехали. И сейчас же пообещайте мне, что не начнете сразу же при встрече ругаться с Кэтрин, иначе я не повезу вас в аэропорт. В моей машине ездят только люди, умеющие себя вести.

Изумленная Лесли наблюдала, как Маркус смиренно обещал быть олицетворением учтивости, а потом покорно шагал вслед за Бланш из конторы. В такие моменты она спрашивала себя, имеет ли она хотя бы самое поверхностное представление о мужском поле. Кто бы мог подумать, что Бланш может контролировать капризный характер Маркуса с такой поразительной легкостью? Хотя, если подумать, именно Бланш обычно гасила его пятничный беспредел.

Поскольку проблема Маркуса разрешилась, ничто уже не могло помешать Лесли наверстать откладывавшуюся на неделе писанину. Она стала вяло перебирать сваленные в кучу папки. Вскоре она уже зевала и посматривала на часы. Пять пятьдесят. Время, казалось, замедлило свой бег. Через пару часов Денис впервые встретится с Ребеккой. Интересно, что наденет Ребекка. Ничего вычурного, если она достаточно умна, чтобы последовать совету Лесли. Денис терпеть не может цветастые, аляповатые наряды. Может, позвонить ей и напомнить, что она должна выбрать что-нибудь элегантное и выдержанное?

Лесли потянулась было к телефону, но уронила руку на стол. Не следует ей повторять свой совет, не следует слишком уж стараться, чтобы свидание получилось. Они поладят или не поладят, но Лесли не сделает больше для них ни единого шага.

Она заставила себя пролистать еще несколько дел, сообразила, что не понимает ни слова из прочитанного, и наконец признала, что ей не до работы. Не желала она думать о няне для помощника редактора «Вашингтон пост». Или о кандидатках в экономки для Белого дома. И уж особенно не хотелось ей думать о живой и привлекательной Ребекке Расселл. Думать она могла только о том вечере в понедельник, об ощущениях, которые вызвал у нее поцелуй Дениса. «Пугающий» — вот какое слово пришло ей на ум. Когда Ден целовал ее, у нее было такое чувство, словно она скатывается по самому крутому и потому самому ужасному склону гигантских американских горок.

Но ужас не был единственным чувством, которое она испытала. На несколько изумительных, неповторимых секунд ее тело ожило, затрепетало под воздействием десятка новых интригующих ощущений. Казалось, что в объятиях Дениса целый свет приобрел новое измерение, и она дрожала на пороге открытия самой себя. Потом приятное ощущение переросло в панику, и она оттолкнула его от себя, с силой сжав губы в прямую линию, чтобы прекратить их дрожание. Денис не сделал попытки снова обнять ее и поцеловать еще раз. Он стоял без движения, не прикасаясь к ней, только смотрел. Смотрел этими своими яркими синими глазами, которые все вдруг стали называть обалденно сексуальными. Смотрел, черт бы его побрал, и не произносил ни слова.

— Зачем ты сделал это? — наконец спросила она, лишь бы нарушить молчание. Ее голос прозвучал скорее высоко и визгливо, чем холодно и искушенно, но тут уж ничего нельзя было поделать. По крайней мере, она подавила желание сделать что-нибудь мелодраматичное, например, дать ему пощечину.

Он не улыбнулся и не извинился, и его взгляд не дрогнул.

— Вроде бы мы оба хотели этого и хотели уже довольно давно.

— Только не я, — моментально отпарировала она с абсолютной убежденностью. — Ден, мы друзья, а этот поцелуй не был чисто дружеским.

— Чего нет, того нет, — согласился он.

Он и не думал извиняться, а Лесли уже не хотела выяснять отношения. Повернувшись к нему спиной, она обвила себя руками, словно пыталась таким образом взять под контроль свои взбудораженные чувства. Ей были ненавистны собственные ощущения, и она разгневалась на мужчину, чей поцелуй пробудил их в ней. Она глубоко задышала, стараясь восстановить свое спокойствие.