Он взял нож левой рукой и принялся неловко резать помидор. При первой же попытке мягкий помидор чуть не раздавился.

— Черт, — пробормотал он сквозь зубы.

— Я думаю, — раздался ее голос, — у меня это получится лучше.

Алан молча протянул ей нож. Несмотря на все его старания, их пальцы встретились на костяной ручке. У него внутри все замерло. Дыхание прервалось, даже кровь, казалось, застыла в жилах. Глаза его остановились на их соединенных пальцах, потом медленно поднялись к ее лицу.

Мягкие губы Евы открылись от удивления. Не понимая, она смотрела на него, беспокойный огонек зажегся в ее серых глазах.

Он быстро пришел в себя и отдернул пальцы, потом отошел от стола.

— Все, что вам нужно, лежит на столе, можете есть, — сказал он грубо, перед тем как выйти из комнаты.

Когда он вернулся, она медленно жевала сандвич. Рядом с ней стояла другая тарелка с сандвичем и кружка с горячим кофе.

Он молча занял свое место за столом, поднял чашку и сделал большой глоток, перед тем как взять сандвич. Откусил, не торопясь разжевал и проглотил, но не почувствовал никакого вкуса, словно тот был из картона, но ему было все равно. И он решил съесть все до последней крошки, даже если подавится.

— У нас из-за этого, вероятно, будут кошмары.

Алан перестал жевать и посмотрел в ее сторону.

— Еда, — объяснила она. — Ночная еда вызывает кошмары.

Мужчина никак не отреагировал на ее слова. Тишина в кухне словно обрела объем и плотность. Когда их тарелки опустели и они сварили еще кофе, Ева отважилась.

— Нам вовсе не обязательно нравиться друг другу только из-за того, что мы работаем вместе.

— Что заставляет вас думать, что мы работаем вместе? — спросил он без всякого выражения.

— А разве нет? Я не собираюсь…

— Расскажите мне о своем муже.

— Моем муже? — Быстрая перемена темы ошеломила ее. — Что именно вы хотите знать?

— Что он делал, когда не преподавал?

— Делал? Вы имеете в виду хобби?

— Если хотите… — Он пожал плечами.

— Ну… — Ева нахмурилась. — Он… любил читать.

— А как в отношении спорта?

— Вы имеете в виду, любил ли он смотреть футбол в понедельник вечером?

— Нет. — Отодвинув свой стул, Алан взял кружку и решил налить еще кофе. — Занимался ли он спортом? Или, может быть, увлекался охотой или рыбной ловлей?

— О! Я… не… знаю. Во время нашего брака, определенно, нет. А раньше… — Тонкая линия появилась между ее бровями, так она пыталась собраться с мыслями. — Даже не помню, говорил ли он когда-нибудь что-то подобное.

— А друзья?

— Что?

Алана раздражали ее вопросы, но он проглотил сердитые слова и терпеливо спросил:

— Знаете вы кого-нибудь, может быть, на работе, с кем он был особенно близок? Кого-нибудь, кто, возможно, не приходил в ваш дом и не был вашим другом.

— Вы имеете в виду мужчину?

— Кого угодно — мужчину, женщину или ребенка.

— Я… — Она покачала головой. — Я не знаю.

— А как в смысле девушек?

— Девушек?

— Вы когда-нибудь говорили о них?

— Нет. Мы не обсуждали того, что было у него до нашей встречи.

— Вас это не интересовало?

Ева хотела просто отрицательно покачать головой, но потом увидела, что он стоит к ней спиной, и тихо ответила:

— Нет.

— А о ваших знакомых парнях?

Алан уже наполнил свою кружку и повернулся к ней.

— Мы никогда не обсуждали никого из наших бывших… с кем расстались, — ответила она сдержанно.

— Сколько времени вы были женаты? — Он поднял брови.

— Почти шесть лет. — Женщина неловко глотнула.

Он кивнул так, что ей это не совсем понравилось.

— Расскажите о его семье.

— У него не было семьи.

— Не было? А как отец и мать?

— Он… не говорил о своем отце никогда. А его мать умерла.

— Где она умерла?

— Где-то здесь, — медленно ответила она. — Точно не знаю… Он не любил вспоминать о прошлом.

— Откуда вы знаете? Он это говорил? — спросил Алан.

— Н-нет. Было очевидно, что он не хочет распространяться о своей жизни перед тем, как мы встретились, а я не хотела его расспрашивать.

— Вы не интересовались его происхождением? Семьей? Где он вырос, что делал раньше?

— Д-да… Но не потому, что это что-то значило. Главным было то, что мы чувствовали друг к другу.

— Это был его первый брак?

— Первый. Почему вы спрашиваете?

Алан подошел к ней.

— Он на много лет старше вас? Это не пустой вопрос при данных обстоятельствах.

— Двенадцать лет, — пробормотала она, потом сказала громче: — Он только на двенадцать лет старше меня, не такая большая разница.

Ева испытывала смущение от разговора с этим человеком о своем бывшем муже. Что бы она ни говорила о своем муже, все равно это не имело никакого значения… Она знала — Алан обвиняет ее в случившемся с ребенком так же, как она сама обвиняла себя.

— Я потеряла родителей, когда училась на втором курсе колледжа. Чарли предложил мне… поддержку… стабильность.

— Поэтому вы вышли за него замуж? — отрывисто спросил Алан.

— Нет! — Она сердито повернулась к нему. — Я вышла за него замуж, потому что полюбила его.

— И все еще любите? — поинтересовался он, уловив, как мгновенно изменилось ее лицо. — Вы ненавидите его, — мягко уточнил он раньше, чем она успела ответить.

— Послушайте! — Ева вскочила на ноги. — Я не вижу, какое это может иметь отношение к…

— Отвечайте на вопрос!

— На какой? — Она сжала кулаки, задержала дыхание, глядя на него через разделявшее их узкое пространство.

— Выбирайте сами, — пожал он плечами.

— Он теперь не тот человек, за которого я выходила замуж, а я уже не та женщина. Да, я больше не люблю его.

— Вы ненавидите его?

Ногти обеих рук больно вонзились в нежную кожу ладоней.

— Он украл мою дочь!

— Рози также и его ребенок, — напомнил ей Алан.

— Мой муж болен! Опасен! У него неустойчивая психика, у него бывают приступы гнева…

— Вы тоже очень рассержены сейчас. Когда-нибудь так злились перед разводом?

Ева нахмурилась.

— Что вы имеете в виду?

— Вы когда-нибудь кричали на мужа? На вашу маленькую девочку? — спросил он более мягким голосом.

— О чем вы говорите? В чем обвиняете меня?

— Я не обвиняю вас ни в чем, а только пытаюсь нарисовать портрет человека — вашего мужа.

— Бывшего.

— Все, что станет мне известно о нем и ваших отношениях, может подсказать, куда он уехал. Вы ведь этого хотите, не так ли? Чтобы я нашел вашего бывшего мужа и маленькую девочку?

Ева продолжала смотреть на него сузившимися глазами. Он задал ей разумный вопрос.

— Да. — Она расслабилась и медленно опустилась на стул. — Не думаю, что смогу нарисовать точный портрет Чарли или объяснить наши отношения. Знаю только одно — вначале он был… другим, он очень отличался от того, к чему я привыкла. Никогда не приходил ко мне с пустыми руками, всегда приносил что-нибудь — цветок, томик стихов, коробочку леденцов.

Ева моргнула и встретила взгляд Алана.

— Мы не спешили, ждали, пока лучше узнаем друг друга.

— Да?

Она сделала вид, что не слышит скептицизма в его голосе.

— Он был добрым и нежным. Разве знать это — недостаточно?

Вопрос вызвал у него раздражение.

— Вы меня спрашиваете?

Она сжала губы и отвела от него взгляд.

— Все это не имеет никакого отношения к тому, куда он увез мою дочь.

Наступила пауза, затем Алан допил кофе и склонился над ней, чтобы поставить кружку на стол. Она быстро отодвинулась в сторону. Он помолчал, потом слегка пожал плечами.

— Вероятно, вы правы. — Он выпрямился и отошел от нее. — Во всяком случае, уже поздно, мы оба устали. Думаю, нам пора спать.

Наверху он пытался остановить ее у дверей, пробормотав, что утром все будет выглядеть иначе, но у Евы были другие соображения на этот счет.

— Вы сказали, мы должны определить, где искать, но разве нет никакого ключа к тому, чтобы иметь представление, с чего начинать? Моей девочке только четыре года, — озабоченно сказала она. — Она очень впечатлительная.

— Мы найдем ее, но не завтра. Сейчас ложитесь спать и немного отдохните.

— Вы не видели его лица, его глаз, когда он угрожал…

— Мы не можем ничего делать наугад, — прервал ее Алан, мгновенно определив приближение истерики. — Какая от этого польза? Страна у нас большая, мы не можем обойти всю ее пешком, поэтому вначале должны сосредоточиться на одном месте.

— Но…

— Дайте мне делать свою работу. Я к ней пригоден, вы сами говорили мне это…

— Но я хочу помогать.

— Хорошо, если отдохнете немного, чтобы ответить на все вопросы утром.

Его рука легла на ручку его двери, когда он оглянулся и увидел, что она все еще стоит там, где он ее оставил.

— Идите, — сказал он, — и ложитесь спать. Обещаю, мы найдем вашу дочь.

Ева лежала в постели, завернувшись в одеяло. Ей было холодно. Она поленилась надеть ночную рубашку и думала, что замерзла из-за этого, но уже начала понимать, что этот холод поднимается откуда-то изнутри ее организма.

Она изо всех сил пыталась настроиться на сон, говоря себе, что Алан Стоун прав, необходимо несколько часов отдохнуть. Но в ее сознании все еще звучали страшные слова: «Я убью ее! Ты никогда не отберешь ее у меня! Я убью ее, а потом себя!».

Повернувшись на бок, Ева почувствовала, как из глаз ее полились горячие слезы. Алан сказал, что они найдут Рози, но не окажется ли это слишком поздно? Если что-нибудь произойдет с дочкой… она тоже умрет…

Алан смотрел в темноту до тех пор, пока глаза не заболели и не закрылись.

… Давным-давно он задавал другой матери вопросы о ее пропавшем ребенке. Та женщина была не такой молодой и не такой образованной, но так же, как и Ева Льюис, обезумела от горя.

Он словно слышал ее шепот: «Откуда мне было знать… он был таким спокойным, таким добрым… таким нежным, откуда мне было знать?».

Алан снова открыл усталые глаза. Он не должен был соглашаться и браться за это дело…

Устало поднявшись с постели, он начал искать в темной комнате свои ботинки.

Гроза прошла. На улице было сыро и холодно, но ему просто необходимо было выйти из дома…

4

Открыв глаза, Ева удивилась тому, что чувствует себя выспавшейся и отдохнувшей. Слава богу, ей все-таки удалось заснуть. Видимо, обещание Алана найти Рози успокоило ее.

В комнате было холодно. Ева, вздрагивая от прикосновения к нагретому телу прохладной материи, завернулась в халат и побежала в ванную. Быстро умывшись, она натянула джинсы, свитер, сунула ноги в туфли и поспешила вниз, чтобы найти хозяина дома и узнать, что он надумал. Осенили ли его новые мысли, пока она спала? Или он сам спит до сих пор?

Уже на лестнице она ощутила аромат свежесваренного кофе. Она выпьет чашечку, даже если для этого ей придется встретиться с Аланом. Но она напрасно беспокоилась: его не оказалось ни в гостиной, ни на кухне.

Налив в чашку кофе, она вернулась с ней в гостиную. Здесь Ева остановилась перед источавшим тепло камином и выпила кофе стоя.

Очевидно, Алан недавно был здесь, потому что огонь уже горел. И кто-то же приготовил кофе!

Покончив с первой чашкой, она вернулась на кухню за второй.

Отодвинув в сторону короткую кухонную занавеску, Ева с любопытством посмотрела сквозь стекло, надеясь увидеть Алана на улице. Но перед ней предстали только часть забора, густые заросли кустарника и высокие деревья.

С чувством возрастающего беспокойства Ева подумала, не уехал ли он, пока она спала. Но это было бы нелогично. Никто не оставит в своем доме чужого человека.

Оказалось, что в доме нет центрального отопления, и холод в кухне погнал ее снова в гостиную. Перед тем как войти, она немного постояла в дверях. Взгляд ее упал на письменный стол. Безусловно, ей хотелось побольше узнать о человеке, к которому она обратилась за помощью. Был ли он таким замечательным, как описывал его босс, бывший босс, и что он делает теперь, живя здесь, как отшельник? Генри Милтон не рассказал, по какой причине Алан оказался в этом доме у кладбища, он только предупредил, что задача у нее не из легких. Почему он ушел из агентства? И что привело его на кладбище, где она впервые заметила его с дороги?

Бросив один взгляд на лестницу и другой — на парадную дверь, Ева вошла в гостиную и остановилась перед столом возле камина. Прошлой ночью, когда она сошла вниз и нашла его здесь, Алан что-то записывал в блокнот. Узнает ли она что-нибудь определенное об этом человеке, если найдет этот блокнот?

Посмотреть не мешает. В конце концов, о ней он уже знал многое, даже интимные детали личной жизни и неудачного замужества.

Это оправдание не освобождало ее от слабого чувства вины. В глубине души она понимала, что желание покопаться в чужих вещах ее не украшает. Страх, что ее за этим поймают, и голос совести мешали Еве сделать то, что она задумала. Пришлось успокаивать совесть уверением, что она ничего не тронет, а только бегло осмотрит то, что лежит сверху. Но когда Ева внимательно посмотрела на стол, она не нашла ничего интересного. Очевидно, уходя рано утром, он убрал записи подальше от любопытных глаз. А она хорошо помнила, как Алан положил блокнот на стол перед тем, как они оба вышли из комнаты. Женщина прикусила губу, испытывая одновременно и разочарование, и облегчение.

Поднеся чашку к губам, она сделала несколько глотков, не сводя глаз с ящиков стола. Ни один из них не был заперт. Если бы здесь находилось что-нибудь, что человек хотел скрыть, рассуждала она, тогда бы он держал это под замком. Поэтому… какая будет беда…

Минуту спустя ее руки выдвинули два из четырех ящиков — они оказались пустыми.

Поспешно проглотив остаток холодного кофе и нервно глянув через плечо, она потянула третий ящик. Так и есть, вот он. Затаив дыхание, она смотрела на маленький синий блокнот с удовлетворением и слегка виновато. Она открыла его. Страница была пустой. Ева нахмурилась и перелистала еще несколько страниц. Никаких записей.

Разочарованная, она перевернула блокнот и начала медленно его перелистывать с другого конца. На одной из страниц мелькнуло ее имя и несколько строк под ним. Что это? Ее характеристика, личностные черты. Возле некоторых стояли знаки. Рядом со словом «правдивость» красовался вопросительный знак. Ева вспыхнула. Она не лгунья!

Захлопнув блокнот, она бросила его туда, где нашла. Это было явно не то, что ей нужно. Но что же тогда она искала?!

Сердитая, негодующая, она открыла четвертый, последний ящик — широкий и неглубокий. Неужели ей повезло? Из папки выпали газетные вырезки и рассыпались по ящику, когда она подняла ее. Ева взяла первую вырезку и прочитала заголовок: «ГУВЕРНЕР УКРАЛ РЕБЕНКА!».

— Что вы тут делаете?

Ева замерла, сердце ее остановилось. Она медленно повернула лицо к человеку, стоящему в двух шагах от нее.

— Я… я…

Глаза Алана остановились на газетных вырезках, которые все еще были у нее в руках.

— Вы роетесь в моих вещах?

Карие глаза смотрели на нее с презрением.

Два алых пятна, символы стыда, вспыхнули на ее бледных щеках. Она хотела бы провалиться сквозь землю.

— Я только… — Ева беспомощно пожала плечами и замолчала.

Лицо Алана потемнело от гнева, но он только протянул руку, ожидая, когда она отдаст вырезки. Его рука слегка дрожала.

— Извините, — пробормотала Ева прерывающимся голосом, передавая ему бумаги.

Алан оттолкнул ее в сторону и, сунув вырезки в ящик стола, задвинул его.

К черту ее! Проклятье!

Стоя к ней спиной, наклонив голову, он боролся с волной гнева, накатившей на него. Контроль! Контроль над собой. Он всегда был главной опорой его существования, всю жизнь.

Только почувствовав, что может говорить, не срываясь на крик, он спросил:

— Кто дал вам право обыскивать мои личные вещи?

Она ожидала, что он будет разгневан и громоподобным голосом потребует объяснений. Но вопрос, заданный почти обычным тоном, не только удивил, но и успокоил ее. Она набралась храбрости:

— Газетные вырезки — это не личные вещи. — Но, поскольку Ева все-таки чувствовала себя виноватой, она добавила: — Я только пыталась понять… понять вас немного больше.

— Вам не нужно понимать меня! — воскликнул он, с трудом справляясь со своими руками, которые хотели бы добраться до ее шеи. — Вы пришли ко мне за помощью. Я согласился, так? Разве нет? — Он требовал ответа.

Ева кивнула.

— И я буду вам помогать, но только в том случае, если вы оставите в покое мою личную жизнь! Это понятно?

Ева опустила глаза, не в силах выносить презрения в его голосе.

— Я не хотела… извините.

Алан не слышал ее, он уже вышел из комнаты. Конечно, он ее испугал. И он знал, что сейчас она пойдет вслед за ним, будет стоять и смотреть, как он поднимается по лестнице. Но он не остановится, потому что именно сейчас ему было необходимо уйти от нее. И поскорее.

В своей комнате Алан поднял дрожащие руки к глазам. Господи, да он испытывает к себе больше отвращения, чем к ней.

Почему он так разозлился? Эти вырезки теперь принадлежат прошлому. Вероятно, она не раз читала такие заметки в местной газете. Ему следовало бы избавиться от этих вырезок. Нет… Он точно знал, почему не расстался с ними. Как знал и то, почему жил в доме рядом с кладбищем…

Через час Алан принял горячий душ, потом холодный, побрился и переоделся. Он должен вести себя как нормальный человек, пока эта женщина находится под его крышей… пока он вынужден терпеть ее присутствие.

Спускаясь по лестнице, он втянул носом воздух. Ева явно что-то готовила, и он прошел на кухню.

— Чем-то очень вкусно пахнет. — Слова, которые вырвались у него против воли, прозвучали вполне естественно, чему он очень удивился.

Ева, хлопотавшая у плиты, оглянулась и на миг задержала взгляд на мужчине, стоявшем на пороге.

Только сейчас она заметила, что Алан по-мужски привлекателен. И даже весьма. Высокий, широкоплечий, поджарый. Черные вьющиеся волосы, вчера мокрыми прядями свисавшие на лицо, теперь были собраны в хвост. Лицо было бы красивым, если бы не глаза — они были такими воспаленными, словно Алан не спал неделю.

— Это только бисквит и колбаса с подливкой, — неуверенно прошептала Ева.

Легкая заминка в ее голосе странно тронула Алана. Он молча поставил на стол тарелки, пока Ева продолжала готовить.

Они сели за стол, не разговаривая, не глядя друг на друга, и все-таки это была их совместная трапеза.

Закончив есть, они привели в порядок стол и вместе вымыли посуду. Затем по молчаливому соглашению пошли в гостиную. И снова Алан задавал Еве вопросы, а она, на этот раз терпеливо и кротко, отвечала на них.

В результате Алан решил, что для начала необходимо отправиться в колледж, туда, где Чарли преподавал английскую литературу.

Пока он звонил и договаривался о встречах с теми, кто хорошо знал ее мужа, Ева искала на кухне, из чего бы приготовить обед.

Она делала привычную для себя домашнюю работу, которая не отвлекала ее от постоянных мыслей о судьбе дочери, но снимала часть напряжения.

Алан появился в дверях кухни неожиданно, в тот момент, когда она нарезала овощи для супа. Стоя на пороге, он созерцал эту уютную домашнюю сценку с чувством легкого раздражения.

— Я договорился о встречах на послезавтра, — резко проговорил Алан. — Мы будем говорить в колледже с деканом и парой преподавателей, которые хорошо знали вашего мужа.

Нож в ее руке дрогнул. Ева остановилась и перестала ссыпать нарезанные свежие овощи в большую кастрюлю.

— Почему мы едем туда? — спросила она. — Чарли там нет. — Потом добавила: — Вы только даром потратите время, а каждый упущенный час…

Алан уловил напряжение в ее голосе. Когда она снова взялась за нож, он увидел, что руки ее дрожат. Через несколько минут Ева подняла голову, но Алан уже ушел. Поставив кастрюлю на небольшой огонь, она выглянула в окно: дождь ослабевал.