Он отступил на шаг и оглядел это воплощение разболтанности и легкомыслия... как ему показалось на первый взгляд. Но теперь перед ним стояла совершенно другая женщина. Собранная, подтянутая, деловая. Черный костюм, строгая белая блузка, застегнутая до горла, волосы собраны в тугой узел. И когда она успела так преобразиться? Ведь он, кажется, не спускал с нее глаз.

— Ну хорошо. С вашим поведением мы разберемся потом. Сейчас мы перейдем к делу, из-за которого я прилетел. Я только хотел бы, чтобы вы полностью отдали себе отчет в том, что произошло. — Сенсоры Кристины с тревогой уловили скрытый гнев пришельца, грозивший вот-вот выплеснуться на ее и без того распухшую от проблем голову. Но глава фирмы лишь зловеще процедил: — Сейчас 14.05. Вас должны были предупредить, что я буду ровно в 14.00. Я пересек Атлантический океан и половину Северной Америки, чтобы срочно решить ряд серьезных вопросов. Из-за плохих погодных условий самолет приземлился с опозданием. Чтобы не сорвать встречу, я даже не стал заезжать в отель. Я сторонник точности в отношениях с людьми, в том числе с подчиненными. И хотелось бы взаимности с их стороны. С теми, кто не разделяет моих взглядов, я расстаюсь быстро и без всякого сожаления. Вы меня поняли?

— Да, мистер Эштон, — покаянно склонила голову Кристина. А что еще ей оставалось делать? — Но... Возможно, это может служить для меня оправданием... Моя помощница не предупредила меня о вашем прибытии. Иначе я, разумеется, встретила бы вас как подобает.

— Вот как? - Синие глаза босса снова начали метать молнии. - Черт знает, что у вас тут творится! Надеюсь, ваша помощница будет немедленно заменена кем-нибудь более компетентным?

Кристина с трудом сдерживалась, чтобы не наговорить дерзостей этому задаваке. Не может она уволить Фриду, эту бедолагу, мать-одиночку. Черт бы побрал их обоих, и главного босса, внезапно свалившегося прямо с небес, и ее несчастную китаянку-секретаршу, подставившую ее под удар. Но пострадают, конечно, они обе. Похоже на то, что они обе теперь потеряют работу. Как это не вовремя! Как раз тогда, когда так нужны деньги и стабильность в жизни.

— Хотелось бы посмотреть на эту девицу, - продолжил тем временем экзекутор. — Как на редкий экспонат. На моей фирме такие, уверяю вас, встречаются крайне редко. Как и руководители филиалов, спящие в рабочее время на диване... в расстегнутых блузках, - не удержался и добавил он, с несвойственным ему злорадством наблюдая, как по щекам строгой дамы разливается румянец. Так ей и надо! А каково было ему смотреть на эту блузку и на то, что она так соблазнительно приоткрывала... — Так где же ваша секретарша?

— Полагаю, что у себя дома, — пробормотала Кристина.

— Я смотрю, мои служащие живут намного лучше, чем я. Прекрасно устроились. Я бываю у себя дома раз в месяц, в лучшем случае. А они умудряются бывать там даже в рабочее время. Замечательно.

Мистер Эштон продолжил свою обличительную речь, в которую Кристина не особенно вслушивалась. Все было и так понятно. Главный босс сделал выводы и наверняка уже принял решение. Прощай, работа, а вместе с ней и репутация. Можно представить ту характеристику, которую она получит при попытке устроиться на новое место...

Заглядывать еще раз в свой рабочий календарь, чтобы убедиться в отсутствии в нем всяких записей о намеченной встрече, не было никакого смысла. Она и так помнила все, что туда было внесено не только на этот день, но и на неделю вперед. Ну и задаст же она Фриде! Но сейчас придется се защищать. Мистер Эштон был слишком хорошо известен своей безжалостностью к персоналу. Он выжимал из подчиненных все, на что они были способны, и даже сверх того. Не принимал во внимание никакие личные и форсмажорные обстоятельства. И успевал вникать лично во всякие мелочи, отличаясь неутомимостью, неожиданностью и быстротой перемещений по всем филиалам своей компании, разбросанным по разным странам и континентам.

— К сожалению, у моей секретарши больна дочь. Она мать-одиночка, ее девочке всего шесть лет, - пояснила Кристина. - Именно поэтому она находится сейчас дома. С больным ребенком.

— Допустим. Весьма сожалею, — отнюдь не сострадательным гоном ответил Большой Босс. — Но почему она не могла предупредить вас о моем приезде? Полагаю, это не сказалось бы роковым образом на здоровье ее дочери? Я думаю, что каков руководитель, таковы и подчиненные. Сужу по вашему поведению на рабочем месте.

Сердце Кристины заныло от раздраженного голоса этого ужасного человека, готового вот-вот взорваться от переполнявшего его негодования. Ее бедная голова, едва держащаяся на плечах после бессонной ночи, проведенной у постели больной матери, уже не могла вместить в себя эти потоки негатива. Но... В чем-то он прав, подумала она. Это жесткая правота руководителя огромной компании, где каждая шестеренка должна вращаться в определенном ритме, обеспечивая бесперебойную работу всего механизма. Но что поделать, если у этих «шестеренок» есть маленькие дети и старые больные матери, которые тоже требуют времени и сил. А и то, и другое, к сожалению, ограничено... Уже три ночи Кристина проводила без сна у постели матери, стонущей, ворчащей, беспрерывно требующей то одно, то другое... Из-за дождливой погоды у мамы все время ныла сломанная нога. Она не могла заснуть и не давала спать Кристине. Кристина вздохнула. Могла ли она, заснувшая от усталости прямо в рабочем кабинете, осуждать свою секретаршу, забывшую ей сообщить о приезде шефа? Ведь та проводит ночи у постели надрывно кашляющей малышки. Удочери Фриды был коклюш.

— Могу заверить вас, мистер Эштон, что такое с моей секретаршей случилось впервые, — как можно убедительнее сказала она, глядя прямо в глаза Большому Боссу. — Как и со мной. Прошу вас простить нас обеих и дать возможность доказать свою деловую состоятельность. Уверяю вас, это просто стечение неудачных обстоятельств. Может быть, я приготовлю вам кофе? И позвоню заодно в кафе, чтобы вам принесли что-нибудь перекусить с дороги. А затем свяжусь с Питером, я имею в виду, с мистером Никлессом. Он в курсе всех дел канадского филиала. Если вы не доверяете мне, можете навестить его в больнице, пока ему еще разрешают вести деловые разговоры. Мне бы хотелось также, чтобы он подтвердил, что до сих пор у меня была безупречная деловая репутация.

Владелец компании «Эштон интернэшнл консалтинг» недоверчиво посмотрел на нее, хмыкнул, пожал плечами, а потом начал снимать пальто. Затем быстро окинул взглядом комнату и подошел к окну, из которого открывался прекрасный вид с высоты небоскреба на свинцовые воды реки Онтарио, на остров Виктории и мост Александера, а также на подернутый дымчатой вуалью парк Гатино, раскинувшийся за рекой на территории франкоязычной провинции Квебек. Небрежно бросив пальто на стоящий возле окна стул, он взялся рукой за его спинку и некоторое время вглядывался в даль, о чем-то размышляя.

— Да, красивый город. Впечатляет. И место для офиса выбрано удачно, — сказал задумчиво и негромко, как бы для себя.

Кристина невольно засмотрелась на него. Большой Босс был одет в отлично сидящий на нем темно-синий деловой костюм-тройку из тонкой английской шерсти, явно сшитый на заказ у одного из лучших лондонских портных. В тон костюму и цвету глаз были подобраны светло-голубая шелковая рубашка и темно-синий шелковый галстук. На ногах босса красовались черные кожаные туфли ручной работы от Гуччи. Все это однозначно свидетельствовало о развитом вкусе и высоком социальном статусе мистера Эштона, подчеркивая его право повелевать.

— Итак, насколько я понял, мисс Блэквуд, вы приняли дела у вашего шефа и теперь можете меня проинформировать по всем вопросам, которые у меня возникнут? — скептически спросил он у Кристины, окидывая ее каким-то странным взглядом. - Ну что ж. Я принимаю ваше предложение. Займитесь кофе и свяжитесь с вашим боссом. Позовите его к телефону, а я уж сам с ним поговорю. Насчет еды... — Он на секунду замялся, а затем продолжил: - Пока не надо. Возможно, мне придется некоторое время тут поработать. Тогда и решим хозяйственные вопросы. Не теряйте времени.

После этих слов мистер Эштон прошел к ее рабочему столу и устроился напротив, в кресле для посетителей. Вблизи его мощная фигура производила еще большее впечатление. Он просто подавлял своим величием. Однако в нем осталось и кое-что человеческое. Например, некоторые простые человеческие слабости. Кристина заметила, как пришелец подавил зевок и затем потер виски и глаза пальцами, как бы снимая накопившуюся усталость.

Она чувствовала себя рядом с ним не слишком комфортно. Поэтому тут же поторопилась воспользоваться полученным распоряжением и отправилась варить кофе.

И все-таки вскоре ей пришлось подойти к нему практически вплотную. Шкафчик, где у Питера стоял красивый кофейный сервиз из тонкого фарфора, был как раз за спиной Большого Босса. Сама Кристина этими чашками не пользовалась, она наливала себе кофе в большую керамическую кружку, принесенную из дома.

— Простите, мистер Эштон, я вас побеспокою... - Кристина потянулась через его голову к дверце шкафчика и открыла ее, чтобы достать посуду, достойную главы компании.

О, ужас! Доставая чашку с блюдцем, Кристина задела какую-то коробку, та упала прямо на колени мистеру Эштону, и оттуда высыпалось ее содержимое. Сам по себе неприятный факт. Но когда Кристина поняла, что это за разноцветные пакетики, усеявшие колени босса и пол под его ногами, ее лицо приобрело модный цвет фуксии.

Да, она знала об этой слабости Питера Никлесса, своего непосредственного руководителя. Этот любитель молодых женщин, как правило, маленьких, худеньких азиаток, время от времени уединялся с очередным предметом своей страсти в кабинете, прося Кристину ни с кем его не соединять. Кристине это, разумеется, было не очень-то приятно, но она говорила себе, что ее это не касается. Тем более что ей самой это ничем не грозило, она была не в его вкусе. А во всем остальном Питер был просто безупречен. Всегда жизнерадостный, добродушный, энергичный. В работе они прекрасно понимали друг друга. А то, что время от времени Питер увлекался какой-нибудь китаяночкой чрезмерно и тогда встреч в кабинете ему не хватало, в общем-то и привело к тому, что она из простой секретарши стала его заместителем. Питер передоверял своей талантливой помощнице некоторые дела, просил вместо него присутствовать на переговорах и подготавливать отчеты. В результате Кристина оказалась в курсе всех тонкостей работы филиала и, когда Питер серьезно заболел, смогла успешно его заменить.

Похвально, конечно, что Питер, беспокоясь за себя и за своих мимолетных подружек, принимал меры безопасности... Кристина даже подозревала, что он начал это делать шесть лет назад, после того как... Впрочем, это не ее дело. Зато у Фриды Вонг есть теперь дочурка, которую та обожает. Но почему же этот бонвиван не удосужился убрать следы преступления!

Должностного преступления — было написано на лице мистера Эштона, с возмущением взиравшего на легкомысленные пакетики, лежащие у него на коленях.

- Так... - протянул он, медленно поднимая потяжелевшие веки и окидывая циничным взглядом покрасневшую до корней волос Кристину. - Теперь я понимаю, почему Питер вытребовал место заместителя для своей очаровательной помощницы, которая так любит спать на его диване...

Грубый намек был настолько очевиден, что не отреагировать на него было просто невозможно. Кристина выпрямилась, расправила плечи, глубоко вздохнула, чтобы не сорваться, и уже второй раз за встречу посмотрела прямо в его самодовольные глаза. Затем размеренно отчеканила:

- Меня не волнуют ваши инсинуации, мистер Эштон. Мистер Никлесс действительно никогда не был аскетом. Но это его проблемы. Что касается меня, то я придерживаюсь твердого правила не заводить близких отношений на службе. Тем более — с руководством.

Она могла бы добавить, что вообще еще не пробовала заводить с кем бы то ни было близких отношений. Но Большому Боссу об этом знать необязательно.

— В самом деле? Хорошее правило. Именно то, что я рекомендую для своих служащих. И что, вам действительно удается его соблюдать? — При этой фразе на губах мистера Эштона вдруг появилась улыбка.

Загар на лице этого красавца-мужчины оттенился идеально ровными, белоснежными зубами. Видно было, что его все больше развлекает этот диалог. В его голосе даже появились игривые интонации, а пальцы принялись машинально поглаживать лежавший на коленях пакетик.

Похоже на то, что этот деспот просто глумится над ней. Играет как кот с мышкой. Как он смеет так вести себя! Она как-то знакомилась с его биографией в справочнике. Весьма впечатляет, но одновременно накладывает определенные обязательства. Бизнесмен его уровня и происхождения должен быть более воспитанным и деликатным в обращении с женщиной. Он же не выросший в трущобах нувориш-скороспелка, гневно подумала она. Видимо, чрезмерная власть портит человека. Привык к безнаказанности и вседозволенности у себя на фирме. Привык к тому, что все боятся его. К тому, что никто не отважится поставить его на место. Да, она тоже боится потерять работу. Но еще больше она боится потерять самоуважение. Нельзя позволять издеваться над собой. Однажды согнувшись, можно уже никогда не распрямиться.

- Вам это трудно представить, мистер Эштон? Я не знаю, как ведут себя ваши секретарши, но для меня все, что касается секса, существует только за пределами работы. А теперь не потрудитесь ли вы немного отойти, чтобы я могла привести в порядок шкаф, а затем заняться заказанным вами кофе?

Некоторое время глава фирмы молча разглядывал ее. В его глазах, как на экране, явственно прокручивались различные варианты идей о том, как поступить с этой дерзкой девицей, невесть что возомнившей о себе. Посмевшей поучать своего благодетеля, работодателя и кормильца. Вместо того чтобы, осознав вину, пасть на колени и молить о пощаде, эта особа осмелилась дерзить, вступила в открытую конфронтацию, покусившись на его власть и авторитет. Может быть, сразу же покарать, чтобы другим неповадно было?

Впрочем, не стоит торопиться. Посмотрим, что из всего этого получится. Это становится даже забавным. Да и какой смысл воевать с женщинами вне постели? Славы это не принесет, уязвленное самолюбие не утешит. Правильнее будет просто проигнорировать ее выпад. Стоит ли обращать внимание на укусы комара? Тем более что в ближайшие дни «комар» вполне может пригодиться, чтобы помочь ему разобраться с делами в филиале. А вот потом его можно будет и прихлопнуть...

Грозный пришелец криво усмехнулся, пожал плечами, а затем решительно встал и проследовал к выходу, сухо бросив через плечо:

— Я предпочитаю черный кофе. Без сахара. И покрепче, пожалуйста.

3

Роберт с удобством расположился в кабинете руководителя филиала как в своем собственном. Он открыл кейс и достал стопку бумаг. Положил их на стол, аккуратно подровнял, вытащил из кармана авторучку с золотым пером и пристроил ее сверху. Затем болезненно поморщился и потер пальцами виски. Пульсирующая боль в голове все нарастала. Сказывалась усталость от долгой дороги. Утомительный и небезопасный перелет над постоянно неспокойным Атлантическим океаном, из Лондона в Нью-Йорк. День напряженной, суматошной работы в этом сумасшедшем городе. Дела на американском континенте быстро шли в гору, и основная прибыль компании шла с этого материка. Было бы логично управлять делами отсюда. Но уж больно разительным был контраст с лондонской жизнью. Пожалуй, в этом плане Канада была бы более подходящим местом. Своеобразным компромиссом между Старым и Новым Светом. Наверное, стоит подумать над этой идеей.

Затем опять кишащий самолетами, как улей пчелами, аэропорт Джи Эф Кэй — имени Джона Фицджеральда Кеннеди. Взлет в прозрачно-голубое весеннее небо, уже более короткий и безопасный перелет над сушей, заполненный просмотром деловых бумаг, и вот он уже в Оттаве, выжатый как лимон, но обязанный быть готовым к новому раунду борьбы за расширение фирмы. А тут еще совершенно дурацкие распри с этой легкомысленной особой. Подумать только, она ему надерзила! Мало того, что он застал ее спящей в служебное время, да еще в совершенно непотребном виде... Тут Роберт вспомнил этот «непотребный вид» и чуть не застонал от вновь охватившего его желания. Господи, какие у нее ножки... А если бы юбка была поднята еще чуть-чуть выше... А лицо... Он вдруг вспомнил это лицо сразу в нескольких вариантах. Словно рассматривал пачку ее фотографий.

Лицо спящее, ангельское, с легкой полуулыбкой на нежных губах... Интересно, что ей снилось?

Потом раскрасневшееся, гневное, когда она защищалась от его «инсинуаций». Она, видите ли, не заводит близких отношений с руководством. Роберт вдруг ощутил, что остро завидует кому-то неизвестному, с кем она их заводит.

Лицо смущенное, как у невинной девочки, увидевшей непристойность, когда рассыпались эти пакетики из шкафа Питера.

Лицо решительное и твердое, когда она выгоняла его из кабинета...

Вот это диапазон! И всего за каких-то полчаса. Да, непростая штучка эта мисс Блэквуд...

Он вздохнул и откинулся в кресле. Что это с ним? Уже битый час думает о какой-то дерзкой девчонке, забыв продела. Устал, наверное, вот мозг и увиливает от настоящей работы, занимаясь пустяками. Да, сейчас было бы неплохо прилечь хотя бы на пару часов, чтобы восстановить работоспособность. Заодно снять излишнее раздражение. Не стоит тратить и без того потрепанные нервы на мелких, никчемных людишек, на этот отработанный материал. Если люди не умеют и не хотят работать так, как это требуется, они становятся ненужным балластом, который надо просто сбрасывать за борт. Без всяких сантиментов. У него солидная коммерческая организация, а не благотворительное общество. В рабочее время надо заниматься исключительно работой. Никакие личные обстоятельства в расчет не принимаются. У одной дочка заболела, другую сон сморил, а в результате — сбой в работе огромного предприятия. В конце концов, от успехов в работе компании зависит жизнь и благосостояние сотен других людей. Так что он просто не может позволить себе поддаваться обычным человеческим слабостям, в том числе неразумной жалости. Пусть каждый получает то, что он заслуживает.

Секретаршу уволить. А эту мисс Блэквуд он сначала проверит. Погоняет ее по делам, посмотрит, насколько она компетентна. Если она не ответит хотя бы на один вопрос, тоже будет уволена без всякой жалости. Пусть демонстрирует свои ножки в другом месте.

У него есть право так рассуждать. У него тоже были «личные обстоятельства». И что? Разве это хоть как-то отразилось на его работе? Когда Нора заявила, что уходит от него, он не запил, не стал рыдать и глотать снотворное, чтобы забыться. Ни одна женщина не стоит того, чтобы так переживать. У него появилось даже больше возможностей для того, чтобы полностью отдать себя любимому делу. А рвать волосы на голове и топить печаль в бокале — это удел слабых духом людей. Это естественный отбор. Социальный дарвинизм. После ухода жены он работал по семь дней в неделю, от зари до зари, порой целыми днями не появляясь дома. И его деловая империя еще более укрепилась. Он сбросил балласт, и это пошло на пользу делу. Воздушный шар поднялся еще выше.