Она осторожно высвободила руку.

— Значит, вы производите Фрешета в рыцари, — тихо сказала она по-валлийски.

— Если он этого заслужит, — ответил Синвелин. — Я люблю, когда меня окружают верные люди.

— Вы имеете в виду — готовые выполнить любой приказ? — спросила она. — Если так, то, конечно, он заслужил, чтобы его возвели в рыцарское достоинство.

— Чувствуется, что он вам не нравится, — заметил Синвелин.

Рианон покраснела.

— Я пришла говорить не о Фрешете.

— Рад это слышать. — Синвелин с улыбкой повернулся к ней. — О чем же вы хотите поговорить?

— О моем возвращении к отцу. — Он прищурился, но она твердо продолжала: — Если вас заботит моя репутация, милорд, вы согласитесь со мной.

Синвелин вздохнул:

— Миледи, вы разбиваете мне сердце! Неужели мое общество так вам неприятно, что вы не можете выдержать его еще немного?

Рианон пристально на него посмотрела. Хорошо, что она может беседовать с Синвелином по-валлийски, на языке, которого Брайс Фрешет не знает.

— Вы говорили Фрешету, что мы любовники?

— Миледи! — в ужасе воскликнул лорд Синвелин и посмотрел на Брайса.

— Говорили или нет? Разоблачение нормандца может стоить ему рыцарского звания, но Рианон было все равно — он не приобретет его ценой ее чести.

На губах Синвелина играла обаятельная улыбка.

— Миледи, дорогая, я, возможно, когда был навеселе, и сказал, что хотел бы стать вашим любовником. Но поймите — я лишь выразил свое сокровенное желание. — И хриплым шепотом добавил: — Больше всего я хочу быть вашим мужем.

Рианон покраснела под настойчивым взглядом валлийца.

Чувствуя, что он больше не выдержит, Брайс положил на стол булку и встал.

— Если позволите, милорд, я займусь своими делами, — с поклоном произнес он.

— Бремя обязанностей призывает вас, не так ли? — шутливо спросил лорд Синвелин. — Что ж, я и так вас задержал.

Брайс повернулся и вышел, ругая себя последними словами. Леди Рианон заявила, что не желает здесь оставаться, а ведет себя так, как будто рада вниманию, оказываемому ей лордом Синвелином, — кокетливо краснеет и скромно отводит взгляд. А он, Брайс Фрешет, поверил, что ее просьба вернуться к отцу искренна. Леди Рианон, видно, принадлежит к тем женщинам, которые умеют разжигать любовную страсть. Вчера она сопротивлялась и жаловалась только потому, что хотела добавить ценности своей любви. Без сомнения, любовь, которую, как ему показалось, он заметил в ее глазах, была лишь женской уловкой, чтобы вертеть мужчиной, как она захочет. Кроме того, поцелуи, возможно, забавляют ее. Она испытывает особое удовольствие, завоевывая любовь мужчин.

Но его любви этой женщине не завоевать.

Хватит думать о Рианон Делейни. Он все силы отдаст Эннед-Бейчу и добьется для себя титула.

— Боюсь, что манеры у Фрешета испортились за то время, пока он был лишен благородного общества, — заметил лорд Синвелин.

Рианон кивнула и протянула руку к кубку с вином. Она старалась забыть осуждающий взгляд нормандца.

— Это платье вам идет, миледи, — сказал лорд Синвелин. — Хотя оно ничто по сравнению с той, кто его носит.

Рианон кисло улыбнулась.

— Я бы хотел видеть вас счастливой, — продолжал Синвелин, — снова слышать ваш смех, как тогда, у лорда Милвуара.

— Если я увижу что-нибудь забавное, то засмеюсь, — сухо заметила она.

Синвелин нахмурил брови, но улыбка не сходила с его уст.

— Полагаю, что я должен радоваться, поскольку меня вы смешным не находите.

— Нет, милорд.

Он вздохнул, взял яблоко и, вытащив из-за пояса нож, стал снимать с него кожуру. Потом подал ей очищенное яблоко, и она, поколебавшись, взяла.

Вдруг прямо у них над головой раздался громовой раскат. Рианон вздрогнула и уронила яблоко. Все кругом перепугались. Затем послышалось, как на каменные стены обрушился шквал проливного дождя. Казалось, что в стены бросают пригоршни камней.

В зал вбежал Брайс Фрешет, тряся головой, словно собака, вымокшая под дождем.

— Начался град, милорд, — крикнул он. — В такую погоду нельзя ехать.

Ужас отразился на лице Рианон, а Синвелин ободряюще ей улыбнулся.

— Миледи, я хотел сегодня отвезти вас в Каер-Коч. Там вам было бы удобнее.

— Я хочу уехать, но не…

— Уверяю вас, я тоже расстроен. Дождь продолжал стучать по крыше, и Рианон поняла, что бесполезно настаивать на том, чтобы ее немедленно отвезли к отцу. В такую погоду не отправляются в путь, особенно в этой части страны, где дороги особенно плохи.

Рианон в душе порадовалась только одному — значит, отец тоже не может уехать в Крейг-Фор. Наверняка он вернулся в монастырь или в ближайший трактир.

Она наблюдала за тем, как Брайс Фрешет разговаривал с худым темноволосым человеком, который, судя по всему, передавал его распоряжения тем, кто сидел в дальнем конце стола.

— С вашего позволения, милорд, — сказал, обращаясь к лорду Синвелину нормандец, — я пойду в казармы вместе с солдатами гарнизона.

— Ради Бога, — согласился лорд Синвелин.

Гарнизон во главе с Брайсом Фрешетом удалился из зала, и Рианон осталась с Синвелином и его людьми.

— Нам придется развлекаться самим, — сказал лорд Синвелин.

От его тихого, вкрадчивого голоса Рианон покраснела.

— Жаль, что здесь нет менестреля, — размышлял лорд Синвелин под грохот грома, сотрясавшего зал. Дробь, которую град выбивал на крыше, сменилась размеренным стуком проливного дождя. — Мы могли бы потанцевать.

Рианон с трудом представила танцы в подобной обстановке.

— Меня это утомило бы.

— Если хотите, я могу спеть.

И, не дожидаясь ее согласия, он запел.

Голос у Синвелина оказался восхитительный — густой и чувственный. Он выбрал печальную балладу об утраченной любви. Все прекратили есть и разговаривать, даже слуги застыли.

Рианон подумала о том, что Брайсу Фрешету песня понравилась бы. Жаль, что он ее не услышал.

Она взглянула на лорда Синвелина — его глаза светились страстью. Может быть, он действительно любит ее? Невозможно петь с таким чувством, если душа пуста. А вдруг она напрасно думает о нем плохо? Ведь она неправильно судила о Фрешете, который, оказывается, очень беспокоится о своей семье. Неужели он до сих пор страдает от уязвленной гордости и поэтому так отчаянно стремится получить титул? Его зять, могущественный барон Дегер, мог бы найти возможность возвести Брайса в рыцарское достоинство, но тот сам хочет заслужить титул, и это достойно восхищения.

Песня, наконец, закончилась. Мысли Рианон были заняты Брайсом, и она лишь рассеянно улыбалась, а люди из свиты Синвелина громко кричали и топали ногами, выражая свое одобрение.

— Ну, как, миледи? — спросил лорд Синвелин. — Хороший из меня менестрель?

— Да, очень.

— Вы что-то неразговорчивы, миледи. Уж не усыпил ли я вас своим пением?

— Нет, что вы. У вас очень хороший голос.

— Уверен, что вы поете как птичка. Может быть, как-нибудь вы порадуете меня песней?

— Возможно.

— Мы идем в казарму, милорд! — выкрикнул Мадок.

Лорд Синвелин кивнул в ответ.

— Не проиграй все деньги.

Люди из свиты Синвелина по одному выбегали из зала, прикрыв головы от дождя руками.

— Вы разрешаете азартные игры?

— Не вижу в этом особого вреда, — ответил он.

— Мой отец считает, что это развращает людей.

— Надо же им чем-то заняться. Женщин здесь мало, а карты — вполне безобидное занятие, хотя и случаются порой драки.

Рианон отвернулась — ее поразило его замечание о женщинах. Даже если это и правда, то в присутствии дамы ему не следовало так говорить.

Она начала приходить к убеждению, что лорда Синвелина ап Хайуэла, несмотря на все его чарующие улыбки и льстивые речи, едва ли можно назвать истинным дворянином… по сравнению, например, с Брайсом Фрешетом. Даже когда Фрешет бывал дерзок, она все равно ощущала уважение к себе. Это было видно по его глазам.

А что таилось в глазах лорда Синвелина? Желание? Возможно. Но не уважение.

— Если позволите, милорд, я хотела бы вернуться в башню.

— Зачем? Что вам там делать? Давайте поиграем в шахматы. Я велю слуге принести их. Вы ведь умеете играть?

— Да, но не очень хорошо. У меня не хватает терпения.

— Если вы устанете, — ласково произнес он, — то мы придумаем, чем бы еще развлечься.

Она вскинула голову, но выражение его лица было совершенно невинное. Он позвал Улу и велел ей принести шахматы.

Когда девушка ушла, Рианон встала и выглянула за дверь зала. Дождь казался сплошной стеной. Неужели он никогда не кончится?! Рианон вернулась к камину и в ожидании Улы стала прохаживаться взад и вперед.

Уж лучше думать о фигурах на доске, чем о человеке, с которым она вынуждена проводить время.

Волнение — хороший признак, думал Синвелин, наблюдая за Рианон. Они были совсем одни. Станет ли она протестовать, если он сейчас ее поцелует? И закричит ли, если он позволит нечто большее? Например, прижмет ее к стене и просунет колено у нее между ног, а затем задерет ей юбки? Будет ли она отбиваться и царапаться? А вдруг она с радостью ответит на его страстные объятия?

Синвелин глубоко вздохнул. Он подождет — она уже ведет себя по-другому: не жалуется и не сердится. Лучше подождать. Но ему стоило огромного усилия не вскочить с кресла и не накинуться на нее с поцелуями. Ему не терпелось доказать ей, какой он страстный и умелый любовник.

Не сейчас, уговаривал он себя. Она заперта у него в клетке, а его месть свершится тогда, когда пленница полюбит своего похитителя.

Глава восьмая

Большой и благоденствующий монастырь Святого Давида находился на главном пути, ведущем на север к Уэльсу. При нем существовала больница, которой пользовались многие путешественники.

Спустя неделю после похищения Рианон барон Делейни прохаживался перед камином в большой трапезной. Периодически он останавливался, прислушиваясь к шуму дождя.

Ливень, начавшийся на следующий день после того, как Рианон похитили, все еще продолжался, превратив дороги в грязное и скользкое месиво. Иногда дождь стихал, но не успевали они оседлать лошадей, как он припускал вновь.

Такая погода даже радовала барона, так как ненастье удерживало Синвелина в Эннед-Бейче, подальше от его главного замка Каер-Коч.

Барон взглянул на сына, сидевшего на скамье у камина.

— Сколько же будет продолжаться этот дождь? — размышлял вслух барон. — Надеюсь, до того, пока Дилан и остальные не доберутся сюда.

— Вы полагаете, что они отправятся в путь в такую погоду?

— Думаешь, буря остановит Дилана? Он скажет: «Что валлийцу дождь?» — и прискачет.

— Если с ним Морган и Фицрой, то они, возможно, убедят его подождать, пока дождь не стихнет.

— Только не Морган. Он такой же горячий, как Дилан. Что касается Фицроя… Когда он узнает, с какими новостями прибыл Дилан, то дома не задержится. — Барон продолжал мерить шагами комнату. — Будем все же надеяться, что они скоро приедут. Вдруг Синвелину взбредет в голову отправиться в Каер-Коч? А это ведь один из самых неприступных замков в Уэльсе.

— Так вы считаете, что нам следует ждать?

— Да.

Они помолчали, затем Гриффид сказал:

— Было легче спасти Рианон на дороге.

— Да, но где уверенность, что мы одержали бы над ними верх? Слишком мало нас было.

— С Фрешетом трудно сражаться, — с непроницаемым лицом заметил Гриффид.

— Согласен.

— А что, если захватить только его или взять одного Синвелина?

Барон прищурился.

— О чем ты говоришь? Они шага не сделали из Эннед-Бейча.

— Синвелин провел первую ночь в трактире в нескольких милях от Эннед-Бейча. Со шлюхой.

Барон остановился и, медленно обернувшись, посмотрел на сына. — Что?

— Я отправил одного из наших людей следить за ним, — ответил Гриффид. — Он ждал у трактира, пока на рассвете Синвелин не уехал со своей свитой.

— Почему ты раньше мне этого не сказал? — рассердился барон.

— К тому времени, как солдат вернулся, Синвелин уже был в Эннед-Бейче. Я велел нашим людям, которых послал следить за Синвелином, дать знать, как только он снова уедет, но пока что этого не произошло. И такой мерзавец добивается руки моей сестры, — с ненавистью произнес Гриффид.

— Слава Богу!

— Слава Богу? — поразился Гриффид.

— Если он провел ночь со шлюхой, значит, не был с Рианон, — ответил барон. — Хоть бы он каждую ночь проводил таким образом, пока мы не вернем Рианон.

— Синвелин — негодяй, но он не осмелится обесчестить ее, — сказал Гриффид.

Ужас промелькнул на лице барона.

— Ты помнишь носатого Пьюлана?

— Конечно. Это пастух.

— А его дочку Катуг?

— Помню. Она, по-моему, ровесница Рианон.

Барон кивнул и снова стал ходить по комнате.

— Хорошо, что этого не слышит Дилан. Иначе он в одиночку напал бы на Эннед-Бейч.

— В чем дело? Что случилось с Катуг? Барон остановился и пристально посмотрел на сына.

— Синвелин ап Хайуэл изнасиловал ее. Вот почему они покинули наши земли, а я выгнал Синвелина из Крейг-Фора.

Выражение лица Гриффида осталось бесстрастным, но взгляд изменился.

— Она была еще ребенком.

— Да, Катуг было только десять лет, когда это случилось.

— Почему вы не обвинили его в преступлении?

— Когда Пьюлан рассказал мне об этом, я тут же призвал Синвелина к ответу — Он рассмеялся и посоветовал обвинить его перед судом пэров. Он богатый, влиятельный сеньор, а Пьюлан — крестьянин. — Барон отвел взгляд. — К тому времени я уже достаточно его узнал и понял, что он способен на такое преступление. Но я также знал, что нормандский суд его оправдает. Я решил расспросить Катуг — хотел увериться в том, что она узнает насильника, так как намеревался предпринять определенные шаги.

— Какие именно? — спросил Гриффид.

— По уэльским законам я отдал бы Синвелина Пьюлану и его сыновьям, а за последствия ответил бы сам, если бы кто-либо из нормандских лордов опротестовал мое решение. — (Гриффид одобрительно кивнул.) — Но когда я пришел поговорить с Катуг, то никого не застал — вся семья уехала в неизвестном направлении, так что свидетелей не осталось. Обвинить Синвелина в отсутствие девочки было слишком рискованно. Мне оставалось только предупредить Синвелина, что я выступлю против него, если в будущем его обвинят в таком же проступке. Затем отослал его домой. Гриффид встал.

— В таком случае я считаю, что надо действовать. От такого подлеца, как Синвелин, всего можно ожидать.

Барон покачал головой.

— Нет. Глупо нападать с небольшим отрядом. — Он снова вздохнул. — Ты видел, как он говорил о Рианон? Он, в самом деле, считает, что нравится ей.

— Но вы-то так не считаете?

— Нет. Он никогда ей не понравится. И все же я думаю, он будет держать свое слово до тех пор, пока не поймет, что дело безнадежно.

Гриффид пристально посмотрел на отца.

— Я не могу больше ждать.

— Понимаю, сынок. Это нелегко. — На лице барона печаль сменилась гневом. — Но мы должны помнить угрозу Синвелина: если мы нападем на Эннед-Бейч, то подвергнем Рианон еще большей опасности.

— Угроза Синвелина подразумевает, что мы не можем обратиться к королю? — спросил Гриффид.

— Мерзавец, скорее всего, узнает об этом, иначе я уже обратился бы, — сказал барон.

— А вдруг Синвелин пронюхает о том, что мы послали за подмогой?

— Даже если до него дойдут слухи, то Хью он все равно не знает, так как тот покинул Крейг-Фор до приезда Синвелина.

— Уверен, что он слыхал о валлийце, произведенном в рыцари и женившемся на дочери нормандца.

— Возможно, но придется рискнуть. — Барон с сожалением покачал головой. — Мне следовало взять с собой отряд побольше.

— Кто мог знать, что такое случится! — Гриффид нахмурился. — Отец, как вы считаете, Синвелин может завоевать расположение Рианон? Он ведь красивый мужчина.

— Твоя сестра способна отличить хорошее от плохого.

— Но…

— Что «но»?

— Отец, Синвелин сказал правду — вы ведь похитили мою мать.

— И на следующий день отпустил, пальцем не тронув. Это совсем другой случай. Рианон — умница. Ее не увлекут красивое лицо и льстивые речи.

— Вы действительно считаете, что он отпустит ее, если она ему откажет?

Барон не смог встретиться с сыном взглядом.

— Нет, я в этом не уверен. — Он вздохнул. — Но Синвелин абсолютно убежден, что уговорит ее. Нам остается только рассчитывать на это и надеяться, что он хоть раз сдержит слово. Он будет последним дураком, если причинит ей зло. Ведь и у меня тоже есть друзья. Правда, вынужден признать, что умом он не отличается. Но я клянусь Богом и Девой Марией, что мы ее вернем.

Серые глаза Гриффида потемнели от ярости, а его изящные пальцы, в которых было больше силы, чем казалось, сжались в кулаки.

— Да, отец. Но если этот дьявол причинит ей хоть малейший вред, я его убью, — произнес молодой человек.

Барон взглянул на сына, и его лицо стало холодным и грозным.

— Если он ее тронет, то с ним расправлюсь я.

— Тогда я оставляю себе Фрешета.

— Черт бы побрал этот дождь, — пробурчал Синвелин, выглянув из двери. — Сегодня тоже не уедешь, разве что в лодке.

Мадок, Туэдур и другие воины из его свиты обменялись недовольными взглядами и заворчали. Мадок вытащил кинжал и швырнул его в балку потолка.

— Это помещение нуждается в ремонте и без вашего вмешательства, — раздался голос Брайса из другого конца зала, где он стоял с людьми из гарнизона.

С самого начала Брайсу стало ясно, что воины гарнизона и свита Синвелина презирают друг друга, хотя и те, и другие — валлийцы.

Причина была очевидна: люди Синвелина, наглецы и мошенники, считали, что все, не принадлежащее хозяину лично, могут взять себе — еду, постель и даже женщин. Брайсу постоянно приходилось улаживать стычки, а служанки старались не выходить из кухни.

Лорда Синвелина все происходящее забавляло, и он ни разу не вмешался в распри. Брайс понял, что валлиец считает это его обязанностью, и делал все возможное, чтобы два отряда не соприкасались. Хорошо бы Синвелин со своими людьми поскорее уехал, думал Брайс, так как в кладовых почти не осталось еды.

Брайс старался по возможности избегать Рианон, но не мог не замечать, что общество лорда Синвелина ей уже не так приятно, как это было в гостях у лорда Милвуара. Казалось бы, все должно быть иначе — ведь она рядом с человеком, которого любит.

Если любит.

Леди Рианон была необыкновенно живой и интересной женщиной. Хозяйка замка из нее получилась бы отменная. Она легко мирилась с неудобствами, была терпелива, не жаловалась на погоду, с удовольствием ела то, что ей подавали, и приветливо обращалась к слугам. Проигрывая в шахматы лорду Синвелину, она не огорчалась, а Брайс с трудом держался от нее подальше, притягиваемый ее прелестной улыбкой.

Как понять ее поведение? Действительно ли она добрая и терпеливая или просто притворяется такой? Нравится ли ей лорд Синвелин, или редкие проявления неудовольствия и натянутости происходят от усталости и желания уехать из Эннед-Бейча в более роскошный замок Каер-Коч?

Она вполне могла оказаться бесстыдной искусительницей. Ведь заманила же она его в темный угол двора в замке лорда Милвуара. Судя по всему, лорд Синвелин проводит ночи с ней в башне, хотя в первый день она с негодованием отвергла это предположение. Точно этого Брайс не знал, так; как уходил спать на конюшню задолго до того, как эта парочка покидала зал. Ему без конца мерещились их нежные объятия, как ни старался он отделаться от этих видений.

Казалось, он достаточно всего насмотрелся, чтобы увиденное отвратило его от Рианон. Но если бы она пришла к нему и сказала, что желает его, он, не колеблясь ни минуты, принял бы ее любовь.

Ее любовь. Он, должно быть, сошел с ума. Глупо даже представить, что он ей хотя бы нравится. Ему нечего предложить столь знатной даме: ни дома, ни состояния, ни власти, ни титула.

Да и как он может соперничать с Синвелином ап Хайуэлом?