— Смотри в отражение внимательно, вглядывайся в детали. Пожелай вернуться! — прошептал он мне в ухо.
Я всмотрелась напряжённо в собственное отражение сквозь воду, жадно отмечая в нём звёзды, решётку, край крыши. Увидела над головой поток песка. Это пыльная буря? Отражение завибрировало, заколебалось, стирая всё, что было вокруг.
«В общежитие!» — громко подумала я.
Меня втянуло с отчаянной силой в зеркало. И я кувырком полетела… по полу студенческой душевой. Ударилась коленкой, бедром, прижала инстинктивно зеркало к груди. Остановившись, сбив коврик в кучу, замерла не дыша. Каморка исчезла, молодой человек тоже, в окно с розовыми шторами лился тёплый солнечный свет.
Я встряхнула головой. Сейчас зеркало в моей руке было обычным — лёгким и без затей. Выдвинув нижний ящик комода, я осторожно положила в дальний угол загадочный артефакт. А затем разжала кулак другой руки. На ладони лежал крошечный блестящий уголёк. Будто застывший кусочек тьмы. Отвердевшая пустота. Ничего себе!
Глава 8
Ярмарка раскинулась на несколько улиц сразу за стенами университета — искать её не пришлось. Стражи гоблины, скрестив на широченной груди ручищи, вальяжно наблюдали за суматохой снаружи. У одного я с изумлением заметила алый цветочек за ухом. Неужели и гоблинам прекрасное не чуждо?
Впрочем, гоблин, когда я поравнялась с ним, засунул цветок в рот. Его губы окрасились красным. Глаза сверкнули устрашающе. Мимо проходящие мама с мальчиком лет семи отпрыгнули в сторону, вскрикнув от ужаса. Вся голова гоблина превратилась в красную сморщенную физиономию адского демона. Прохожие закричали и метнулись врассыпную. Гоблин расхохотался. И тут же перед ним появилась громоздкая вешалка, увешанная плащами, пальто и халатами со шляпой на верхушке. Головной убор раззявился и рыкнул на гоблина:
— Что ещё за развлечения на посту?! Уволю! Пойдёшь в каменоломни работать, а не тут на солнышке прохлаждаться, как головастик бесполезный!
Я икнула. Гоблин выстроился по струнке перед кучей говорящего гардероба и, выплюнув остатки красных лепестков, вернул себе нормальный облик.
— Больше не повторится, господин комендант!
Куча встряхнула грозно десятком рукавов, погрозила и исчезла.
«Прелесть какая, — подумала я, хмыкнув, — мама уже давно бы выгладила каждый плащик и повесила всё по отдельности. И это комендант… Надо же!»
На ярмарку я шла одна: Данка обиделась, а Стаэль куда-то потерялся, найдя новых друзей или врагов. Зато я могла спокойно купить всё по списку и вернуться. На ярмарке я задерживаться не собиралась: мне не до развлечений. Однако стоило выйти за ворота академии, глаза мои разбежались, и я онемела от удивления и восторга.
В первой же лавке продавали чудеса! По мановению рук продавца стеклянные фигурки оленей, единорогов, медведей, лис оживали, кланялись и превращались в изящные самопишущие ручки. Они оставляли росчерк на бумаге и трансформировались обратно. Тут же рядом были разложены футляры для письменных принадлежностей, похожие на гекконов. Они вскакивали на лапки, раскрывали пасть, и по движению длинного раздвоенного языка карандаши, ластики и ручки сами запрыгивали в удлинённое туловище, а оно затем — в студенческую сумку, висящую здесь для примера.
У торговца рядом продавались строгие самопишущие ручки — без баловства. Внешне похожие на перья, они дружными рядами писали что-то на большом белом ватмане, словно музыканты оркестра. Покупатели подходили и выбирали буквально на лету ту, что им нравилась. С левого края прилавка лежали скромно самые обычные ручки, которые, впрочем, тоже пользовались спросом ввиду дешевизны.
На стенде с книгами учебники раскрывались сами, демонстрируя зевакам оживающие иллюстрации.
— Бонус для тех, кто не понял урок — под каждой картинкой — заклинание и объяснение самых сложных формул и рецептов простейшим языком — для чайников! — вещал худосочный седой мужчина в сизой мантии.
— Так бы уже и говорили: лавка для тупых, — рассмеялись парни рядом.
«Мне бы пригодилось», — подумала я.
На соседнем прилавке поверх карманных книжек сидели крошечные человечки в длинных колпачках с широкими полями. Один, как ни странно, курил. Двое, похожих на старушек в штанах, вязали что-то ещё более крошечное. Старичок с ноготок на красном мини-фолианте качал ногой.
— Неужели человечки тоже продаются? — тихонько спросила я стоящую рядом со мной тёмно-русую девушку в роскошном лиловом платье.
— Вот ещё! — возмутился старичок голосом дородного комара. — Рабов нашла! Одна услуга, и фьють! Мы свободные либертинкли!
— Извините, — сказала я ему. — А какая услуга?
— Справочная, — ответила девушка. — Информацию найти — то есть сказать, в какой книге искать или в какой картотеке — найдут всё, что где-нибудь записано; с древнего языка перевести; кратко суть пересказать. Только у них дорого и надо чётко формулировать запрос. Я для диплома помощника покупаю — получу сразу весь список литературы и не буду возиться. Мне некогда. А ты же первый курс? Зачем тебе?
Я развела руками.
— И ничуть не дорого за бесценную услугу, — проворчал старичок. — Особенно тем, у кого мозгов нет.
— А тайну старинного зеркала-артефакта можете разгадать? — спросила я.
Крохотный старичок оживился и назвал сумму большую, чем у меня хранилась в кошельке.
— Извините, а дешевле не предоставите услугу? У меня столько нет.
— Дешевле направо через два ряда, — буркнула старушечка-гномик, оторвавшись от вязания.
— Мастера-зеркальщики всё что хочешь расскажут про зеркала и продадут, — подтвердила девушка.
— Спасибо, — поклонилась я. — Удачи вам с дипломом.
Она улыбнулась, а я пошла дальше. Местами даже приходилось протискиваться сквозь толпу, чтобы увидеть что-нибудь необыкновенное. Девушки толпились у витрин и лавок с нарядами и бижутерией. А та были невероятной, особенно украшения с живыми цветами: розы и бугенвиллии в брошах, колокольчики и гроздья глициний в заколках, бутоны цветущих персиков и сливы в перстнях, кулоны с жасмином, орхидеями и фуксиями и множеством цветов, которые мне даже в книгах видеть не доводилось.
— Не завянут, — утверждала продавщица, вся украшенная цветами, как клумба, группке девушек. — Обработка магией. На пол года хватит, а там придёте на следующую ярмарку, я вам свежие бутоны заправлю. Снова будете блистать!
Я не удержалась и взглянула на эти цветы через перигей. Они в самом деле сверкали необычной магией с синими искрами. Боже, как это было красиво! Я примерила брошь с розой, колье с багряными гвоздиками, а потом приложила перед зеркалом к ушам серьги с васильками. С капельками росы на лепестках они выглядели лучше драгоценных камней! Рука сама потянулась к кошельку, но я вовремя себя остановила — лишних денег у меня не было. И вообще, я пришла сюда не для развлечения.
Так что я направилась дальше, стараясь не смотреть на прыгающие цветные драже; шоколадки, меняющие вкус по запросу; веселящие карамельные палочки. И я не могла не заглядеться на живые грибы на ярмарочной витрине, «очищающие воздух от негативных эманаций» — они то крутились на ножке, то останавливались, важно распушив красноватые шляпки, как настоящие живые гномы.
Над прилавком, уставленным всякой всячиной, летали стеклянные шары размером с кулак. Они меняли цвет в зависимости от того, кто протягивал к ним руку, выплёвывали в воздух будто на прозрачной бумажке написанные фразы. А потом слышались удивлённые, восторженные, разочарованные возгласы и смешки. Я притормозила, чтобы посмотреть.
— Прорицания на день. Хотите погадать? — подсказал мужчина со смешинкой в голосе слева от меня.
Я обернулась. Телохранитель Его Величества рассматривал меня с искорками в фиолетовых глазах.
— Вы за мной следите? — напряглась я.
— А должен?
— Нет, — спохватилась я. — Даже не понимаю, чем моя скромная личность вас заинтересовала.
— Не понимаете?
— Любовью к кустам?
Он усмехнулся, но потом добавил совершенно серьёзно:
— Кто прячется, тому есть, что прятать.
— Мне скрывать нечего, — проговорила я, шагнув ближе к прилавку с шарами. — Впрочем, вы наверняка уже изучили мою биографию и знаете это.
— Что вы не маг, но при этом поступили в самую престижную академию волшебства? Уже само по себе занятно!
Я споткнулась. Телохранитель поймал меня и сразу не выпустил, придержал в своих руках.
— Я м-маг, — ответила я не моргая.
— И врать вы не умеете. Что странно для менталиста, — прищурился он.
Я высвободилась из крепких рук.
— Почему все вечно говорят, что менталист должен уметь врать?! — возмутилась я.
— Кто все?
Его улыбка и тон снова побуждали рассказать всё, как на духу. Казалось, что он и так уже всё знает, но я поймала себя за язык, как лиса — мышь за хвост.
— Люди, — выдохнула я. — А я не такой менталист, я цветы слышу! И растения, у них свой язык, между прочим.
— Интересно, — это было сказано очень ехидно, словно меня уже уличили во лжи.
— Да, очень! — парировала я. — Если вы хотите честности и искренности, послушайте растения! И не ищите лжи в чужих словах.