Издалека они напоминали игрушечные башенки. Их позолоченные вершины сияли на солнце, и казалось будто насквозь пронизаны солнечным светом.

Осталось совсем немного. Сердце тут же заметалось в груди, ладони вспотели, а колени начали мелко подрагивать. Я разволновалась, причем до такой степени, что не могла больше усидеть на месте. Открыла маленькую шторку, отделяющую меня от кучера, и громко, срывающимся голосом спросила:

— Можно, побыстрее?

Похоже, он до этого времени он пребывал в блаженной дреме, потому как вздрогнул, встрепенулся и закрутил головой по сторонам, пытаясь понять, что происходит.

— Сил больше нет в этой табакерке сидеть! — проворчала, снова отодвигая шторку еще больше, — меня, между прочим, жених там ждет. Уже измучился бедный, сидит, в окно смотрит и плачет. Все спрашивает, где же моя Ксаночка? Когда же она приедет. А вот она я! Еле трясусь по ухабам, да выбоинам! Мы же не торопимся, да?

Мое ворчание все-таки подействовало, и экипаж заметно прибавил ходу. Я то и дело смотрела в окно, чуть ли не прижимаясь к нему носом, и с трепетом наблюдала, как башни приближаются, становятся все выше, уже доставая почти до самых небес.

Волнение сменилось предвкушением и азартом. Мне не терпелось оказаться там, в гуще событий, все увидеть своими глазами, попробовать, потрогать, окунуться с головой.

Спустя час, мы миновали защитные столпы и выехали в широкую долину, где полукругом охватывая идеально круглое озеро, раскинулся Ралесс. На одном берегу теснились крестьянские дома, мелкие усадьбы, а на другом — роскошные особняки знати и дворец наместника, с теми самыми высокими шпилями, которые я уже битый час рассматривала в окно. Чуть поодаль на холме, утопая среди зелени, стоял мрачного вида замок. Интересно, что там?

При подъезде к озеру дорога раздваивалась. Левое полотно вело к той части, где высились башни дворца, правое туда, где пестрели невысокие домики. Экипаж на развилке повернул налево, и теперь, размеренно покачиваясь, быстро катил по ровной дороге.

Чем ближе мы подъезжали к восточной столице, чем больше деталей я могла рассмотреть, тем прекрасней казался этот город. Пока мы колесили по чистым улочкам, я не отрываясь смотрела на каменные дома с ажурными террасами, разноцветными крышами, витыми колоннами и маленькими симпатичными балкончиками. Мы проезжали мимо резных оград, местами увитых диким виноградом и цветущей лозой, миновали невесомый, словно сотканный из кружева мост через тихую речушку, и вскоре добрались до высокой арки, украшенной причудливыми барельефами. Перед ней нас остановил стражник и осведомился о цели визита:

— Везу невесту из Боунса, — хрипло отозвался возничий, а я прижалась спиной к сиденью и зажмурилась, набираясь храбрости.

Нас пропустили без задержек. Стражник пожелал удачного дня, и экипаж покатил дальше, слегка подпрыгивая на мощеной дороге, сделал большой полукруг и остановился.

Вот и приехали!

***

Сгорая от предвкушения, я сама выскочила наружу, не дожидаясь пока передо мной распахнут дверцу и предложат руку, как это положено по этикету. В то время, как возничий доставал мой чемодан, я с распахнутым от изумления ртом пялилась по сторонам, пытаясь узреть все и сразу.

Экипаж остановился перед внушительной мраморной лестницей, с широкими ступенями и фигурной балюстрадой. По обе стороны от нее раскинулись изысканные цветники, настоящим украшением которых были идеально подстриженные кусты роз — девственно белых, неистово красных, застенчиво розовых.

Лестница вела к высоким, распахнутым дверям, каждую из которых украшал герб Ралесса: степной орел, сжимающий в когтях ветвь вековечного дерева. Замок был настолько высоким, что пришлось задрать голову, чтобы взглядом добраться до верхних этажей, а башни, казалось, взметнулись до самых небес. На чистейших окнах сверкали солнечные блики, отражалось лазурное небо и скользящие в нем темные силуэты птиц.

Тем временем мой чемодан оказался на брусчатке, возничий учтиво поклонился и заскочив на козлы, дернул поводья. Я проводила взглядом пыльный после долгой дороги экипаж и вздохнула, впервые оказавшись так далеко от дома совершенно одна.

Хотя нет, не одна. Народу на площади было предостаточно.

К лестнице подъезжали все новые экипажи. Из них выбирались взволнованные девушки-конкурентки, вокруг которых тут же начинала суетиться прислуга. Я не торопилась подниматься по ступеням и с интересом наблюдала за окружающими, пытаясь представить, что ждет нас впереди.

— Позвольте, — раздался немного картавый голос, и из рук попытались вырвать чемодан.

— Не позволю! — дернула чемодан на себя.

Рядом со мной стоял щуплый парнишка в темно-синей ливрее с вышитым золотой нитью гербом города на груди. Сначала он растерялся, уставился на меня во все глаза, а потом упрямо повторил:

— Отдайте чемодан!

— Не отдам! — припечатала, грозно нахмурившись. Ростом я была немного повыше, и смотрелась на его фоне весьма внушительно, поэтому паренек снова растерялся.

— Это моя работа. Я должен…

— Зато я не должна!

Будут тут еще всякие мое добро хватать! Вдруг пропадет что-то? Мне эти проклятые платья таких мучений стоили, что я к ним никого на пушечный выстрел не подпущу.

— Все отдают! — привел несокрушимый аргумент и махнул в сторону других девушек, чью поклажу уже уносили мужчины, наряженные в такие ливреи, как и мой бедолага.

— А я не отдам, — произнесла решительно и глянула на него так, что он только крякнул и отступил.

Под пристальным взглядом недовольного лакея я демонстративно нажала на маленькую педальку, опуская колесики у чемодана, схватилась за потертую ручку и, гордо вздернув подбородок, направилась к лестнице.

— Вот и тащи сама, — пробурчал себе под нос, думая, что я не услышу.

Ха! Испугал! Дотащу, конечно! Подумаешь, десяток ступеней!

Легко поднявшись, я остановилась на верхней площадке, обернулась глянула на него, дескать, учись как надо. Он нахмурился, ливрею оскорбленно одернул и устремился к другой девице, которая выбиралась из только что подъехавшей розовой кареты.

Едва я переступила через порог, как у меня перехватило дыхание и сердце восторженно споткнулось. Холл меня сразил своей торжественностью. Светлые стены были украшены скульптурами древних героев и изысканной позолоченной лепниной. В центральной нише стояли три бронзовые статуи: могучий воин — защитник города, почтенный старец, олицетворяющий мудрость, и дева — символ плодородия. Две беломраморные лестницы, полукругом поднимались на второй этаж. Высокие окна, нарядный блеск золоченых люстр наполняли помещение светом и воздухом, а косые солнечные лучи падали на пол, играя бликами на причудливо выложенной мозаике, всех оттенков серого — от почти белого, до благородного графитового.

Я даже на миг растерялась, почувствовал себя неуютно в своем мятом дорожном плаще и со старым чемоданом в руках, но быстро справилась с волнением и приветливо обратилась к солидному мужчине, в черном фраке:

— Добрый день!

— Здравствуйте, — он ответил с учтивым поклоном, — чем могу помочь прекрасной даме?

— Я на отбор приехала, — произнесла не без гордости, — и не знаю, куда идти.

— Вас ожидают в северной башне, — он покосился на мой чемодан, но ни слова не сказал.

— Спасибо, — я его искренне поблагодарила и побрела в ту сторону, где по моим ощущениям находился север.

Пока я блуждала по залам да переходам, другие претендентки куда-то делись, и у меня возникло нехорошее предчувствие, что я немного заблудилась.

На пути, как назло, не попадалось ни единого человека. Здесь вообще есть кто живой? Или они от меня прячутся?

Я, наверное, ползамка обошла, пока наконец не вывернула к узкой винтовой лестнице, рядом с которой на стене красовалась табличка с золотыми тиснеными буквами: Северная башня. Сей факт меня крайне обрадовал и преисполненная оптимизма я начала свой подъем.

Через три длинных пролета я остановилась, чтобы поудобнее перехватить чемодан. Еще через три пришлось снова останавливаться, чтобы перевести дух и стереть пот со взмокшего лба. Еще через пять я уже начала причитать, как старая бабка:

— Башня! Почему именно башня? Неужели нельзя было встретить нас внизу, на первом этаже?

М-да, чемоданчик-то надо было отдать. Чем выше я поднималась, тем тяжелее он становился.

Ступеням все не было конца и края, и когда я, наконец, добралась до верхней площадки, то была похожа на взмыленную лошадь, после долгого забега. Но стоило увидеть приветливо распахнутые двери, а за ними силуэты девиц, как мое настроение мигом взлетело до самых небес, и я бодро ринулась вперед, забыв об усталости.