Одни проблемы! Да, одни проблемы… Был на свете единственный мужчина, от которого никто никогда не видел зла. Только добро, нежность и любовь. Но он умер, так и не успев в полной мере никому этого дать…

«Не смей ходить». Посмею. Ты мне не указ.

Я ступила на окутанную таинственным смогом тропу. Неподалеку раздавались какие-то звуки, то ли звяканье, то ли скрип. Я делала неторопливые шаги, напрягая все органы чувств. Если на меня нападут, я буду готова. Каменный пресс живота подобрался, бицепсы напряглись, ладони сомкнулись в кулаки, а накачанные мышцы ног вспомнили, как они истосковались по бегу.

Я шла вперед, но видела не дальше, чем на двадцать сантиметров от носа. В этот раз я не стала протягивать руки, а доверилась чувству, инстинктам. Зрение не являлось идеальным помощником в данной ситуации, зато слух не простаивал. И через пару секунд я четко услышала:

— Уже что-то…

Это был мужской голос. С одной стороны, в нем не было никакой враждебности, с другой, что мог обыкновенный человек делать здесь, в это время, окутанный загадочной зеленоватой дымкой?

Сделав еще три шага, я увидела очертания человека. Я сразу вспомнила предупреждения Надежды Гороховой о том, что здесь в разные времена встречали жутких волосатых существ, но не успела испугаться, так как в глаза бросилась светлая одежда — явно не йети. Либо йети, разодетый для свадебной церемонии, но в этом случае он тоже неопасен, так как ему сейчас явно не до меня.

Уповая на то, что я нашла потерявшегося мальчика, я воскликнула:

— Миша!

Пары тумана завибрировали удивлением.

— Кто это? — услышала я вполне человеческий голос. Тот же самый, который говорил до этого.

Силуэт зашевелился — подходил. Дымка начала рассеиваться. Она уходила сверху вниз, поэтому сначала я увидела гладко выбритое лицо мужчины лет тридцати от роду, затем его туловище, одетое в какой-то расписной камзол, потом короткие облегающие брюки, тоже светлые, и, наконец, белые гольфы и черные башмаки, украшенные камнями. В руках у молодого человека наличествовала трость. Сперва его лицо казалось обрамленным сгустком белого тумана, но, когда воздух очистился совсем, я поняла, что это всего-навсего накрахмаленный, завитой парик. Приятно, что в этом не было ничего сверхъестественного, но как-то дико видеть в двадцать первом веке искусственные волосы на мужчине, да еще и длинные и седые. Чего скрывать, эта личность словно сошла с картинки учебника по искусствоведению, из раздела под названием «Человек эпохи барокко».

— Голубушка, не подскажете, как выйти мне отсюда? — спросил господин и добавил что-то по-французски.

— Смотря куда вам надо… — Я еле сдержалась, чтобы не добавить «сударь», и задала наводящий вопрос: — К метро?

Длинные ресницы затрепетали.

— Как вы сказали? О, мон дио… Где же я?

— Вы в Коломенском.

Мужчина начал судорожно оглядываться.

— А где же все? Где свита? Где государыня? Вы не изволите сообщить мне, ежели что-то видели?

— А? — не поняла я. — С вами все в порядке? О чем вы?

Он теперь внимательно смотрел на мою одежду.

— Кто же вы? Модистка? Портниха государыни?

— Сейчас огребешь за портниху, понял? На себя посмотри, чего вырядился? На маскарад собрался?

— Маскарад у государыни был вчера, а сегодня у нас гулянья… Но я отстал и теперь не пойму, куда меня тропинка завела. Или… О, мон дио! Был зеленый свет и туман… Неужель меня судьбинушка забросила в… нет, нет, не может этого быть! Сударыня, — обратились ко мне, — а какой нынче год? Двадцать шестой?

— Что? — Я решила, что каким-то образом переместилась на съемочную площадку фильма «Назад в будущее». Новой части. Теперь Марти Макфлай прилетел в век Просвещения. Здесь он тоже найдет своих прапрапра… и будет помогать им строить романтические отношения.

— Как вы сказали? Государыня устроила гулянья? А какая государыня, напомните мне?

Глаза пришельца расширились.

— Матушка наша Екатерина Алексеевна!

Так, все ясно. Попаданец явился из 1726 года — периода правления Екатерины Первой, жены Петра. И что мне теперь с ним делать?

Стоп. Я сказала «попаданец»? Неужели я верю в это? Неужели и впрямь поддерживаю мысли, что это правда? Но как иначе сие объяснить? Если это шутка, то как этот человек узнал, что я в данный час спущусь сюда и его увижу?

— Вы здесь один? Никого не заметили поблизости?

— Мон дио, поначалу было очень много светских лиц! А сколько именитых гостей! Князь Меншиков, граф Апраксин, граф Толстой, князь Голицын, барон Остерман, даже Долгорукие пришли! А они, между нами говоря, государыню-то не жалуют… Они прочили в императоры малютку Петра Алексеевича, но, согласитесь, нужно быть зрелым человеком, чтобы управлять такой империей! Как вам чается?

— Вашей Екатерине недолго осталось, вот как мне чается. Петр Второй придет к власти уже через год.

— Как, и вы с ними?! О, мон дио, у кого я спрашиваю рекомендации? У портнихи! Как будто она что-то ведает в политике! Да я, видать, полностью растерян, коли к вам обращаюсь, сударыня… — Князь, барон, или кто он там, снова начал тщательнейшим образом осматриваться. Крутил головой так, словно в эту самую секунду появится указатель с надписью «Императрица — 1 км» и стрелочка с направлением. Ой, простите, наверно, правильно говорить в верстах?

— То есть вы на полном серьезе утверждаете, что живете в 1726 году?

— Ну конечно! — с пафосом ответили мне и сделали красивый жест рукой, словно приглашали на танец.

— Так, мне нужно посоветоваться. Обождите.

Я вновь полезла за мобильным. Глядя, как я тыкаю кнопки на загадочной черной светящейся пластинке, мужик вытаращил глаза.

— Экскузе муа, что это у вас в руках?

Я отмахнулась, мол, не мешай.

— Лиза, ты где?! — заорала трубка голосом Ильи Тимурова. — Я уже еду, слышишь!

— У меня тут небольшая проблемка. Ты не мог бы приехать поскорее?

— Десять минут!

Вскоре мы сидели втроем на лавочке в парке. Территория усадьбы оживилась, как я и предполагала, на арену выскочили и туристы, и мамаши, и старички. Все происходящее уже не казалось страшным; странным — да, но не пугающе странным, а… даже не знаю. Я, честно говоря, в тот момент думала, что этот тип просто сбежал из психушки, и по возможности старалась меньше вступать с ним в контакт. Илья же, напротив, лез с расспросами, уточнениями. Боясь, что ему вешают лапшу, он допытывался об исторических подробностях тех времен. Либо он сам хорошо знал историю России Эпохи дворцовых переворотов и проверял ответы чужака, либо просто запугивал, создавая ложное впечатление осведомленности, а сам ожидал, когда незнакомец начнет путаться и в итоге сдастся.

— Я ничего не понимаю! — наконец, отозвав меня в сторонку, с трагическим отчаянием заявил он. — Он очень складно все рассказывает. Может, это правда, а?

Я застонала, точно у меня разболелись зубы. Однако на самом деле у меня давно уже ничего не болело.

Вздыхая, я полезла в сумочку и достала фотографию Миши. Авось повезет.

— Вы не видели этого мальчика в овраге?

— Ах, какой славный гарсон… Нет, я смею заметить, что с тех пор, как затерялся, отстав о великого шествия гостей императрицы, никого не встречал, окромя вас.

— Очень плохо… Ладно, спасибо.

— А ну-ка, выверните карманы! — неожиданно скомандовал ему Илья.

— Что ты делаешь?

— Спокойно, Лиза. Нужно кое-что проверить.

— О, мон дио, — занервничал человек в камзоле. — Это понимать, как ограбление знатного вельможи?

— Или сам выворачиваешь, или я туда залезу, это ясно?!

— Уи, уи! Я сдаюсь, берите всё, только не душегубствуйте, умоляю! У меня двое маленьких ребятушек!

Мужчина извлек из кармана кожаный кошелек на веревочке и со словами «силь ву пле» передал Тимурову. Тот с ярым любопытством принялся развязывать, едва не порвав, и высыпал себе на ладонь несколько золотых монет.

— Ничего не понимаю… — повторил он сам себя. — Старинные монеты…

— Поркуа вы говорите «старинные»? Это современные деньги. Любой лавочник вам это подтвердит! Можете купить что угодно, только отпустите меня, силь ву пле!

— Вы в двадцать первом веке, вы что, еще не поняли? — ответил ему обозленный Илья. — Для вельможи вы тугодум!

— Послушайте, зачем же оскорблять?

— Черт, что делать с ним будем? — обратился ко мне Тимуров. — Его нельзя здесь так оставить! Может, дождаться зеленого тумана и переплавить его обратно?

— А ты уверен, что зеленый туман телепортирует его в нужное ему время? А вдруг будет еще хуже? Лучше вызвать полицию и отдать господина в их руки.

— Ага, ты знаешь, чем это закончится? Они его спровадят в психушку.

— Так, может, ему туда и надо?

Пока мы вели дебаты, таинственный вельможа изучал циферблат своих часов, прикованных цепочкой к укороченным брюкам. Затем попросил:

— Дайте, будьте так любезны, еще раз взглянуть на прекрасного юношу.

Мы переглянулись. Я почувствовала воодушевление и с легкостью изъяла изображение из сумочки, так как успела его уже убрать. Неужели он что-то вспомнил? Неужели он видел парня в параллельном измерении?

— А сколько ему лет? — Мы пожали плечами, ведь знали только примерно. — Что это значит? Вы не в курсе, сколько лет вашему сыну? — Не могу сказать, что поразило больше: то, что Мишу Горохова записали в наши общие дети с человеком, которого я вижу третий раз, или что попаданец из прошлого за несчастные пятьдесят минут сумел изучить современный сленг. — Короче, это, конечно, не мое дело и правило «кто платит, тот и заказывает музыку» еще никто не отменял, но по моему профессиональному опыту пацану такого возраста игры с историческим уклоном будут уже неинтересны.