Вновь взяв Девена за руку, Анна потянула его за собой, а когда оба оказались в тени банкетного домика, коснулась ладонью его щеки.
— Ну, а теперь, — сказала она, еще раз поцеловав его, — я должна возвращаться. Моя госпожа вскоре проснется.
— Как и моя, — пробормотал Девен, кое-как совладав с часто забившимся сердцем. — Так ты расскажешь, что говорит графиня? Прогневает ли королеву мысль о нашей свадьбе?
— Расскажу, — посулила Анна. — Как только удастся.
Воспоминания: 21 декабря 1581 г.
Многие уголки подземного дворца представляли собою длинную череду комнат: одна открывается прямо в другую, и так далее, и так далее. Порой эти скопища комнат окружали замкнутые дворики, украшенные статуями или ночными цветами, порой они соединялись меж собой сводчатыми галереями, увешанными гобеленами да многокрасочными живописными полотнами.
Но были здесь и иные ходы — потаенные. Те, что известны немногим из дивных, а из смертных — почти никому.
Человек, препровождаемый во дворец одним из потайных коридоров, являл собою редчайшее из исключений.
Из прочих смертных, приведенных этим путем, большинство были миловидны, а если нет, нехватка внешней красоты компенсировалась влиятельностью при дворе или в делах торговли. Этот же был не таков. Плащ и башлык у него отняли, выставив на всеобщее обозрение уши, изувеченные ножом палача. Был он отнюдь не стар, однако коварство и подозрительность — а в эту минуту и страх — лишали его лицо всякой привлекательности.
Не отличался он и влиянием. Можно сказать, был он никем, однако знал кое-что о малом народце, и вот теперь изыскания привели его сюда — в мир, о существовании коего он в жизни не подозревал.
Подземный ход завершился дверью, окованной бронзой и выкрашенной в черное. Один из провожатых смертного — горбатое, подобное гоблину существо — поднял костлявый кулак и постучал. Отклика изнутри не последовало, но в следующий же миг дверь распахнулась на щедро смазанных петлях, словно сама по себе.
Палата, в которую вошел смертный, оказалась столь же роскошна, сколь мрачен и гол был оставшийся позади коридор. Не устланный ни камышом, ни коврами мраморный пол украшала затейливая мозаика — странные фигуры, которые ему очень хотелось рассмотреть повнимательней. Вдоль стен мерцали холодные серебристые огоньки. Стоило искоса приглядеться к ним — и смертному почудился в их глубине трепет крылышек. Со стен палаты, также мраморных, через равные промежутки свисали цветистые шелковые гобелены, расшитые самоцветами. Потолок украшала мастерски выполненная астрологическая карта, отображавшая нынешнее расположение звезд высоко наверху.
Но всю эту роскошь затмевала собою занавесь прямо перед ним.
Что это — черный бархат, искусно отделанный серебром? Или серебряная парча, кропотливо расшитая черным шелком? Его эскорт, его стража встала меж ним и занавесом, словно не сомневаясь, что он непременно захочет подойти к этому чуду ближе. Некоторые камни, украшавшие ткань, определенно были алмазами, другие же сверкали куда ярче, живее любого алмаза, какие ему только доводилось видеть. Нижний край занавеси отягощала канва из жемчужин величиною с яйцо колибри. Одна эта занавесь являла взору богатства, равными коим могли бы владеть лишь коронованные владыки Европы — и то далеко не все.
Получив от одного из стражей пинок под колено и рухнув на пол, он ни в малой мере не удивился. Мрамор оказался холоден и тверд, но он терпеливо ждал.
И вот из-за занавеси раздался голос:
— Ты ищешь магии, Эдвард Келли.
— Да.
С первой попытки ответ прозвучал хрипло, почти неслышно.
— Да, — повторил он, облизнув губы. — И я нашел, что искал.
Нашел то, о чем прежде не мог и мечтать!
Из-за занавеси донесся негромкий холодный смех. Голос звучал мелодично, уверенно. Если лицо его обладательницы хотя бы отчасти под стать голосу, должно быть, она — прекраснейшая из дивных леди, когда-либо звавших Англию родиной!
Леди… а может, и королева? Вряд ли такие богатства — обычное дело даже среди эльфов и фей.
А леди, скрывавшаяся за занавесью, заговорила снова:
— Ты нашел лишь жалкие крохи, объедки со стола магии. На свете есть большее, куда большее. Хочешь познать тайны сотворения мира? Они хранятся под переплетами наших книг. Хочешь обращать неблагородные металлы в золото? Для нас это — детская забава.
Золото фей… Спустя недолгое время золото фей обращается в камни и листья, но, покуда оно еще звенит и блестит, даже с ним можно добиться многого. К тому же, хоть это и плохая замена истинной трансформации, философскому камню, подобные знания могут послужить хорошим подспорьем его алхимическим штудиям.
Да, здесь для него накрыт настоящий пир!
— Я стану самым смиренным учеником вашей светлости, — склонив голову, сказал он.
— Не сомневаюсь, — откликнулась леди за занавесью. — Но знай, Эдвард Келли: всяк дар имеет свою цену. А уж дары дивных — особенно.
Эдвард Келли был человеком ученым. Некоторые ученые книжники полагали дивных бесами в ином обличье. Другие помещали их в иерархии творения на полпути меж Раем и Адом — выше людей, но ниже небесных сил, служащих Господу.
Кто бы и как ни объяснял их природу, все соглашались в одном: заключать сделки с их племенем — предприятие крайне опасное. Однако… кто из людей, претендующих на научное любопытство, нашел бы в себе силы повернуть назад, увидев то, что открылось ему?
Пришлось сглотнуть — иначе голос не слушался.
— Какую же цену вы требуете?
— Требую? — Казалось, леди за занавесью оскорблена. — Нет, я не стану требовать от тебя ни бессмертной души, ни первенца. У меня попросту есть к тебе просьба, которую, ты, полагаю, сочтешь вполне приемлемой.
Это звучало куда как подозрительнее откровенного требования. Не сводя глаз с жемчужных подвесок, Келли безмолвно ждал продолжения. Жемчужины слегка не достигали пола, и меж ними, в тени за занавесью, вроде бы — вроде бы! — виднелся край блестящих юбок.
— Есть на свете смертный герметист, книжник, известный как доктор Джон Ди, — сказала леди после продолжительной паузы.
Келли кивнул, но тут же вспомнил о том, что леди его не видит.
— Да, мне он известен.
— Он стремится беседовать с ангелами. И с этой целью нанял на службу человека по имени Барнабас Сол. Моя к тебе просьба — занять место этого Сола. Человек этот — не более чем шарлатан, мошенник, вошедший в доверие к доктору Ди. Мы устроим так, что доверие он утратит, а ты придешь ему на смену как ясновидец, гадатель по хрустальному шару.
Но Келли знал: на этом дело не кончится.
— А дальше? Допустим, я заручился доверием Ди — если, конечно, это удастся…
— Это устроить несложно.
— Что мне надлежит делать после?
— Ничего дурного, — заверила леди за занавесью. — С ангелами ему не побеседовать, какого бы ясновидца он ни нанял себе в помощники. Но в наших интересах — чтоб он полагал, будто ему это удалось. Когда Ди будет просить тебя заглянуть в хрустальный шар, описывай ему свои видения. Кое-что можешь выдумать сам, если того пожелаешь. Но время от времени в шаре будет появляться один из моих слуг и сообщать тебе, что говорить. Взамен мы обучим тебя всем тайным наукам, какие тебе угодны.
Какое ему, Келли, дело, если малый народец введет доктора Ди в заблуждение? Он с этим человеком даже не знаком! И все же просьба внушала тревогу.
— Можешь ли ты обещать, что сказанное мной не повредит ему? Можешь ли дать в этом слово?
Безмолвные дивные существа из его эскорта окаменели.
За занавесью молчали. Сколь же серьезно он оскорбил хозяйку? Но если эта леди намерена слать ему видения, что доведут доктора Ди до измены или еще чего-либо пагубного…
— Я даю тебе слово, — отрывисто, жестко, совсем не тем тоном, что прежде, сказала леди за занавесью, — что не отдам приказаний слать доктору Джону Ди видения, которые причинят ему вред. Если же ты введешь его в заблуждение собственными выдумками, в том нашей вины нет. Устроит ли тебя это, Эдвард Келли?
Да, стоит надеяться, этого будет достаточно, чтоб хоть отчасти связать ей руки. На большем Келли настаивать не решался, однако у него имелась еще одна просьба, никак не связанная с первой.
— Весьма благодарен, — сказал он, вновь склонив голову. — Позволив прийти сюда, вы уже одарили меня превыше всякой щедрости. Но, пусть это с моей стороны и слишком дерзко, у меня есть еще одна просьба. Ваш голос, леди, сама красота — могу ли я иметь счастье увидеть ваше лицо?
Снова молчание, но на сей раз эскорт не счел его слова решительно неподобающими.
— Нет, — ответила леди. — Сегодня ты меня не увидишь. Но вот однажды, в будущем, если твоя служба придется мне по нраву — быть может, ты, Эдвард Келли, и узнаешь, кто я.
Действительно, он хотел взглянуть на ее красоту, однако ее догадка оказалась верна: еще ему было интересно посмотреть, кому служит… да только не тут-то было.
Конец ознакомительного фрагмента
