— Как болотное тело!

— Что? — переспросила я, сбитая с толку сильнее прежнего.

Сухайл поспешил объяснить. В древних культурах Уэйна и некоторых областей Хойваара существовал обычай приносить в жертву людей, удушая их и погружая тела в торфяные болота. Кислоты, выделяемые торфяным мхом, естественным образом консервировали плоть, предохраняя мягкие ткани от разложения, однако вода вымывала из костей кальций и растворяла их, пока от тела, по выражению Сухайла, не оставался лишь «осклизлый бескостный мешок».

Нечто подобное произошло и с образчиком, обнаруженным Фу Пим-латом, хотя и по совершенно иным причинам. Кости погибшего существа давным-давно распались, что свойственно драконам любых пород. Тело же, находясь высоко в Мритьяхаймских горах, после смерти замерзло, что и предохранило его от гниения.

— В вечной мерзлоте Сиоре находили мамонтов, — заметил Том. — Тоже очень похожий случай.

— Наполовину мамонт, наполовину болотное тело, — пробормотала я.

Перспектива выглядела просто завораживающей. Палеонтологи — ученые, изучающие организмы, существовавшие в прошлом и сохранившиеся только в виде ископаемых останков, — привыкли работать, имея под рукой одни лишь скелеты. В нашей научной области доступный для изучения скелет — редкая удача, и потому происхождение видов драконов представляло собой почти неразрешимую загадку. Некоторые теории на сей счет имелись, но открытие лабильности развития обратило их в прах. Фактов было столь мало, что сохранившиеся мягкие ткани казались настоящим чудом.

Но когда я спросила мистера Фу, где его находка теперь, он с грустью покачал головой.

— У меня ее больше нет, — ответил он. — Думаю, тело замерзло над нижней границей вечных снегов, а после лавина унесла его ниже, в долину, где не так холодно. К тому времени, как я отыскал его, большая часть разложилась либо была съедена падальщиками.

— Большая часть, — подчеркнула я. — Но что-то, очевидно, сохранилось, иначе вы не явились бы ко мне уверять, что тело принадлежит дракону неизвестной породы.

— Да. Голова, шея и кое-что ниже, сильно истерзанное и деформированное. Я отнес то, что нашел, в наш лагерь, но… — Мистер Фу беспомощно развел руками. — Сохранить находку было невозможно. Однако я зарисовал все, что смог.

— В ваш лагерь? — переспросил Том, прежде чем я успела ухватиться за слово «зарисовал». Продолжая хмуриться, он забарабанил кончиком пальца по колену. — Сколько вас было? Где именно это произошло? И что вы, скажите на милость, там делали?

Тон его был еще холоднее, чем мой, и вовсе не без причины: если меня размышления о драконах тут же унесли ввысь, то Том твердо стоял обеими ногами на грешной земле. Самой восточной областью Йеланя являлся Кафтлай, нагорная равнина к западу от Мритьяхаймских гор. На сами горы йеланцы не претендовали — по крайней мере, до сих пор. Что же там могла делать йеланская экспедиция?

Мистер Фу не спешил с ответом. Переглянувшись с Сухайлом, я увидела, что тот также немало встревожен. Наконец мистер Фу кивнул, будто подводя итог некоего мысленного спора, и сказал:

— Мы были горной экспедицией. Исследовали некоторые высоты.

— Другими словами, искали проход через горы, — уточнил Том.

Кровь в моих жилах словно застыла, как лед. Путь через Мритьяхаймы… конечно, ничего невозможного в этом не было. Проходы с запада на восток имелись — просто не так уж много. Горные государства — Цер-нга, Кафтлай, Лептанг и Дрендж — торговали между собой сотни лет, однако главные торговые пути старались держать в секрете от чужеземцев, да к тому же бдительно охраняли их и любую попытку провести через горы армию встретили бы ожесточенным сопротивлением. Йелань искал иные пути, способы незаметно переправить на восток существенные силы и закрепиться в предгорьях, дабы оттуда контролировать целый район.

В Эриге почти ту же самую тактику пытались применить иквунде, вторгшись в Байембе со стороны теоретически неприступных южных границ — болот Мулина.

Совладать с голосом стоило немалых усилий.

— Единственное, что препятствует мне сей же час вышвырнуть вас за порог, — это растерянность. Отчего вы вдруг решили признаться, что вы — йеланский военный разведчик?

— Оттого, что рано или поздно это обнаружится, и, не признавшись, я буду выглядеть бесчестным, — со вздохом ответил мистер Фу. — А еще оттого, что я — не военный разведчик. Да, когда-то я был им. Но больше — нет.

— Почему же?

— Начальство узнало, что я — гьям-су, — пояснил он.

Возможно, мои интересы и принадлежат главным образом научным материям, но не узнать этого названия не могла даже я. Около пятнадцати лет тому назад в Йелане начались внутренние неурядицы в виде революционного движения, стремившегося ниспровергнуть правящую династию Тайсен, царствовавшую без малого три сотни лет, и заменить императора новым претендентом на престол. Движение это называло себя «гьям», что в переводе означает «обновление», а сторонники его назывались «гьям-су».

Как объяснил мистер Фу, военнослужащим он, строго говоря, не являлся. Он был скалолазом, нанятым в помощь топографам, дабы составить более точные карты гор к востоку от Йеланя. И все бы ничего, но мистер Фу снимал с новых карт копии и передавал их своим соратникам, вожди коих были изгнаны из Йеланя после сокрушительного поражения при Дэцзыо. Некто, стоявший выше него в имперской иерархии, обнаружил сей факт, и мистеру Фу едва удалось уйти живым.

Обо всем этом он рассказывал ровно, спокойно, будто о новостях из газет. Многим это могло бы показаться свидетельством фальши, для меня же, напротив, послужило подтверждением правдивости его истории. Этот тон был мне прекрасно знаком: будучи чем-то глубоко расстроена, я сама прибегала к нему, дабы несколько отстраниться от причины расстройства и не ронять достоинства перед посторонними.

— Теперь я, как видите, в изгнании, — закончил он.

Сердце защемило от жалости.

— Мне очень жаль это слышать, — абсолютно чистосердечно ответила я.

Нарушить неловкое молчание, воцарившееся после этого, первым решился Том.

— Но зачем вы приехали сюда?

— Из-за леди Трент, — с легким поклоном в мою сторону ответил мистер Фу. — Хотел просить ее о помощи, а взамен предложить то, что мне известно.

— О помощи какого рода? — насторожилась я.

Мистер Фу выпрямил спину и уперся ладонями в колени. Очевидно, дело дошло до самой сути, тогда как все остальное было лишь прелюдией к ней.

— О поддержке. Мы, гьям-су, обратились к вашему правительству, предлагая союз против Тайсен. Но многие, глядя на нас, видят в нас только йеланцев и говорят, что союз между нами невозможен. Вы можете им объяснить. Можете помочь нам добиться цели.

Пожалуй, ответить, не подобрав прежде челюсти, отвисшей до самого пола, было бы затруднительно. Вокруг союза, предлагаемого гьям-су, разгорелись ожесточенные дебаты. Журналы и газеты разделились на два лагеря: на тех, кто, как и говорил мистер Фу, видел в гьям-су лишь йеланцев, которым нельзя доверять ни на грош, и тех кто сознавал, что гьям-су — противники Тайсен, но не понимал, отчего бы нам попросту не остаться в стороне, предоставив этим двум силам грызться друг с дружкой сколько душа пожелает. В кругах более узких признавали, что вопрос намного сложнее, однако немногие из наделенных реальной властью склонялись оказать гьям-су помощь. Таким образом, мистер Фу был абсолютно прав: гьям-су отчаянно нуждались в поддержке.

С его рассуждениями я не могла согласиться в другом — в том, что моя поддержка принесет гьям-су хоть какую-то пользу. Возможно, я и ввязывалась в политику много чаще, чем хотелось бы — стоит ли делать вид, будто образование для девочек и укрепление международных связей ради блага драконов к политике не относятся? — однако все это не превращало меня в политическую фигуру, с коей следует считаться на дипломатическом фронте.

Пока я собиралась с мыслями, Том вновь принял на себя роль скептика.

— Откуда мы можем знать, что ваши сведения хоть чего-нибудь стоят? Что, если вы собираетесь скормить нам кучу вздора, а мы и не узнаем об этом, пока леди Трент не рискнет ради вас и вашего союза своей репутацией?

— Это не… вздор, — ответил мистер Фу, воспользовавшись новым словом с тихим, спокойным достоинством. — И я верю, что вы и леди Трент сможете отличить правду от выдумки.

У меня тоже имелся к мистеру Фу вопрос, порожденный не только искренним интересом, но и желанием его испытать.

— Отчего вы полагаете, будто я вам поверю? — спросила я, глядя ему прямо в глаза. — История моих отношений с вашими соотечественниками далека от идиллической.

Ничуть не удивленный, мистер Фу кивнул.

— Да, вы не любите йеланцев, и я это понимаю. Но, говорят, ваш интерес к драконам выше подобных вещей. Надеюсь, это правда.

Что ж, именно так оно и было.