Сердце екнуло, будто вот-вот остановится: «Нет. Нет, нет, нет. Это не может быть она. Не может быть». Я моментально развернулась, чуть не упав с байка и не столкнувшись с машиной, которая ехала по встречной полосе, и понеслась обратно к перекрестку.

Тогда я и потеряла себя, в этом урагане дождя, слез и боли. Потеряла, когда увидела ее машину, разбитую и лежавшую на обочине. Я моментально рванулась к ней. Но люди, вышедшие из машин, стали оттаскивать меня. Я кричала. И мои крики смешивались со звуком дождя, с гулом взволнованных людей, которые были свидетелями этой страшной аварии, и со звуком приближающихся сирен, которые доказывали, что это все происходит на самом деле. Я не могла поверить, что она там, в этой машине, на которой не осталось живого места; я не могла поверить, что ее больше нет. Больше нет мамы, моей любимой мамы, самой прекрасной, красивой, такой радостной и любящей.

— Мамочка! Нет! Очнись, умоляю тебя! — кричала я, изо всех сил вырываясь из рук какого-то мужчины. — Мама, нет, пожалуйста!

Сквозь рыдания и всхлипы я пыталась кричать так, чтобы она меня услышала. Чтобы она вернулась ко мне.

— Пожалуйста, не оставляй меня…

Пролог

Хорас

Три года назад

Я пришел в себя. В глаза ударил яркий свет. Белый потолок будто смотрел на меня в ответ и злобно усмехался. Любой поворот головы сразу отдавался болью по телу, хотя ниже пояса я ничего не чувствовал.

— Сынок, — проговорила мама, подойдя ко мне, — как ты, дорогой?

Ее нежные пальцы ласково коснулись моих волос, перебирая их.

— Отвратительно, — прохрипел я, вспоминая, как все произошло.

Лед. Шум арены. Третий период. На табло 3:0. Моя вторая игра в НХЛ. Мы проигрываем, тренер злится, а во мне бурлит адреналин. Я рвусь на лед, хочу всеми силами помочь команде.

— Второе звено на лед, — слышу крик тренера, с горящими глазами выхожу на площадку и занимаю свою позицию.

Вбрасывание. Игра началась. Шайба скользит по льду, передача за передачей, и вот он — мой шанс. Из защиты перехожу в нападение, веду шайбу вдоль борта параллельно другому игроку, а в груди бешено стучит сердце.

Я чувствовал, что победа совсем близко. Но не успел я увернуться, как неожиданно на меня налетел противник и клюшкой припечатал к борту. Резкая боль в спине пронзила мое тело; казалось, что мой крик услышала вся арена. Не удержавшись на ногах, я рухнул на лед, и в глазах потемнело.

Больше я ничего не помню.

— Ничего, сынок, не переживай, все будет хорошо, — лепетала мама сквозь слезы, осторожно перебирая мои волосы. Я знал, что она врет сама себе. Больше ничего не будет хорошо.

— Не неси чушь, — проворчал я сквозь зубы, смотря в одну точку на грязном белом потолке.

Снова послышался громкий всхлип матери, из-за которого сжалось сердце, и я ощутил себя виновным в ее горе.

— Прости, мам, прости. Я не хотел. — Я легко коснулся губами тыльной стороны ее ладони.

— Мы справимся, Хорас, справимся, — шептала она, оставляя нежный поцелуй на моем холодном лбу.

— Что говорят врачи? — спросил я спокойнее, пытаясь отмахнуться от чувства вины.

— А что они скажут… надо ждать…

— Мам, — оборвал я ее, крепко сжимая от волнения кулак и смотря ей прямо в глаза, — что они сказали?

Она тяжело вздохнула, взяла меня за руку и тихо проговорила:

— У тебя серьезная травма позвоночника. Врачи не могут точно сказать, сможешь ты ходить или нет, — осторожно сказала мама, но от ее слов в горле появился ком.

— А хоккей? — с замирающим сердцем спросил я, приготовившись получить ответ, которого боялся с того момента, как открыл глаза.

— Какой хоккей, Хорас? Посмотри, что он с тобой сделал: ты совсем молодой, тебе всего девятнадцать, а ты даже не можешь ходить! — в истерике продолжала она, отчаянно прижав ладонь к своей груди.

— Пока, — возразил я хриплым голосом, — пока не могу ходить.

Отвернув голову к стене, я постарался скрыть подступившие слезы: она не должна этого видеть, ей и так тяжело. Я не мог даже допустить мысль о том, что больше не вернусь на лед. Моя карьера только начиналась.

— Да, извини, пока не можешь. Давай ты сначала встанешь на ноги, и тогда мы поговорим о хоккее, хорошо? — мягко ответила мама, пытаясь развеять появившееся между нами напряжение. В ответ я лишь слабо кивнул. — Поспи, тебе надо отдохнуть.

— Папа уже знает? — спросил я, не отрывая взгляда от потолка. Я почувствовал разочарование, когда пришло осознание того, что я так и не смог исполнить заветную мечту отца. Он ведь всегда хотел, чтобы я стал известным хоккеистом. Когда у меня начали появляться успехи в карьере, это стало нашей общей мечтой, но теперь, похоже, ей не суждено сбыться.

— Да, я ему сразу позвонила, он уже возвращается из командировки, — сказала мама и поцеловала меня в лоб. — Спи, Хорас. Тебе нужно набираться сил.

Я лежал и снова смотрел в потолок, потому что больше ничего не мог делать. Размышлял о том матче. Что было бы, заметь я того парня раньше? Если бы я успел проскользнуть, то избежал бы столкновения. Чуть меньше меня мучил вопрос о том, выиграла ли команда или счет остался прежним. Я не знал, что теперь будет с Дэниасом и на сколько матчей его дисквалифицируют за то нападение. Мои размышления прервала открывающаяся дверь.

— Привет, Хорас, — тихо проговорила Кассандра, заглядывая в палату.

— Привет, дорогая. — Я попытался выдавить улыбку.

Кассандра прошла и присела на край кровати, не поднимая головы и, видимо, чувствуя себя виноватой.

— Как ты? Что говорят?

— Гадают, смогу ли я ходить. — Улыбка тут же сошла с моих губ.

Она кивнула, перевела взгляд на мою руку и крепко сжала ее.

— Хорас… — Ее голос задрожал. Я нахмурился, потому что меня посетило плохое предчувствие. — Мне очень жаль…

— Не надо, не надо жалости, она ни к чему. — Я ненавижу, когда меня кто-то жалеет. Это самое ужасное чувство, которое только могут испытывать люди.

— Мне жаль, — повторила она, по-прежнему не смотря мне в глаза, — но я не могу остаться с тобой.

Ее слова прозвучали как гром среди ясного неба. А дальше — мертвая тишина.

Я выдернул руку, но тут же пожалел об этом движении. Боль пронзила тело, но сердце мое было ранено куда сильнее.

— Прости, прости меня, но я правда не могу, у меня учеба, диплом… — Она что-то лепетала, но у меня словно заложило уши, я утонул в тумане ее лживых слов. Она бросает меня так легко после всего, через что мы прошли.

— Уходи, — сказал я, посмотрев последний раз в ее красивые карие глаза. — Я сказал, уходи, не могу тебя больше видеть.

Вру сам себе, но не могу по-другому. Я хотел, чтобы мы всегда были вместе, но она сделала свой выбор, предала меня и наши отношения.

Она встала, приблизилась ко мне и коснулась легким поцелуем моих холодных губ, но я не ответил и отвернулся. Не проронив больше ни слова, она ушла, оставляя за собой только аромат знакомых духов.

Кассандра добила меня окончательно. Все, что принадлежало ей — в том числе и мои чувства, — она разрушила в одно мгновение, а истерзанное сердце забрала с собой. Я любил ее, был готов на все ради нее, думал, что мы никогда не сможем отказаться друг от друга, но, видимо, я ошибся на этот счет… сильно ошибся. Теперь придется платить за этот промах разбитым сердцем. Ненавижу ее, ненавижу эту чертову любовь. Никогда больше не буду любить, пошло все к черту…