Мари-Од Мюрай
Спаситель и сын. 2 сезон
Если в мире все бессмысленно, — сказала Алиса, — что мешает выдумать какой-нибудь смысл?
Льюис Кэрролл
Ранее в сериале «Спаситель и сын…»
Спаситель Сент-Ив — клинический психолог, живет в Орлеане в доме № 12 на улице Мюрлен. Для пациентов открыта дверь, выходящая на улицу. Друзья и знакомые входят в дом через сад. Дверь внутри дома — граница двух миров, личной жизни и профессиональной.
Спаситель Сент-Ив родился на острове Мартиника. Его мать умерла, и его усыновила белая супружеская пара, у которой не было детей. Ребята в школе прозвали его Баунти, потому что он «был черным снаружи и белым внутри». В 28 лет он женился на Изабель Турвиль, девушке из старинного рода плантаторов, члены которого в прошлом были рабовладельцами на Мартинике. Изабель трагически погибла в 2010 году, оставив маленького сына по имени Лазарь.
Лазарю Сент-Иву исполнилось 9 лет, он дружит с Полем Рошто, родители которого развелись. Спаситель познакомился с Луизой Рошто, мамой Поля и Алисы (13 лет), и они полюбили друг друга.
Во второй части мы снова встретим пациентов:
Марго Карре, 14 лет, режет себе руки, совершила ПС (на жаргоне врачей — попытка самоубийства).
Бландина Карре, младшая сестра Марго, диагноз: гиперактивный ребенок.
Элла Кюипенс, 13 лет, хотела бы быть мальчиком по имени Эллиот.
Габен Пупар, 16 лет, почти бросил школу.
Александра Оганёр, мать троих детей, недавно оставила своего спутника жизни и начала новую жизнь с молодой женщиной.
Неделя с 7 по 13 сентября 2015 года
В приемной месье Сент-Ива сидел, дожидаясь консультации, худенький мальчик и в нетерпении притоптывал правой ногой. Темный пиджак был явно широковат узкоплечему подростку, зато белоснежная рубашка и галстук в узенькую полоску придавали ему нарядный, праздничный вид. Недовольно вздохнув, паренек снова погрузился в чтение. Он читал «Франсуа-найденыша» Жорж Санд, бережно переплетенную книгу из «Красно-золотой библиотеки» [Библиотека для юношества, издавалась с 1947 г., включала в себя классику, французских и иностранных современных авторов. Пользовалась большим успехом до конца ХХ века. Издатель Натан возродил ее в 2005 г. как коллекцию классики.].
Дверь приоткрылась, и низкий бархатный голос негромко позвал:
— Элла!
Мальчик захлопнул книгу. Да, если приглядеться, это действительно была девочка. Она встала и вслед за психологом перешла из приемной в кабинет, остановилась и огляделась вокруг.
— Я снова здесь. Как странно!
— Хорошо провела каникулы?
Сент-Ив и Элла взглянули друг на друга, удивляясь, что так рады встрече.
— Они были очень длинными, — ответила Элла.
Спаситель Сент-Ив был в таком же темном пиджаке и в такой же белоснежной рубашке. Но сходство на этом кончалось. Темнокожий Спаситель был атлетом ростом метр девяносто с усами и бородкой, обрамлявшими узкими полосками его пухлые губы.
— Здравствуйте, мадам Гюставия!
Элла подошла к низкому столику, на котором стояла клетка с хомячихой, и наклонилась над ней. Как обычно в шесть часов вечера, мадам Гюставия сидела, опустив ушки, с недовольным, невыспавшимся видом.
— Она здорова?
— Ест все подряд с утра до вечера. Пока мадам была беременна, я считал, что это естественно, но теперь нахожу, что у нее мания. Похоже, она страдает булимией.
— А для хомячков есть психологи?
— Есть. Это я, — отозвался Спаситель, сделав крайне серьезное лицо.
— Буду взрослым, заведу себе собаку, — сказала Элла, выпрямляясь. — Мама с папой не хотят животных у себя в доме.
Девочка заговорила о себе в мужском роде, но Сент-Ив не стал заострять на этом внимания, он показал ей на стул, а сам уселся в кресло. Вернуться к лечению после перерыва в два с половиной месяца — дело непростое.
Элла искала тему для разговора, а Спаситель искоса наблюдал за выражением ее умненького личика. У Эллы очень белая кожа, четко очерченные губы и брови и каштановый ежик волос. Восемь месяцев тому назад мать Эллы, мадам Кюипенс, пришла на консультацию к Сент-Иву из-за школьной фобии у дочери. По ходу лечения выяснилось, что девочку, стоящую на пороге переходного возраста, угнетает семейная тайна. Родители скрыли от нее, что до ее рождения они потеряли другого ребенка, мальчика, которого назвали Эллиот, — он умер в утробе матери.
— Ты больше не носишь очки?
— Мама мне на тринадцать лет подарила линзы.
— С родителями ладишь?
— Не очень. Папа не понимает, почему я продолжаю лечиться. По его мнению, я выздоровела: хожу в школу, как все. В последнем триместре у меня были даже поощрения.
— Поздравляю.
— Я не то имела в виду. Меня хвалили на словах.
— Поздравляю с тем, что хвалили на словах.
Они оба рассмеялись, и снова воцарилось молчание. Спаситель нащупывал новый подход.
— А как вернулась в школу после каникул?
— Нормально. — Элла глубоко вздохнула и наклонила голову, словно собиралась нырнуть. И нырнула. — Я в новом классе. Мало кого знаю. Там есть мальчик, зовут Джимми, ботан в толстых очках, с прыщами и скобками на зубах. Я не издеваюсь, так оно и есть. Короче, он весь в компьютерных играх. Играет в Call of Duty [Call of Duty (англ. «служебный долг», «зов долга») — серия компьютерных игр в жанре шутера от первого лица, посвященных Второй мировой войне.]. Я тоже в нее играю. Мы немного поговорили, и он попросился ко мне в друзья. В Фейсбуке, я имею в виду.
Джимми стал тридцать вторым другом Эллы. Потом он спросил, не хочет ли она с ним встречаться, в ЛС.
— Встречаться в ЛС?
— Да нет, он спросил в ЛС, не хочу ли я с ним встречаться. ЛС — это личка, личные сообщения Фейсбука.
Элла старательно выговаривала каждое слово, словно имела дело с глухим или умственно отсталым. В общем, со взрослым. Спаситель посмеивался про себя, но вида не подавал.
— А ты? Согласилась?
— Я?! — воскликнула Элла, широко раскрывая глаза. — Я не хочу с ним встречаться! Я вообще не хочу встречаться с мальчишками! Мне это неинтересно! Ариэль встречается с Эли, Людивин ходит с Тео. А он ей, представляете, едва до плеча достает! Ой, я сейчас расскажу вам смешную историю! На уроке естествознания учительница решила, что мальчишки слишком много болтают, и рассадила всех парами: мальчика с девочкой, чтобы болтали поменьше. Меня посадила с Сэмми.
— И Сэмми тоже предложил тебе встречаться? — высказал предположение Спаситель, не сомневаясь в привлекательности Эллы.
— Ага, как же! — фыркнула Элла. — Сэмми — это Саманта, она девочка. Учительница приняла меня за мальчика!
— А ты вот так и одеваешься, когда ходишь в школу?
— Не совсем. Это я…
Ответ повис в воздухе, и лицо девочки порозовело, словно роза раскрыла лепестки. Спаситель понял, что переодевание в мальчика предназначено для него одного.
— И вот что еще я хотела вам рассказать. На латыни я познакомилась с девочкой из параллельного класса «Б» — у нас с ними совместный урок. Вы ее знаете, с Алисой Рошто.
Спаситель пробормотал привычное «так-так-так», давая себе время подумать, стоит ли подтверждать, что он знает Алису, дочку Луизы Рошто, молодой женщины, с которой они собирались в скором времени начать совместную жизнь.
— Вы же друг ее мамы, — настаивала Элла.
— Не перешагивай границу ЛЖ.
— ЛЖ?
— Личной жизни.
Это было напоминание: здесь они занимаются психотерапией, лечением, их беседы вовсе не дружеская болтовня о чем попало. Элла немного обиделась, насупилась, но все-таки вскоре заговорила:
— В любом случае мне эта девочка не понравилась. Мне никто не нравится из тех, кто занимается латынью. Они смеются над учительницей у нее за спиной.
— Если я правильно запомнил, это та самая учительница, которая в прошлом году наводила на тебя ужас.
Элла однажды во время урока латыни чуть в обморок не упала от страха. Из-за таких истерических реакций школьная медсестра и заподозрила у нее школьную фобию.
— А теперь я обожаю мадам Нозьер, — восторженно объявила Элла.
— Так зовут вашу латинистку?
— Да. Она замечательная. Она так рассказывает про Древний Рим! А когда говорила про смерть Цицерона, я даже заплакала, ведь ему отрубили правую руку и голову! А девчонки надо мной смеялись. Кое-кто с тех пор меня дразнит, называют «Не ква».
— Почему «Не ква»?
— Шутка такая. Из-за хита «Цицерон не квадрат» [Модная в семидесятые годы песня Пьеро (Пьер Лан; род. 1947). Луций Нинний Квадрат — друг Цицерона, который добился его возвращения из изгнания.]. Иду, а они шипят у меня за спиной: «Не ква, Не ква». Они подлые.
Элла передернула плечами, отряхиваясь от девчоночьей подлости. Лицо у нее стало грустным. Начавшийся учебный год сулил ей мало хорошего. Но в следующую минуту она расцвела улыбкой: детская переменчивость настроений ее еще не покинула.
— Я хотела показать вам свой роман!
— Тот, что читала в приемной?
— Нет, я читала «Франсуа-найденыша», которого вы мне подарили. Помните, да? Вы мне сказали, что, когда были подростком, любили эту книгу, а ребята смеялись и говорили, что у вас девчоночьи вкусы. — Элла помолчала и выпустила заготовленную стрелу. — Это вы говорили не о личной жизни, нет?
— О личной. Но как психолог я небезгрешен.
— Что это значит?
— Это значит, что я могу ошибаться. И ошибаюсь. Так что извини меня, пожалуйста.
Сердце у Эллы подпрыгнуло. Ее психолог был не только самым красивым на Земле чернокожим, он был еще и самым симпатичным на Земле взрослым (ex aequo [Такой же (лат.).], как мадам Нозьер). Пока они говорили, Элла все рылась у себя в рюкзаке и, наконец, извлекла из него потрепанную тетрадь. В летние каникулы она начала писать роман и написала уже тридцать страниц.
