Не хочу волновать его, а то сейчас начнёт думать совсем не об экзамене.

— Вот и хорошо. Ладно, буду готовиться. Давай, малыш. Если что пиши. Только, если я не сразу отвечу, не обижайся, у меня в голове сейчас всё забито.

— Я не буду тебе писать. Но если вдруг напишу и ты не сразу ответишь, не буду обижаться. Ладно, давай, целую тебя, люблю.

— И я тебя люблю, малыш. Всё пока.

Он отключился. Я положила телефон на покрывало.

Стало намного увереннее и спокойнее.

— Да чего я вообще волнуюсь — хочу чая, пойду, попью чая.

Я встала с кровати. Не стала брать с собой телефон. Открыла дверь и пошла вниз чего-нибудь выпить горяченького.

Глава 3

Под звуки арии я спустилась вниз.

Просторная гостиная с двумя большими диванами камином и белоснежным мягким ковром посередине, граничит с просторной кухней, мечтой любой домохозяйки. Когда-нибудь у меня тоже будет такая кухня, когда я выйду замуж за Тёму и мы с ним купим дом.

Пока живём в центре города в большой студии, которую подарил мне папа на совершеннолетие. Зато там хорошо собирать друзей и устраивать вечеринки, но для домашнего уюта, конечно, я хочу дом… вот, наподобие этого.

Тут всё настолько уютно устроено, что даже в коридорах чувствуется любовь в каждой полоске обоев, в каждом поручне на лестнице и в каждой лампе. Не знаю, кто устраивал этот интерьер, но тут всё сделано с любовью.

У кухонной стойки я остановилась, смотрю на шкафы и думаю можно ли их открывать. Если бы в доме не было хозяина, я давно бы полюбопытствовала, но он есть и мне приходится сдерживать порывы и пытаться догадаться, где что лежит.

— Не стесняйтесь, — услышала с лестницы и обернулась.

Он спускается. Переоделся. Теперь на нем довольно простая футболка и джинсы. Почему-то босые ступни. Волосы слегка влажные пятернёй зачесанные назад. Дух силы. Свежесть силы. Кажется, я даже на расстоянии почувствована запах этой необычайно притягивающей свежести.

— Аника? Так же вас зовут? — сейчас он уже не кажется таким уж угрюмым, как вначале.

— Да, — я кивнула и ещё раз попробовала пустить в ход улыбку.

В это раз сработало. Он не улыбнулся, но его лицо слегка подобрело, если это можно так назвать.

— И что это означает? — он подошел, открыл верхний шкаф, начал выставлять приборы и баночки с кофе и чаем.

— По разному.

— Например? — он повернулся, смотрит ровно в глаза.

Взгляд даже не дернулся, чтобы рассмотреть меня внимательней и подробней.

— Бесстрашная, непобедимая, воин… — пожала я плечом.

Он удивлённо дернул бровями.

— Интересно. А какое ещё значение имеет ваше имя?

— Красивая, — тут я уже усмехнулась.

— В этом есть доля истины, — он кивнул и отвернулся к холодильнику.

— Почему доля? — спрашиваю шутливо.

— Ладно, вас правильно назвали, — ответил не оборачиваясь, — второе значение ближе к истине.

Я так поняла, это был комплимент.

— Так-то лучше.

Он включил кофемашину и поставил чайник.

Открыл холодильник. Достал что-то в пакетах и коробках. Выдвинул ящики с овощами, достал пакеты.

— Вы, наверное, проголодались?

— Я бы выпила чаю, — скромничаю.

Конечно, проголодалась.

— С бутербродом, — он глянул и пытливо прищурился.

— Можно и с бутербродом, — наблюдаю, как он открывает пакеты, достаёт ветчину, сыр укладывает возле досточки. — А ваше имя можно узнать?

Я чего-то осмелела. Он перестал казаться бирюком.

— Лев, — отвечает, не отрываясь от нарезки.

— Лев? — слежу, как проворно он орудует ножом.

— Да, так меня назвали родители, — сейчас он едва заметно усмехнулся.

— Лев — царь зверей, — захотелось сказать ему комплимент.

— Наверное, — он кинул на меня косой взгляд и продолжил тщательно нарезать сыр.

Далее последовала пауза, во время которой, замерев, я слежу за его руками. Почему-то на ум лезет одно, интерес или даже желание узнать как эти руки… нет, о чём это я. Точно попала под его притягательную энергетику и даже не пытаюсь выбраться.

Кажется, войди сейчас кто-то и потревожь этот момент, я расстроюсь, что нам помешали молчать. Потому что в этом молчании есть что-то удивительно постоянное. От чего не хочется избавляться и отходить. Хочется стоять тут рядом с ним и молчать. И смотреть, как он готовит бутерброды. Аккуратно, неторопливо, бережно.

И этот женский голос, который всё ещё звучит из колонки, словно красная лента связавшая время и место и… людей…

Боже, что творится у меня в голове.

Чайник закипел и выключился. Я повернулась, взяла заварник, ополоснула его, открыла пачку с чаем, насыпала.

Стараюсь не смотреть на Льва, и он никак не реагирует на мои действия, словно снова обо мне забыл.

-

— Извините Аника, за скромный ужин, если бы я знал заранее о вашем приезде, я бы позаботился о том, чтобы вас накормить… Я не знал, что кто-то захочет приехать сюда с друзьями, встречать новый год, — в его голосе послышалась язвительность.

— Крис не предупредила вас? — я взяла заварник и налила в чашку чай.

— Нет. Обычно я встречаю тут новый год сам, — он нажал на кнопку, взял чашку с кофе и отпил глоток, облизал верхнюю губу и удовлетворенно кивнул сам себе.

— В одиночестве? — я взяла чашку, поставила на стойку.

— Вы считаете это странным? — он поставил свою чашку напротив моей.

— Немного. Я бы не смогла встречать новый год в одиночестве. Я не люблю быть одна. Это не совсем то, чего мне хотелось бы на праздник.

— Великий дар — уметь выносить одиночество и получать от него удовольствие. Джордж Бернард Шоу.

Я дернула бровями, предчувствуя унылую лекцию об одиночестве. Нужно скорее менять тему.

— Почему вы называете меня на — вы, — я села за стойку, куда он поставил две тарелки с бутербродами.

— Я так привык, называть людей на — вы. Вам не нравится? — он протянул руку, взял бутерброд и откусил.

— Просто, это как-то официально, — пожала плечом, взяла бутерброд с ветчиной и сыром и откусила.

Отпила чай из чашки. Мы начали есть. Обстановка перестала быть натянутой и напряженной. Кажется, мы подружились.

— Ничего такого, если хотите, я могу звать вас на — ты.

— Можете звать, но я вас не могу. Вы же намного старше меня и это неприлично, — усмехнулась я, снова откусывая.

— Согласен, — если ты будешь звать меня на — ты, это будет странно звучать, — он кивнул, сделал глоток кофе и снова откусил бутерброд.

— Тогда решено — я вас на — вы, а вы меня на — ты.

— Да, — жуёт Лев, — логично. Кстати, у меня есть вино. Могу предложить, если ты хочешь выпить чего-то покрепче чая, — проговорил глядя мне в глаза, явно ожидая какой-то особой реакции.

— Нет, спасибо, — сказала я серьёзно, вдруг забеспокоилась, вспомнила, что мы тут совершенно одни, причём на всю ночь.

— Я просто предложил, — он заметил моё смятение.

— Я поняла.

Чувствую, выражение моего лица неотвратимо меняется, становится серьёзным.

Наверное, я слишком далеко зашла в нашем общении. Нужно быть сдержанней.

С чего бы это вдруг он предложил мне выпить?

— Что-то не так? — спокойно наблюдает за моим замешательством.

— Да, я доем в комнате… если вы не против, — не глядя на него я встала, взяла тарелку с бутербродом и чашку с недопитым чаем.

— Я не против, — кивнул Лев.

Я пошла по лестнице. Не оборачиваюсь, но спиной чувствую прожигающий взгляд. Может он и не прожигающий, но я всё равно его чувствую.

Вернулась в комнату, поставила на столик у стены тарелку и чашку. Подошла к окну. Снежная пурга хаотично разбрасывает снежинки.

Я вернулась к кровати, взяла телефон. Пощелкала, посмотрела, когда Тёма был в сети. Хочется сейчас с кем-то поговорить, развеять это странное состояние, в которое я попала. Чтобы что-то извне отключило и перечеркнуло мои тревоги.

Нужно было мне не торопиться вперёд всех, не ехать сюда, не встречать этого человека и не сидеть с ним, не разговаривать. Не видеть, как он меняет колесо, потом позади себя возле его комнаты, затем в белоснежном полотенце и рядом с собой там, в кухне, запросто разговаривающего со мной. Не нужно было всего этого.

Потому что теперь я чувствую что-то непонятное. И мне это не нравится.