— Бабе к бабе идти нужно. Есть у нас тут одна дурёха, на Прохора Кривого работает. Туда и идите. Где одна девка, там и две.

— К Прохору так к Прохору, — решила я. — Темнеет уже и ноги гудят. Не возьмёт меня Прохор — пойдём домой.

— Выгонит тебя Яська, как есть выгонит, — озабоченно сказал дядько. — Вот я уеду, и выгонит. Может, домой воротишься?

— Справлюсь, — твёрдо ответила я. — Если что, горничной пойду. Или к стекольщикам.

— Кем-кем?

— Девкой кухонной. Полы мыть и прислуживать умею. В хорошем доме работы даже меньше, чем в постоялом дворе.

— Ишь, по-северному заговорила… горничной она пойдёт или к стекольщикам, ну-ну…

Значит, все он понял, просто ответ не понравился. Что ж, придётся проглотить. Не вернусь!

По-хорошему если, я понимала, что дядько меня и заставить может. Если он деньги из банка заберёт, а Есения Карловна меня зимой на улицу выгонит, придётся возвращаться. Не справлюсь. Но хотелось бы верить в людскую порядочность.

Мастерскую Кривого Прохора мы нашли далеко не сразу. Чем дольше шли, тем больше хмурился дядько. На вопросы не отвечал, только вздыхал и вертел головой.

— Ох и не нравится мне все это…

— Да что не нравится-то?

— Сдаётся мне, знаю я, куда мы придём.

— Это хорошо или плохо?

— Это закономерно.

От такого заявления я опешила и замолчала. Надо же, он какие заумные слова знает, а ещё притворяется деревенским неучем!

На окраине города, в цоколе старого дома была утопленная в снегу дверь с небольшим знаком на ней: наковальней и молотом, точнее, молоточком. Маленьким таким, с длинной ручкой. В низких окнах горел свет, но наклоняться и заглядывать было неловко. Поэтому мы просто спустились по лестнице и зашли.

Негусто, конечно. В углу навален дом металла, какие-то ржавые лопаты, прутки, я даже шлем, кажется, разглядела. Напротив входа — широкий добротный стол. За столом — девушка, копошащаяся в каком-то механизме.

— Заказы сегодня не выдаю, — не поднимая глаз, пробормотала она. — Теперь уже завтра. И большое нынче не берём, Прохор Степаныч приболел. Могу по мелочи взять или магические артефакты.

Я как-то сразу поняла, что работы тут мне не найдётся, но все равно спросила:

— Доброго вечера. Подмастерье не нужен, случайно?

Девушка подняла на меня светлые, почти прозрачные глаза. Открыла рот, потом закрыла. Покачала головой с сожалением.

— Я сама — подмастерье. Не могу никого брать. А ты что умеешь? Маг?

— Ага. По металлу. Но слабенький совсем, только мелкие предметы могу.

Она широко улыбнулась.

— Это другой разговор, если по металлу! Я только плетения могу и немного молотом. Тонкая работа для меня сложная. Как зовут?

— Милана. Милана Верьева.

— Я — Аглая. Поди сюда, Милана Верьева.

Я оглянулась на странно задумчивого дядьку и подошла, стряхивая с рукавов полушубка снег.

— Вот, гляди, тут цепочка порвалась и зубчик сломался. Сможешь поправить? Сколько времени нужно?

— Цепочку хоть сейчас, — сказала я, разглядев, наконец, необычный предмет, похожий на часы, но вроде как более простой. — Да и шестерёнку могу, но нужен металл. Тут сплав интересный, никель, медь, кобальт. Откуда взять можно?

— Так это не серебро, что ли?

— Точно нет. По цвету похоже, но свойства совсем другие будут.

— Тьфу, пропасть! — зло отшвырнула механизм девушка. — Вот я дура! Купила как серебро! То-то у меня защитка не ложится!

— Погоди ругаться. Сколько тебе серебра нужно, чтобы защитка твоя легла? Полностью или только покрытие?

— Покрытия бы хватило. Но это разбирать надо, к лудильщикам идти, серебро где-то искать, шлифовать потом. А механизм тонкий, потом шестеренка цепляться будет, и что? Проще выкинуть. И дешевле так точно.

Выглядела девушка очень расстроенной, едва не плакала.

— Я правильно понимаю, что ты купила эту безделушку задешево, хотела починить и продать? — мне стало жаль Аглаю, захотелось как-то помочь.

— Угу.

— Дорого?

— А тебе какое до того дело?

— Я могу и шестерёнку восстановить, и покрытие ровное сделать. Но даром работать не буду.

— Хм. А я уже заплатила. И заклинание могу вплести. Пополам?

— Пополам.

— Слушай, если ты сделаешь то, что обещала, я тебя найму.

— Погоди, ты же сказала, что сама подмастерье!

— Мало ли что я сказала. Подмастерье я, когда мастер работает. А коли мастер пьёт семь дней в неделю, то я за него.

— Много ли платить будешь?

— Ну сама смотри. С заказов кормлю-пою Прохора, остальное — пополам. Но золотых гор не обещаю. Немногие ко мне идут, но зато все возвращаются. Заклинания я плету не хуже артефатора, а беру меньше. Потому что патента нет.

— Ты мне зубы не заговаривай. Хоть примерно скажи.

— Мало, — скривилась Аглая. — Но это я тонкую работу часовщику ношу, с ним делюсь. А если с тобой работать, то и быстрее, и веселее будет. Пять-шесть серебрушек в неделю получится. Три тебе, три мне.

Я оглянулась на дядьку. Он хмурился.

— Сдаётся мне, я с голоду помру, да, дядько Тамир?

— Не помрешь. Не успеешь. Замёрзнешь сначала насмерть, потому что на еду хватит, а на жилье уже нет.

— Так со мной жить можно! — радостно предложила Аглая. — Дом большой. Правда, я зимой в кухне сплю, потому что топить дороги выходит. Но места хватит.

— А дом чей? — спросил Тамир.

— Мой. Ну…

— Баранки гну. Врешь ведь.

— Вру, — вздохнула Аглая. — Ничей дом. Прав на него я не имею, но здесь раньше сестра моей матери жила с мужем. Они умерли оба. У них дочка осталась, но где она, никто не знает. Вроде бы я — наследница. Но по закону должно двадцать лет пройти. Если не найдётся дочка, то документы оформлю. Продам его к чертям собачьим и на Север уеду, вот.

— А хозяйку прежнюю как звали? — прищурился Тамир.

— Тебе-то какое дело, дядя?

— Да вот такое. Место знакомое очень. Лавка тут раньше ювелирная была, верно?

— Была да сплыла.

— И сад вокруг. И забор.

— И что теперь? — Аглая начала злиться.

— А потом хозяин жену свою зарубил насмерть, а дочку не до конца. Было такое?

Девушка скрестила руки на груди и промолчала.

А я уже все поняла. Это что же, совпадение такое? Или судьба?

— Правильно ли я думаю, дядько Тамир, что это мой дом? — повернулась я к трактирщику. — Точнее, моих родителей?

Ⓒ Марианна Красовская, litnet, 2024

Глава 10. Наследие

— Приехали, — сказала Аглая, поднимаясь и вытаскивая из-под стола тяжелый металлический пруток. — А ну пошли вон отсюда, мошенники!

— Погоди, постой, — заговорила я быстро. — Мы не мошенники!

— Так я и поверила! Прознали, что я сирота, что защитить меня некому, и заявились. Брать-то у меня нечего, так решили дом отобрать? Думаете, я вас боюсь?

— Конечно, боишься, — сказал дядько. — Слушай, что же это получается, если дом городу не отошёл, то и Ковальчик — не убийца?

— Не доказано, — тихо сказала Аглая. — Вроде как и не он. В суде сказали, что жену ещё можно понять, а дочку-то за что? Он ведь шибко ее любил. Дочка на него похожа была, только глаза, говорили, от матери достались. Ну и полицейские маги сказали, что кто-то ещё в тот день в доме был. А дядюшка в тюрьме повесился все равно, и дело так и закрыли. Дом вот… остался.

Я заплакала. Сама не знаю почему, ведь и родители не мои были, а Миланкины, только слёзы вдруг из глаз хлынули.

— Так чего, и в самом деле — ты дочка Марысина? — испуганно прошептала Аглая. — А бумаги есть?

— Есть. Я ее в свой дом забрал, в книге специальной расписывался, — сказал Тамир угрюмо. — В ратуше сохранилось, наверное.

— А говорили мне, что дочка того… дурочкой стала?

— Как видишь, поправилась.

— Ух ты! — настроение у Аглаи менялось стремительнее, чем небо осенью. — Так ты моя сестрица, что ли? Значит, не одна я на целом свете осталась? У-у-у!

И тоже заревела, бросившись меня обнимать.

Росточка она оказалась такого же, как я, метр с кепкой, да и сложение похоже, разве что бюст побогаче. Почему-то именно рост окончательно меня убедил: и в самом деле родня! Я вцепилась в неё, и несколько минут мы громко и самозабвенно рыдали под шумное сопение дядьки Тамира. А потом утёрли слёзы и деловито оглядели друг друга.

— Сестра, значит, — с довольным видом подытожила Аглая. — Металлистка. Металл слушаешь?

Я прикусила губу и кивнула. Металлистка, да… слушаю.

— Ну правильно, ничего даже удивительного, что мы друг друга нашли. С даром-то семейным нам просто небеса велели вместе работать! Ты давай, раздевайся, проходи. Ужинать сейчас будем. Дяденька, вы с нами?

Тамир помотал головой:

— Не, я домой пойду тогда. Не страшно одним-то ночевать будет?

— Так мы не одни, мы вдвоём.

Тамир смотрел на нас с сомнением, а я напомнила:

— Юг же. Безопасность и все такое. Да кому мы тут нужны!

По лицу Тамира было очень заметно, что он не хотел оставлять меня одну. Пришлось мягко, но настойчиво его выпроводить. Это я уже потом подумала, что Аглая может быть той самой мошенницей, но было поздно. Я уже осталась с ней одна в незнакомом доме.

— Не обессудь, сестрица, чем богаты, — широким жестом Аглая смела свою работу на край. Достала из-под стола кувшин с молоком и кулёк с булками. — Да ты не балованная, как я погляжу.