Глава седьмая,

в которой выясняется, что не все леса одинаково гостеприимны и не все ковенские маги одинаково вредны

1

Город моего жениха оказался шумным, большим и слегка пованивающим: на всех углах торговали жареными ребрышками непонятного происхождения, выдавая их за национальное блюдо Серого Конунгата. Сигурд только морщился; к нему зазывалы даже не подходили, с первого взгляда узнавая настоящего волкодлака. Вообще, уличная торговля здесь процветала. Прогулявшись по центральному бульвару, можно было последовательно приобрести пряник, пирожок, кулек семечек, эльфийские духи хох-ландского разлива, букет цветов, живого порося и платье на вырост. Но банка здесь не было, и я благословила предусмотрительность Сигурда, заботливо опустошившего кассу в той гномьей лавке. Находясь вне закона, нельзя нарушить закон, — а теперь нам свободно хватило денег на трех лошадей плюс постой в довольно приличном, пускай и без роскоши, трактире.

Впрочем, задержались мы там ненадолго. Вечером следующего дня, когда купленные лошади уже стояли в конюшне, а сумки были набиты похищенной у листвягского гнома едой, мы собрались у окна, чтобы обсудить наш дальнейший маршрут. Сигурд принес закапанный воском стакан, в котором покачивалась толстая свеча, а Эгмонт расстелил на столе карту. Я вместе с табуреткой поспешно пододвинулась поближе; света было немного, и приходилось щуриться, чтобы рассмотреть тонкие чернильные линии. В левом верхнем углу пергаментного лоскута имелся схематически начерченный компас, а прямо под ним гордо виднелись две башенки, объединенные зубчатой крепостной стеной. Над башенками висела царская корона, под башенками вилась узорная надпись: «Межинград».

Я прикусила нижнюю губу. Перед глазами вдруг ясно встала Академия, к которой я здорово успела привыкнуть за минувший год. Внутренний двор, ореховый куст, наша с Полин комната, острый, как игла, Солнечный шпиль, пронзающий вечернее небо… Странно, что я так привязалась к этому конкретному месту. Раньше за мной такого не водилось.

Но как бы то ни было — свой выбор я уже сделала. И никогда от него не отрекусь!

— Все очень просто. — Эгмонт постучал по одинокой башенке, обходящейся без стены, короны и завитушек. — Мы находимся здесь. Наша цель — вот этот городок. — Я мрачно посмотрела на другую башенку, ничем не отличавшуюся от предыдущей. — Если нам удастся туда попасть, то останется совсем немного: найти проводника и перейти через Драконий Хребет.

Сигурд смущенно хмыкнул.

— Это Солец? — спросил он, указывая на вторую башенку.

Написано было мелко, а по-лыкоморски оборотень читал не слишком хорошо. На моей памяти он был единственным, кто отлично разбирался в эльфийской грамоте и спотыкался на каждом слове в человеческой.

Эгмонт кивнул.

— Не надо проводника, — твердо сказал Сигурд. — Я здесь бывал. Пройду и на этот раз.

— Тем лучше: денег у нас немного. — Рихтер немного помолчал, глядя то на меня, то на карту. — Собственно, сейчас вопрос даже не в этом. Мы, господа, оказались в запертой мышеловке. Из этого городка есть только три дороги. Назад мы, разумеется, не пойдем — это понятно и нам, и нашим преследователям. Две ведут вперед, причем именно туда, куда и надо. И вопрос сейчас только в том, чтобы определить, какая из них обойдется нам дороже.

Я пригляделась. От города на восток и впрямь отходило два тракта. Один, короткий, шел почти прямо, второй сильно изгибался на юг и порядочно петлял по лесу.

— Это Новый шлях, — сказал Эгмонт, указывая на второй тракт. — Там может пройти каждый, и маг в том числе. Однако он намного длиннее, и, что гораздо хуже, на нем нас наверняка ждет засада. Старый шлях куда короче. Как показала практика, летом его можно пересечь в течение одного светового дня. Более того, его очень рекомендуется пересекать именно за один световой день. Мне как-то не хочется думать, что там происходит ночью. Но беда в том, что для мага этот путь равносилен самоубийству.

— Почему? — вырвалось у меня.

Я думала, что ответит Эгмонт, но отозвался Сигурд.

— Это Старые Земли, — неохотно проговорил он. И я сразу же поняла, что пишется именно так: каждое слово с большой буквы. — Тысячу лет назад была война…

Он замолчал, хмуро глядя на карту. «Ох, что-то здесь нечисто!» — невольно отметила я.

— Речь идет об эпохе магических войн, — негромко пояснил Рихтер. — Эти места, насколько мне известно, раньше принадлежали Конунгату… до того, как граница сдвинулась за Драконий Хребет. Именно по ним пришелся магический удар, после которого в войне наступил перелом. Не знаю, что именно там произошло, да и никто, думаю, не знает. Точно известно одно: шлях за эти годы не зарос, пройти там можно. Днем, летом, пока не зашла Собачья звезда, и при условии, что во всем обозе не будет ни единого магического предмета. Талисманы, амулеты, зачарованные вещи — это все оставляют здесь. Ну и, разумеется, магам туда ход заказан.

Я облизнула губы. Смеркалось; наши окна выходили как раз на лес, грозно темневший невдалеке. По-хорошему, стоило бы испугаться, но… в воздухе суматошно носились светляки, снизу доносились голоса, пахло едой и дымом, Эгмонт и Сигурд были рядом, вот, только руку протяни…

Словом, испугаться не получалось.

— Эгмонт, а что случалось с теми, кто шел туда, не сняв амулетов?

— Не знаю, — спокойно ответил Рихтер. — Не вышел, по крайней мере, ни один.

Повисло молчание.

— Что скажешь, Сигурд? — нарушил его маг.

— Если прорываться с боем, — медленно произнес волкодлак, — то лучше уж по короткой дороге. Глядишь, и прорвемся… но мне-то что? Я все одно пройду. По-честному, решать надо вам с Яльгой — вы же ведь маги… На худой конец, я и волком обернусь, — помолчав, добавил он. — Эта земля не успела забыть, что такое Конунгат. Меня она пропустит, а вот вас…

А ведь я в принципе тоже могу попытаться! Он оборотень, это верно, — но ведь и я не человек! Если мы смогли договориться с властителем Треугольника, то уж с этим лесом, обиженным столько лет тому назад…

Кажется, Эгмонт думал о том же.

— Чего на Старом шляхе нет, так это ковенцев, — констатировал он. — В принципе существует такой вариант: мы можем разделиться. Яльга маг в той же мере, в какой она полуфэйри. У нее больше шансов на короткой дороге. Сигурд, вы двое могли бы пойти по Старому шляху, а я отправился бы… поговорить с ковенскими коллегами. Сколько можно бегать, в конце-то концов?

— Нет! — почти одновременно сказали мы.

Тут я припомнила кое-что и произнесла медовым голосом, стараясь как можно точнее скопировать слышанную полгода назад интонацию:

— Не нужно быть таким эгоистом, дорогой. Другим тоже хочется поразвлечься!

Сигурд непонимающе глянул на меня, Эгмонт же, как и ожидалось, сообразил очень быстро. Он рассмеялся, тряхнул головой и ехидно ответил в тон:

— Как скажешь, дорогая. Желание женщины для меня закон!

Я потеребила кончик косы, изображая смущение.

— Но если уж придется сражаться, — серьезно сказал маг, — я предпочел бы общего врага, чем собственных коллег. Тем более что шансов пробиться через ковенский заслон у нас почти нет. Один я бы еще попытался, но…

— Нам нельзя разделяться.

— Я знаю.

Я встала с лавки, подошла к окну и посмотрела на лес. Честно сказать, на вид он не отличался от всех других лесов, через которые мне доводилось пробираться.

— Может, все-таки удастся договориться? Слепой треугольник — он тоже считается очень опасным…

— То есть ты за короткую дорогу?

— Да, — решительно сказала я.

— Сигурд?

Волкодлак ограничился кивком.

Рихтер свернул карту и убрал ее обратно в карман.

— В таком случае мы выезжаем на рассвете.

2

Я проснулась под утро и долго лежала с закрытыми глазами, но заснуть снова так и не смогла. Снаружи шел дождь: мелкий и занудный, осенний какой-то, не слишком-то подходящий для самой середины лета. Он лениво шуршал по крыше, под полом возились мыши, а Сигурд, как всегда превратившийся на ночь в волка, то и дело скреб лапами пол. Интересно, что снится оборотням, когда они находятся во второй ипостаси?

Но к рассвету дождь перестал, небо разъяснилось. Когда мы выезжали со двора, в колеях блестели неглубокие лужи, а на востоке разгоралось бледное золотое сияние. Сумрак становился все более прозрачным, но из леса еще не долетало ни единого птичьего голоса.

Дорога, начинавшаяся от городских ворот, вела на северо-восток. Ночной дождик успел только прибить пыль — грязи почти не было, и лошади легко шли по практически сухому тракту. Небо все светлело, я окончательно проснулась и начала озираться по сторонам.

По сторонам было все то же: лес, лиственный, зеленый и довольно густой. Чувствовалось, что он стоял здесь от самого сотворения мира и собирается стоять до конца, причем конец, его усилиями, наступит не слишком-то скоро. Ничего темного, мрачного или опасного я, прислушавшись, разобрать не смогла. Зато Эгмонт ехал с образцово настороженным видом.

— Это уже Старый тракт? — подумав, решилась уточнить я.

— Старый шлях, — автоматически поправил наставник. — Нет, это просто дорога. Через полверсты от нее отходит Новый шлях, а оставшийся кусок этой дороги называется Старым.

— Тогда почему бы ковенцам не устроить засаду на перекрестке?

— Риск слишком велик. КОВЕН предпочитает не колдовать рядом со Старыми Землями.

— И правильно делает, — тихонько буркнул волкодлак.

Я посмотрела на Сигурда, потом еще раз глянула на Эгмонта и честно постаралась испугаться открывающихся перспектив. Но я плохо умела бояться того, чего пока нет; как я ни напрягала чутье, в воздухе не пахло угрозой. Напротив, становилось все светлее.

Лошади, кстати сказать, нисколько не волновались.

Через некоторое время мы и впрямь выехали к перекрестку. Новый шлях отходил от Старого широкой петлей и быстро исчезал за зарослями кустарника. Старый прямо шел на север, поднимаясь на пологий холм. Я придержала Рыжика. На самом перекрестке был вкопан высокий камень, изрядно напоминавший чье-то надгробие. Это был обыкновенный кусок гранита, серого с красноватыми прожилками, без всяких надписей, узоров или выбитых в камне фигур. Снизу его оплетала трава.

— Поляница на распутье, — прокомментировал Рихтер. — Сигурд, это…

— Да, — коротко согласился волкодлак. Помолчав, он добавил: — Его поставил Седрик дель Арра. Там дальше будет еще.

— Едем, Яльга. Время идет.

Я кивнула, толкая пятками Рыжика. Камень стоял, поднимаясь из травы, будто гадюка из болотного мха. Сравнение было удивительно точно и неприятно: между лопатками у меня немедленно пробежала стайка холодных мурашек.

Перекресток остался позади, но принципиально ничто не изменилось. Деревья, кусты, трава — все осталось прежним. Небо стремительно голубело: солнце неторопливо выбиралось из-за горизонта, заглядывая в самые темные лесные уголки. Дорога почти высохла, но листья пока блестели от росы и ночного дождя. Словом, Старый шлях ничем не отличался от Нового, разве что в лучшую сторону — отсутствием ковенской засады. Если бы не давешний камень, невесть зачем вкопанный на перекрестке стародавним конунгом волкодлаков…

— Сигурд, ты про это говорил? — вдруг спросил Эгмонт. Я быстро глянула на мага; он смотрел вперед, на дорогу, которую пересекала ровная серая линия, выложенная из обломков все того же гранита. Не к месту подумалось, что гранит наверняка везли от самого Драконьего Хребта.

Оборотень кивнул.

— Седрик был последним хорошим магом, — не к месту заявил он.

Мы переглянулись. Я еще раз посмотрела на ту часть тракта, что лежала дальше ровной серой черты. Не знаю почему, но вот сейчас мне вдруг очень захотелось поехать другим путем. Любым. Пусть там будут ковенцы, упыри, его величество король Эккехард с супругой и гномом-говоруном. Кто угодно и что угодно, но…

— Поехали, — вдруг сказала я, сама не понимая, зачем говорю. — Время не ждет. Чем быстрее проедем, тем раньше прибудем в Солец.

Рыжик совершенно спокойно перешагнул каменную черту. Он определенно не чувствовал в воздухе никакой угрозы, а каждому известно, что кони и собаки чуют нежить куда лучше любого мага, пускай и с дипломом Академии. А что уж говорить об адептке, не закончившей даже первого года обучения? Наследственное чутье — это совсем неплохо, вот только не надо путать его с предубеждением.

Врага надо бить тогда, когда он есть. Ибо вести поединки с тенью — исключительная прерогатива вампирских боевых школ.

…А каменная линия была сплошной. Осколки гранита, даром что неотшлифованные, прилегали друг к другу так плотно, что в щель нельзя было вставить и травинки. Седрик дель Арра, чародей и волкодлак… Волкодлаков эта земля не трогает…

Мы отъехали от каменной черты уже довольно далеко, когда я сообразила, что именно она мне очень напоминала. Стену. Крепостную стену, на которую смотришь с высоты птичьего полета.

Птичьего — или драконьего?

Не столь важно. Главное, что стена эта способна сдержать врага.

«Grangilerre», — думал Сигурд, покачиваясь в седле. Grangilerre genian, великая война. Никогда не понимал, почему ее называли великой. Длилась она недолго, эльфийские кланы, бывало, сражались между собой по несколько столетий. Да и для людей восемь или девять лет — не такой уж большой срок.

Только сегодня, когда оборотень увидел Серый Камень, он понял, почему той войне дали такое имя. Еще он понял — точнее, убедился очередной раз, ибо в этом-то он не сомневался никогда, — что память предков порой оживает в потомках, пускай и через века. Седрик дель Арра был конунгом, магом и поэтом, он принадлежал Вэйлезарре, а не Старому Волку, но, глядя на кое-как обтесанный кусок гранита, Сигурд будто услышал его голос. Часть конунга Арры до сих пор пребывала здесь, и именно она удерживала то, что жило вдоль этой дороги, внутри очерченных границ.

Сигурду очень не хотелось думать, чем именно заплатил за это его предок.

В лесу было очень тихо, только ветер шумел листвой. И все же оборотень чувствовал, что враг где-то рядом, — просто это очень тихий враг, который знает, что не обязательно оповещать всех о своем присутствии. Впрочем, охотник всегда старается быть тихим…

Да. А есть еще такие охотники, которые на самом деле — добыча.

Волкодлак коротко улыбнулся, глянув на темные деревья. Сейчас, когда он наконец нашел правильные слова, ему разом стало легче. Да, именно так: ошибется тот, кто примет нас за еду. В конце концов, большинство нежити смело полагало, что Сигурд — это вовремя подошедший обед. Раз за разом это убеждение оказывалось ложным.

Даже лучше, что нас принимают за дичь. Весьма неожиданно будет обнаружить у нас клыки.

Старый шлях мостили, наверное, еще гномы — это чувствовалось по тому, как ровно и ладно были уложены широкие серые плиты. За минувшую тысячу с лишним лет они почти не потрескались и уж точно не искрошились. Щели между ними оставались узкими, и в этих щелях росла невысокая темная трава.

Очень невысокая.

Эгмонт не слишком-то хорошо разбирался в ботанике, но ему уже доводилось видеть заброшенные тракты. Он знал, как быстро зарастают дороги, по которым никто не ходит. И даже гномская магия не способна этому помешать. Трава должна была быть много выше; да что там трава, за десять веков сами плиты должны были стать не более чем легендой!

Лошади аккуратно шли по плитам, и Рихтер вдруг заметил любопытную закономерность: они перешагивали трещины и щели, избегая прикасаться к траве. Ни одна не сделала попытки сжевать на ходу понравившийся цветок. В принципе Эгмонт неплохо их понимал: ему эта трава тоже не внушала никакого доверия.

«Возможно, я ошибся. Возможно, стоило поехать Новым шляхом. Еще вопрос, что хуже: ковенский отряд или здешние веселые обитатели…»

Перекресток с торчащим камнем остался далеко позади. Со всех сторон их маленький отряд окружал лес — и Эгмонт с сожалением признал, что в родословной графов фон Рихтеров нет ни единого эльфа. Темная зеленая чащоба и раньше не внушала ему никаких теплых чувств, а уж теперь, когда он напряженно ждал атаки…

«В конце концов, Сигурду здесь ничто не грозит. А я все-таки не зря получал зарплату в Академии. Одну адептку защитить уж точно сумею, особенно если учесть, что и она целый год не цветочки для гербариев сушила…»

Может, и пронесет. С Яльгиной удачей можно рассчитывать на многое. К тому же, если в отряде аррский волкодлак и полуфэйри, обитатели этого леса могут не обратить внимания на магическую составляющую. В отличие от ковенцев, которым как раз очень интересны не столько магическая составляющая, сколько аррский волкодлак и столь уникальное с научно-изыскательской точки зрения существо, как полуфэйри.

И если кого-то придется убить — так пусть это будет нечисть, а не собратья по цеху. Кроме того, если мы пройдем через этот лес, дальше можно почти не волноваться. Какой маг в здравом уме сунется в Солец, имея при себе приказ от Эллендара? Там невозможно устроить засаду, ибо писку будет столько, что услышат даже северные эльфы на своих побережьях.

«Спокойно. Ты лучший боевой маг Лыкоморья. Ты вполне в состоянии защитить себя и свою ученицу. И помочь оборотню, если у него что-то не заладится».

Я нервно сглотнула, принуждая себя расслабиться и перестать таращиться по сторонам. Ну же, Яльга, сколько можно? Бдительность — одно, трусость — совсем другое! Пока ты не слышишь ничего такого, чего стоило бы испугаться…

Да час назад ты не чувствовала ни малейшего страха!

То было час назад!

Сейчас я ощущала смутную, но все нараставшую тревогу, которая почему-то дислоцировалась у меня в животе. Ощущение было такое, будто в животе завелась живая птица и она бьет крыльями, стараясь вырваться на волю. Все было не так. Лес был слишком темным, дорога — слишком старой, Эгмонт — слишком настороженным…

А вот Сигурд, кстати, совершенно спокоен.

Тревога все нарастала. Мне начинало казаться, что впереди на дороге спит нечто большое, голодное и очень злое, причем находящееся на своей земле и в своем праве. И спит не слишком-то крепко — скорее дремлет, в любую минуту готовое проснуться. А мы везем с собой что-то вроде ярмарочного шеста, украшенного множеством колокольчиков. Дует ветер, колокольчики звенят, а голодное и злое все ближе.

И мимо нам никак не проехать.

Лес равнодушно обступал дорогу с обеих сторон. Раньше, до того как мы свернули на Старый шлях, нам изредка попадались деревья с почерневшими стволами, лишенные листвы, — те, что вымерзли, не пережив суровой лыкоморской зимы. Здесь таких не имелось. Здешние деревья были как на подбор: высокие, крепкие, с длинными ветвями, заслоняющими дневной свет. Понизу рос какой-то кустарник, густой и даже на вид колючий; я предположила, что это малина, но проверять не хотелось. Если закрыть глаза и так проехать с десяток саженей, ни за что не отличишь то место, мимо которого едешь, от того, которое уже проехал. Невольно создавалось впечатление, что мы ходим по кругу.

Ветер — и тот стих. Воцарилась тишина, нарушаемая только низким жужжанием: мимо нас то и дело пролетали какие-то жуки. Они были довольно крупными — едва ли не в полпальца длиной, — и я не без оснований опасалась, что один такой врежется мне в лоб. Или, того хуже, залетит в ухо. Но жукам на меня было начхать с самого высокого из местных дубов, они проносились туда-сюда, гудя как гномские агрегаты. Странно было, что при таком количестве насекомых все местные листья не изъедены их потомством.