Солнце поднималось все выше, становилось жарковато. Воздух здесь был неподвижным, как в банке; пахло прелой листвой, разогревшейся на солнце корой и чем-то еще, чем всегда пахнет в глубине леса. Я давно сняла куртку, но металлические талисманы, нагревшиеся под рубашкой, все равно прилипали к коже. Перевязь с ножами, которую я все-таки невесть зачем нацепила поверх рубашки, ощутимо давила на плечи. Зато бабкин браслет не причинял никаких неприятностей.

Мы ехали, наверное, уже часов пять. Время двигалось к полудню. Странно: здесь не хотелось ни есть, ни пить. Я слышала, как тихонько переливается вода в моей фляжке, но не испытывала ни малейшего желания сделать глоток. Скорее уж немного хотелось спать. Хотелось бы, если бы не чувство тревоги, яростно лупившее крыльями у меня в животе.

Мы подъезжали все ближе.

Внезапно впереди раздался тихий шелест — настолько тихий, что я бы ни за что его не разобрала, если бы не ждала чего-то подобного вот уже шестой час подряд. Он приближался; Сигурд и Эгмонт быстро переглянулись, и волкодлак наполовину вытащил меч из ножен, а маг вскинул руку, готовый в любой момент ударить заклинанием. Мои серьги вдруг нагрелись и чуть завибрировали, а в следующий миг на дороге перед нами показался вихрь. Это был широкий столб мутного воздуха, бешено вращавшегося вокруг своей оси; я почему-то очень четко увидела, что вершина его не уходит в облако, а просто тает чуть ниже самых высоких веток. В нем кружились листья, камни, комья земли… вихрь шел на нас, поднимая с дороги весь мелкий мусор и обрывая листья с ветвей, меня хлестнуло по лицу бешеным порывом горячего ветра — и я сама не поняла, когда успела выхватить первый попавшийся под руку метательный нож.

Вихрь был уже совсем рядом, но время вдруг замедлилось. Я как будто проскользнула в промежуток между двумя секундами. Очень четко, как показывал Сигурд, я занесла руку и с силой метнула нож вперед.

Он исчез меж бешено кружащихся листьев, и в тот же момент по лесу разнесся громкий вопль. Вихрь мгновенно пропал — весь, вместе с грязью, листьями и камнями. Даже ветки не дрожали. Нож, испачканный в чем-то черном, лежал посреди тракта.

Все, как написано в книгах…

Я выдохнула, кое-как изобразила в воздухе Знак — не знаю, какому богу была адресована моя благодарность, — и перекинула ногу через седло. Нож следовало поднять.

— Яльга, нет! — почти крикнул Эгмонт. Я не отошла еще от опасности и потому мгновенно замерла. — Не спускайся, это может быть опасно!

Он протянул руку, быстро прошептав заклинание, — нож поднялся с земли и подлетел ко мне. Я аккуратно взяла его за рукоять, но черная дрянь уже выцветала, и через несколько секунд клинок вновь был чист.

Кони, между прочим, нисколько не испугались.

— Началось, — бесстрастно прокомментировал Сигурд.

Мы поехали дальше. Я чуть дрожала от возбуждения, мало-помалу начиная осознавать, что только что спасла жизнь всем нам троим — больше ни у кого не было метательных ножей. Сомневаюсь, что этот вихрь можно было развеять заклинанием, а уж на меч он точно плевать хотел.

Отступать было некуда, мы все это понимали. Теперь, когда чувство смутной тревоги ушло, уступив место совершенно осознанному пониманию действительности, я слышала мир гораздо лучше. И готова была поклясться, что за нашими спинами нет вообще ничего: мироздание сворачивалось как восточный ковер, двигаясь с той же скоростью, что и наши лошади. Оборачиваться не рекомендовалось, но пару раз, когда шлях делал поворот, я невольно бросала быстрый взгляд через плечо. Там все было прежним — и вместе с тем плавилось, как воск на огне.

Возможно, нам не стоило сюда ехать. Но вариантов уже нет. До захода солнца мы выберемся из этого леса, потому что должен же хоть кто-то из него выбраться!

Хотя бы назло ковенцам.

Опять же — если не выберемся, они будут искать нас до скончания веков. До посинения. Передавая сей благой завет из поколения в поколение. Тоже неплохо, если вдуматься. «Вот вам, гады! — как любил говаривать один мой знакомый гном. — Умру, а ногой дрыгну!»

Солнце стояло в зените, не спеша спускаться к западу. Пустое прозрачное небо казалось выцветшим от жары; я задыхалась в стоячем воздухе, рубашка липла к телу, и оставалось лишь радоваться тому, что в этом лесу не было комаров. Иначе бы добрая их половина вилась сейчас вокруг нашего отряда. Эта жара давила на мозги и путала мысли; иногда мне казалось, что мы едем через лес вот уже который год, а дорога все не кончается.

Слева вдруг повеяло холодом. Я посмотрела туда: дорога приближалась к обрыву, по дну которого, наверное, текла небольшая речка. Склоны его почему-то были белыми.

— Мрыс эт веллер, — очень тихо сказал Эгмонт.

Я прищурилась: белое искрилось на солнце. Это…

Мы подъехали ближе, и я облизнула губы.

Это был снег. Овраг был весь засыпан снегом, — но каким-то неправильным, облепившим его стенки, и при этом продолжавшим блестеть, как будто он только что выпал. Оттуда веяло неподвижным холодом. Дорога прижималась к оврагу все теснее, вплоть до того что краешки плит, из-под которых высыпалась земля, стали нависать над отвесным склоном. С другой стороны на шлях наступала трава. Волей-неволей мы выстроились в цепочку по одному. Я ехала следом за Эгмонтом, Сигурд замыкал кавалькаду.

Мимо нас по-прежнему проносились жуки. Один из них прожужжал прямо у меня перед носом; я дернулась назад, и он с размаху влетел в воздух над оврагом. Так муха влетает в паутину.

Мы ехали довольно медленно, и я успела рассмотреть, как жук покрывается инеем. Очень скоро он стал белым, как статуэтка аль-буянского фарфора. Секунда-другая — иней исчез, а жук остался висеть, цветной и прозрачный, будто отлитый из стекла. Я невольно отвела взгляд.

Наконец овраг остался позади. Дорога вновь побежала среди кустов, и я была почти рада увидеть привычную темную зелень. Жуков сделалось вроде бы меньше.

Когда я в очередной раз глянула на солнце, оно, кажется, склонилось на несколько градусов к западу.

3

Еще полдня прошло без всяких происшествий.

Собственно, после оврага все были этому только рады. У меня, по крайней мере, долго стоял перед глазами давешний жук; невольно я представляла, как мы с Рыжиком, соскользнув с дороги, висим над оврагом в весьма оригинальных позах, такие же цветные и стеклянные. Эта картинка являлась мне так настойчиво, показываясь с самых разных ракурсов, что через полчаса ее дополнила другая: Эгмонт, который, поминая мрыса и всех его родственников, аккуратно — чтобы не разбились — вытаскивает нас с конем обратно. А после везет, замотав в войлок, в Академию, где и устанавливает во внутреннем дворике. Рядом с фонтаном, ага. В назидание прочим адептам, которые так же плохо, как я (при жизни), учат: а) боевую магию; б) некромантию; в) алхимию; г) бестиологию. Ну и историю магии, чтобы волхву Легкомыслу не так обидно было. А потом братья аунд Лиррен введут традицию: погладить Рыжика и поцеловать каменную меня, чтобы мы поделились своей удачей. Мы же рыжие, у нас ее навалом.

А где-нибудь на заднем копыте Рыжику пропечатают инвентарный номерок…

Я представила, как Генри Ривендейл со скорбным лицом целует меня в лоб, и мне стало нехорошо. Нет уж, не дождетесь! Выберемся, и точка.

У меня еще три желания с близнецов не стребованы!

Словом, было тихо. Солнце, повисев дольше положенного в зените, все-таки начало понемногу скатываться на запад. Лошадиные копыта негромко стучали по каменным плитам, меня чуть потряхивало в седле, и я, кстати сказать, немного успокоилась после всех этих… картинок. Цветных и стеклянных. В конце концов, такого роскошного практикума по боевой магии точно ни у кого не было!

Один раз дорогу пересек широкий ручей, через который был переброшен мост из темных от влаги бревен. Ехать по нему было немного боязно: неизвестно, сколько лет этим несчастным бревнам, мне на них просто так-то вставать не хотелось, а уж вместе с конем тем паче. Но мы уже успели понять, что время здесь течет по-другому. Да и вариантов не было — не вплавь же перебираться, в самом-то деле!

Короче, мы переправились без происшествий. И только съезжая с моста, я поняла то, что по-хорошему следовало бы понять гораздо раньше. Эти бревна были ничем не скреплены между собой. И кто бы знал, что заставляло их висеть в воздухе, — потому что магии я там не почувствовала.

Шел уже где-то шестой час, когда мы выехали из-за очередного поворота и увидели… хм… необычное.

В этом месте дорога опять поворачивала — вправо и довольно резко. А прямо по курсу между деревьями виднелся широкий прогал, по которому легко мог бы проехать всадник. Один, а если сильно надо, то и два. Более того, если поехать прямо, мы точно успеем выбраться из леса до захода солнца: там, вдалеке, были четко видны точно такие же серые камни, которые мы пересекли сегодня утром.

Но сворачивать с тракта почему-то… не хотелось. Не хотелось, и все тут. Я посмотрела на Эгмонта, потом на Сигурда — и поняла, что мы на редкость единодушны.

— Если ехать напрямик, выберемся минут через десять, — нарушил тишину маг. — Если по шляху, то где-то через полчаса. Все равно успеваем, до заката еще несколько часов.

— Ага, — хмуро согласился Сигурд. — Если только нам это не блазнится.

Я авторитетно помотала головой как главный специалист по иллюзиям. От этих мест, конечно, можно было ждать любой подлянки, но мне почему-то казалось, что дорога, видневшаяся сквозь прогал, — самая настоящая. Только это ничего не меняло: лезть туда напрямик все едино очень не хотелось.

— Эгмонт прав, тут всей разницы минут в двадцать. Поехали лучше по тракту: целее будем.

Сигурд ничего не имел против. Рыжик тем паче.

Тракт в этом месте делал достаточно широкую петлю. Прогал остался позади, скоро лес сомкнулся плотнее прежнего, но я знала, что вот-вот будет конец дороги, и потому ехала очень бодро. Шаг за шагом, сажень за саженью… тут поворот закончился, мы выехали на финишную прямую, и я увидела, что шлях, как на эльфийских картинах, уходит в небо. В смысле, еще три сотни шагов — и лес заканчивается, а дорогу пересекает ровная широкая линия, выложенная из серого камня. Ее я почему-то разглядела особенно четко.

Но впереди тракт перегораживало упавшее дерево. А на нем сидели люди — человек десять, может, немного больше. И ясно было, что они ждут нас, причем совсем не для того чтобы получить эксклюзивное интервью у покорителей Старых Земель. И даже не для того чтобы пожелать счастливой дороги.

Будем прорываться с боем, поняла я. Волна Эллер-Минца, малый боевой пульсар, список атакующих заклинаний, которые надо подготовить к зачету. Золотая пыль в магзале; Генри Ривендейл, с которым так здорово было работать в паре.

Прорвемся…

— Ну что, Яльга, хотела боевой практики? Будет тебе сейчас практика, причем сразу и много. Такая, что и третьему курсу не снилась…

Эгмонт помолчал и добавил чуть тише и другим тоном:

— Яльга, помни, это не люди. Они могут выглядеть как люди, но у них другая реакция — они гораздо быстрее. И помни: они нас ждут, чтобы убить.

Сначала я хотела огрызнуться — мол, не маленькая, нечего меня успокаивать! Но минутой позже до меня дошло. Эгмонт не собирался успокаивать чрезмерно нервную девицу: он просто давал инструкции своей студентке. А, ладно! Василиска завалили, а это уж никак не василиски!..

Страшно, конечно. Но это здесь ни при чем.

Эгмонт был прав — на поваленном дереве сидели уж точно не люди. Но он, как все маги, очень любил говорить то, что ясно без всяких разговоров. В воздухе сильно пахло тленом — только не могильным, а сладковатым таким и душным, будто в южном лесу. От человека так никогда не пахнет, даже если человек — женщина, которая вылила на себя полсклянки эльфийских духов.

Запах был мерзкий, но Сигурд ему почти обрадовался. Кто бы только знал, как ему надоели эти магические игры! Больше всего на свете он не любил, когда от него ничто не зависело. Зато теперь предстояла драка, и оборотень мог доказать, что и он кое на что сгодится.

Узорчатый меч легко покинул ножны. Сигурд улыбнулся, чувствуя, что клинок едва ли не дрожит от нетерпения. Это был очень молодой меч, он сильно соскучился у Эгмонта и теперь всей душой рвался в схватку. Нет, хорошо все-таки, что судьба свела оборотня с магом! Ведь никуда не годится, когда меч вот так лежит себе и лежит, ожидая, когда же хозяин наконец сообразит, что против доброй стали ни один некромант не выдюжит! Хотя… этот меч магу явно не по руке. А вот Сигурду по руке, и еще как! Приедем в Арру — надо будет подобрать Эгмонту другой, да и все.

Некоторые существа встали и тоже обнажили мечи. Другие, наоборот, припали к земле, как это делают большие кошки. Но лучников не было, арбалетчиков — тоже, а за магические козни Сигурд ничуть не волновался. У него тоже в отряде маг, и не из последних. Из первых, можно сказать, вот так.

Вот вопрос — а далеко ли они прыгают? Если что, надо быть готовым принять на клинок…

«Раз — два — три — четыре…»

До пяти Сигурд досчитать не успел.

Завертелось.

Полыхнула алая вспышка, Яльга выкрикнула какое-то заклинание, тварь бросилась снизу вверх, и оборотень встретил ее мечом. Добрый клинок с готовностью рассек нежить на две части. Правильно все-таки, что в оборотничий харалуг всегда добавляют серебро…

Ага, вот уже и эти, с мечами…

Лошадей нежить не трогала. Возможно, потому что не видела. Пешему не слишком-то удобно рубиться с конником, но существа легко восполняли недостаток роста избытком скорости. Впрочем, Сигурд успевал. Он мог бы драться и еще быстрее, это был отнюдь не предел. И если эта дрянь уверена, что победит… ха, да она не знает, что такое волкодлак!

Они успевали, и Яльга в том числе. Нет, Сигурд ее, конечно, прикрывал, и Эгмонт тоже, но девица лупила заклинаниями что твой Магистр Эллендар с лубков. Попадала, правда, не так часто, ну так и твари были не лубочные. Никто из своих пока что не был ранен.

«Прорвемся», — уверенно подумал волкодлак. Численный перевес все еще был на другой стороне, он уложил всего троих, но уже сейчас было понятно, чем дело кончится. Краем глаза оборотень увидел, как Эгмонт прицельно вогнал огненный шар прямо в пасть очередной твари. Сигурд снес голову следующему существу и увернулся от другого, похоже возжелавшего отомстить за бесславную смерть товарища.

Чушь, разумеется. Какие у нежити товарищи?..

Меч, весь в крови, был абсолютно счастлив.

Драки — их только описывать долго. Скоро все кончилось, но Сигурд не сразу это сообразил и заозирался, отыскивая врага. Но все враги, какие были, лежали на дороге, только одного отшвырнуло на дерево — Яльгина работа: Эгмонт действовал аккуратнее. Дерево, кстати, тоже пострадало: какое-то заклинание выжгло из него немалый кусок, чуть меньше ширины тракта. Теперь там легко можно было проехать верхом.

Меч был явно разочарован: он только-только успел войти во вкус. Сигурд, в общем, его понимал. Ему тоже было обидно, что все так быстро закончилось. Но в лесу было тихо, местные духи затаились, как мыши под веником, — видно, они тоже поняли, что оборотень и его меч будут им очень рады. Они не испытывали желания порадовать Сигурда с его мечом и, похоже, предпочитали сейчас радовать кого-нибудь другого. Желательно — не подданного Серого Конунгата.

Волкодлак вздохнул и тщательно вытер меч об одежду того, который лежал на дереве, — чтобы воспользоваться остальными, пришлось бы спешиться, а вот этого не хотелось. Лучше было бы иметь при себе специальную тряпочку: меч это точно заслужил. Нет, отдавать его Эгмонту было бы просто преступлением.

Ну ничего, впереди горы, а в горах чего только нет…

…Он сам не понял, зачем обернулся. Будто толкнуло что-то. Яльга, бледнея на глазах — хотя, кажется, дальше бледнеть уже было некуда, — стала выпускать поводья и медленно заваливаться набок. Сигурд мгновенно сообразил, что сейчас произойдет: Яльга вывалится из седла и упадет на дорогу. Еще он отчетливо осознал, кем она станет после этого. Маг, выпитый до самого донышка и упавший на эту землю… последующая Яльгина судьба лежала, живописно раскидав руки-ноги, на ветвях поваленного дерева.

Шпор у Сигурда не было, поэтому он по-простому сжал бока лошади коленями, посылая ее в прыжок. Бедное животное до сегодняшнего дня не подозревало о двух вещах: что хозяин все-таки скотина, причем жестокая, и что оно, животное, умеет так здорово прыгать с места, причем без разбега. Но это было уже не суть важно. Важно было другое. Сигурд успел подхватить Яльгу практически у самой земли. Это потом он понял: хорошо, что подпруга выдержала!

Яльга была… совсем никакая. Серая, тяжелая и не подающая никаких признаков жизни. Жизнью от нее почти не пахло… правда, и смертью — тоже. По-любому ее надлежало вывезти за пределы этого проклятого леса.

В седле она, ясен пень, не усидит, а держать ее — рук не хватит. Оборотень немного подумал, потом положил ее поперек седла и намотал поводья Яльгиной лошади на переднюю луку.

Интересно, где этот мрысов маг? Он-то куда смотрит?! Уч-чи-тель, так его растак!..

Мрысов маг обнаружился неподалеку. Он тоже выглядел как-то подозрительно — проще говоря, зеленый он был, как после хорошей попойки. В седле, правда, худо-бедно держался. Одной рукой для верности вцепившись в поводья, другой он что-то пытался начаровать. Сигурд был не маг, но даже ему эти попытки показались на редкость бестолковыми. С каждой секундой на лице у Эгмонта все четче проступало какое-то детское, обиженное непонимание, и волкодлак вспомнил, откуда ему это знакомо. Примерно то же чувство он испытал лет двадцать назад, увидев летним вечером на небосклоне луну — это при том, что солнце еще не зашло. В те поры он был твердо уверен, что на небе полагается быть чему-то одному — либо луне, либо солнцу, а когда и то, и другое вместе…

Кстати, о солнце…

Сигурд глянул на горизонт и, не удержавшись, присвистнул. По его подсчетам, времени на то, чтобы перебить эту дрянь, ушло не более десяти минут. Однако солнце почти коснулось небостыка. Алое, круглое и неизмеримо нахальное — вот уж не думал Сигурд, что так отзовется о создании Старого Волка! — оно неумолимо катилось вниз, как будто всей душой торопилось в гостеприимно отверстую пасть Западного Змея.

Времени было мало. Из Ялъги с каждым мгновением вытекала жизнь. Хуже того: Сигурд готов был поклясться, что земля под копытами его лошади едва заметно подрагивает — что-то торопилось перехватить их, пока они не успели пересечь проведенную Ардконунгэ [Ардконунгэ («Владыка Знания» на греакоре) — прозвище Седрика дель Ардена, конунга Арры.] границу. Оборотень оценивающе посмотрел на мага и понял, что в случае неприятностей придется пробиваться в одиночку.

Одной рукой придерживая Яльгу — девица, являя редкостно вредный норов, так и норовила сползти, — другой, свободной, Сигурд взял под уздцы Рихтерова коня. Эгмонт не имел ничего против: он прикладывал все усилия к тому, чтобы остаться в седле. Волкодлак громко свистнул, и лошади побежали по дороге.

Солнце уже почти коснулось горизонта. Никогда прежде закат не казался Сигурду таким неприятным. «Раз — два — три — четыре…» Они успевали. Яльга елозила туда-сюда, но Сигурд держал ее крепко.