— Интересно… А конунг Валери об этом знает? Хотя о чем я говорю? Дракон на то и дракон, чтобы знать все обо всем…

Пальма сотрясалась мелкой дрожью. Шэнди Дэнн смахнула с рукава несуществующую пылинку и поправила шелковый шарф, перекинутый через плечо.

— Так, значит, вы пришли, чтобы обсудить с магистром Рихтером детали торжественного приема конунга Арры? — мягко поинтересовалась она.

Чувствовалось, что Цвирт изо всех сил борется с возрастающим ужасом, но Буковец недооценил его силы. Ковенец все же нашел в себе достаточно мужества, чтобы ответить на поставленный вопрос.

— Дело в том… — Он прочистил горло. — Дело в том, многоуважаемая коллега, что нам крайне важно узнать, для чего магистру Рихтеру потребовалось заходить на территорию тюрьмы этой ночью в такой неурочный час. Далее. Как он зашел, было зафиксировано, как вышел — нет.

А вот это уже серьезно. Ни одно существо не может перемещаться бесследно — даже телепорт оставляет свои следы, причем всегда строго индивидуальные.

— Спустя некоторое время магистр Рихтер возникает из ниоткуда невдалеке от здания тюрьмы, где успешно строит телепорт. Мы проследили направление телепорта… — («Приблизительное», — хором подумали магистры Дэнн и Буковец, отлично знавшие способности коллеги Рихтера.) — …хоть это и потребовало вмешательства особой комиссии. Но не это самое интересное. Интересно другое: по достижении конечной точки телепорта — заметим, удачном достижении — магистр Рихтер исчезает из мира живых. При этом достоверно известно, что он не умер, равно как и не переместился в другой мир. То есть получается, что он есть — и в то же время его нет.

Магистр Буковец постучал пальцами по столу. Теперь становилось понятно, почему Рихтером интересовался КОВЕН, — прецедент был весьма необычен. Директор назвал бы его уникальным, если бы две недели назад точно такой же финт не проделали четверо адептов. Из которых трое были студентами боевого факультета.

Кажется, Белая Дама подумала о том же. Никем не останавливаемый Цвирт тем временем продолжал:

— Если учесть, что той же ночью из камеры исчез постоялец — а камера имеет только одну общую с нашим миром точку, то есть дверь, — загадочные перемещения господина Рихтера становятся вдвойне интересными. А если учесть еще и тот факт, что телепорт строился на троих… ну, в общем, вы сами понимаете. — Тут он замолчал, со вполне объяснимым опасением глядя на магистра Дэнн. — Короче говоря, я хотел бы видеть магистра Рихтера только потому, что он единственный, кто может помочь нам распутать эту головоломку.

— Я так понимаю, в этой уникальной камере сейчас гостит новый постоялец? — небрежно осведомилась Шэнди Дэнн, поглаживая подбородок. — Тот, который раньше отвечал за надежность этой самой тюрьмы?

Цвирт судорожно сглотнул — как успел прочесть Буковец, так оно и было, — но ответить ничего не успел. За окном раздались какие-то трубные звуки; директор обернулся было посмотреть, но тут в коридоре послышался совершенно неуместный топот, дверь распахнулась настежь, и в кабинет влетел скороход самой что ни на есть экзотической наружности.

— О светоч мудрости и опора добродетели! — с порога возвестил он, вздымая руки к небесам. — Я принес тебе самую радостную из всех радостных вестей: мой господин, владыка земли Каф, чьи богатства бесчисленны, как песчинки на дне океана, в своем несказанном величии почтил твой достойный дом, и через некоторое время ты будешь иметь счастье узреть царственный лик!

Скороход перевел дыхание, а магистры переглянулись, но в этот момент за дверью вновь послышался топот, и в кабинете стало несколько тесновато.

— Гонец от князя! — бодро сообщил юноша приятной наружности в заляпанных сапогах, протягивая Буковцу несколько помятый свиток. Подумав, он уточнил: — От князя Побегайло. Князь спешит сообщить, что в столицу, а точнее — в вашу Академию, вот-вот пожалует с неожиданным визитом принц Саид.

Князя Побегайло знали все — трудно не знать человека, возглавляющего Тайный Приказ. Директор быстро глянул на некромантку, одним движением развернул свиток, но прочесть ничего не успел. За стеной Академии раздался рев, которому вторили медные трубы.

Выглянув за окно, директор узрел, как по спешно расстеленным в грязь узорчатым красным коврам во двор Академии царственно вступил кафский принц. Позади него в воротах маячил белый слон.

Буковец медленно сполз по спинке кресла.

3

Полин де Трийе снился кошмарный сон. Ей снилась соседка по комнате, из последних сил удерживающая в руках «Справочник боевого мага». Окаянная книга трепыхалась, вырывалась, щерила невесть откуда взявшиеся зубы и тянулась к несчастной алхимичке длинными когтистыми лапами. В какой-то момент Яльга демонически расхохоталась, отбросила «Справочник» в дальний угол, подскочила к Полин и начала трясти ее за плечо, приговаривая:

— Полин! Полин! Вторая хозяйка, а ну вставай немедля!

«Абзац! — подумала во сне Полин, трепыхаясь не хуже „Справочника“. — Никогда больше не буду есть после шести часов!»

Еда всегда помогала Полин с честью выходить из сложных ситуаций. Девица вспомнила, что голодна, и проснулась. Перед ней полупрозрачным облачком висела элементаль, состоявшая, кажется, только из испуганных глаз и длинной ложноножки.

— Вставай давай! — потребовала флуктуация, отдергивая ложноножку. — Тут это… ой, мама, что творится! Буковец в истерике, Белая Дама аж кусается, по всей Академии ковенцы бегают!

Полин приподняла голову, поуютнее заворачиваясь в одеяло.

— Ну и что? — сонным голосом спросила она. В комнате было пусто, Яльгина кровать стояла заправленная, и на колючем казенном пледе валялось несколько свитков. — Яльга что, уже ушла, да?

— Принц приехал, — замогильным голосом возвестила элементаль.

Сперва Полин не поняла, о чем речь. Потом она зевнула и откинула одеяло, вспоминая, осталось ли в большой банке еще хоть немного джема.

— Ну и что! — повторила она, застегивая брюки. — В Академию-то зачем? К царю бы отправился или куда там еще…

Алхимичка хорошо знала жизнь и не особенно доверяла любовным романам. То есть… ну доверяла, конечно же, только ведь каждой известно, что принцев на всех не хватает. И вообще обыкновенный среднестатистический принц — зануднейшее существо лет под сорок, разговаривающее только про политику и экономику. И зачем оно нам надо?

Особенно если на другом факультете учится наследный герцог Ривендейл. Заметим, молодой, красивый и далеко не дурак!

— Ты не поняла, — еще замогильнее сказала флуктуация. Развернувшись, она ткнула ложноножкой в портрет. — Этот! Принц! Твой который, мрыс дерр гаст! С купидончиками!

Полин, которая в этот момент крутилась перед зеркалом, выронила расческу. В груди у нее что-то екнуло и забилось быстро-быстро. Нарисованный принц страстно взирал с портрета, намекая, что в жизни он даже лучше. А любить будет и вовсе до гроба.

В голове у нее мигом пронеслось несколько мыслей. «Этого не может быть!» — «Этого быть не может!» — «Зачем он сюда приехал?» — «Как он узнал, что я…» — «АЛХИМИЧКИ!» Если уж Яльга сообразила, что следует поторопиться, то все остальные девицы и подавно! Ну нет, это мой принц, никому его не отдам! А Яльга пускай себе другого нарисует!

— Вторая хозяйка, тебе, может, помочь чем?

— Есть хочу, — не оборачиваясь, ответила Полин. — Ну кафию хоть сделай.

— Я мигом! Я щас! Я уже совсем почти туточки!

Теперь нужно было решить, в чем отправляться на бал… ну, в смысле, к принцу. Как назло, надеть было нечего. Полин кинулась к шкафу, распахнула дверцы и быстро принялась перебирать наряды. Так. Это чересчур нарядное — еще подумает, что я за ним бегаю. Это слишком строгое — мне еще не тридцать лет. Может, лучше эту юбочку? Здесь такой миленький воланчик, да и ноги подчеркивает… Полин еще раз взглянула на портрет и со вздохом решила: нет, это его только отпугнет. Юбку было решено оставить на потом.

Как всегда в критические моменты, Полин думала и действовала очень быстро. Она приняла невероятно оригинальное решение — остаться в том, в чем была. Длинные свободные брюки покроя «шальвары», изящно присобранные у щиколотки, из мягкого струящегося материала, как нельзя лучше подчеркивали тонкую талию Полин и не менее замечательно скрывали несколько лишних миллиметров, появившихся из-за неумеренной любви к лимонному пирогу. Алхимичка расправила несуществующую складочку на кофточке, подумав, застегнула третью сверху пуговку и достала с полки шкатулку с украшениями. Так… эти браслеты, серьги с подвесками, может быть, блестюшку? — нет, блестюшка будет лишней. Пусть он поймет, что ему нужно что-нибудь ей подарить.

Полин заканчивала красить ресницы, когда материализовавшаяся флуктуация со стуком поставила на столик поднос. Оттуда пахло кафием, причем далеко не тем, какой хранился в банке у алхимички. О таком кафии она слышала, но пить его ей ни разу не доводилось. Вот ведь в столовой как подсуетились, едва узнали, что к ней принц приезжает! Кафий даже приличный нашли!

Помимо кафия на подносе имелась тарелочка с бутербродами.

— Такой принц, такой принц! — восхищенно шептала элементаль, пока Полин прихлебывала обжигающий кафий. — Высокий, красивый, а сабля-то, сабля какая! Ух, не сабля — мечта! А слон какой… ты его еще увидишь, белый-белый!

Поспешно жуя бутерброд, Полин в красках представила, как принц увозит ее в закат на белом слоне.

— Он сейчас в актовом зале, там все магистры собрались. Тебя ждут. Так что ты того, вторая хозяйка, кушай спокойно, без тебя не начнут! Может, еще бутербродиков принести?

Алхимичка молча помотала головой. Бутербродики были восхитительны, но стоило знать меру.

— Откуда такой кафий? — спросила она, когда в чашке осталось каких-то два глотка.

Элементаль пошла разноцветными волнами.

— Ну как тебе сказать… — смутилась она. — Чего ты не знаешь, за то и отвечать не придется…

Почуяв неладное, Полин напряглась, но вернуть кафий назад было уже невозможно.

— Откуда, я тебя спрашиваю?

— А чего! — взъерошилась флуктуация. — Поди, не каждый день принцы в Академию приезжают! Да и потом, у Рихтера там еще много осталось, он и не заметит…

Полин поперхнулась последним глотком, и с минуту ее заботило лишь то, как не забрызгать кофточку.

— Ну все, вторая хозяйка! Покушала? Вот и ладненько! А теперь и делом заняться можно. А то куда это годно — столько людей тебя ждут!

Девице было что сказать на этот счет, но она сдержалась. Быстро подкрасив губы, она кинула последний взгляд в зеркало. Очень удачно, что вчера вечером она нанесла на волосы эту эльфийскую масочку. За ночь они неплохо отросли, красивыми волнами ниспадая почти до лопаток. Ну, не до талии, конечно, так дайте срок…

Полин сглотнула, подмигнула своему отражению и храбро отправилась навстречу своему будущему. Каким бы оно ни было.

А алхимички пускай ищут себе другого принца.

4

Дверь в актовый зал нынче охранялась: по обеим ее сторонам стояли два борайкоса самого угрожающего вида. Бритые налысо, голые по пояс, каждый — с двумя кривыми мечами, стражники были похожи друг на друга как близнецы, а вообще-то больше всего напоминали ифритов из учебников по демонологии. Полин не то чтобы напугалась, но как-то напряглась, однако ифриты, едва завидев ее, подтянулись и заулыбались одинаковыми зверскими улыбками. Правый чуть поигрывал мышцами, левый распахнул перед девушкой тяжелую дверь.

Вздернув носик, Полин прошествовала внутрь. Подумаешь, тоже мне! Да нас после Белой Дамы уже ничем не испугаешь!

Актового зала было не узнать. Из него исчезли все стулья, сцена тоже как-то сгладилась, и Полин почувствовала себя мышью на царском обеденном столе. Между стенами бродило робкое эхо, приглушенное роскошным алым ковром. Ноги глубоко утопали в мягком ворсе. Полин порадовалась, что надела туфли без каблука.

Чуть поодаль, у окна, стояли стулья — там сидел преподавательский состав, а весь или не весь, сказать было трудно. Полин заметила белую кофточку Шэнди Дэнн и поймала серьезный взгляд своего декана. Почему-то она сразу почувствовала себя еще увереннее. «Боевой факультет, боевой факультет»… Да что такое их Рихтер рядом с госпожой Ламмерлэйк!

Но сейчас не время думать о преподавателях — из дальнего конца зала, едва ли не молитвенно простирая руки, к ней шел тот, о ком Полин мечтала столько бессонных ночей. Даже издалека было видно, что портрет не солгал ни на пядь. Все было на месте — и рост, и стать, и лицо, и сабля (впрочем, Полин была не Яльга, сабли ее не интересовали). Дополнял картину синий плащ, небрежно переброшенный через плечо. Вот его на портрете не было, ну и что? Принцу он все равно здорово шел.

Принц приблизился к ней, и стало ясно, что вблизи он ничуть не хуже, чем издали. В глазах его пылал неземной восторг вперемешку с такой же неземной страстью; в одно мгновение Полин подхватили под руку и усадили в удобнейшее кресло, стоявшее на особом возвышении и отчего-то сильно напоминавшее трон. Девушка нервно покосилась на магистра Ламмерлэйк. Та смотрела весьма сурово, сильно напоминая отсутствующего Рихтера.

— О дарованная небом звезда наших очей! — разливался принц этаким южным соловьем.

По-лыкоморски он говорил вполне сносно, хотя и с заметным акцентом. Акцент Полин могла ему простить, насчет звезды — это она одобрила, а вот все остальное как-то насторожило. «Дарованная»? Это еще что? Кем это еще дарованная? Полин мигом простроила цепочку: дарованная — полученная даром — уцененная. Интересненько…

Неплохо было бы сразу прояснить этот вопрос, но принц смотрел на девушку таким влюбленным взглядом, что Полин невольно смягчилась. На нее никто еще так не смотрел, исключая Ривендейла, — по это было во сне и потому не считается. Ладно… послушаем, что он говорит дальше. Как там его зовут? Саид?

Имя Полин понравилось — красивое, да и запомнить легко. Принц тем временем излагал свою историю любви — краткую, судя по датам, однако весьма насыщенную. С риторикой у него было хорошо, конструкции получались весьма цветистые, а в какой-то момент его южное высочество щелкнул пальцами, дверь распахнулась и началась форменная фантасмагория.

Заиграла музыка, одновременно тягучая и ритмичная. В дверь один за другим стали входить слуги, и у каждого в руках был то футляр, то сундук. Перед Полин из ниоткуда возник огромный стол; слуга доходил до стола, опускал туда свою ношу и откидывал крышку, демонстрируя содержимое. Как правило, содержимое было золотым, но позже Полин смутно припомнила какую-то серебряную диадему. Серьги, кольца, ожерелья, браслеты… сапфиры, кораллы, рубины, яшма… казалось, что все это происходит во сне, причем сон ей нравился с каждой минутой все меньше. Наконец поток футляров иссяк, и Полин облегченно вздохнула. Наверное, он хочет, чтобы она поняла, как он богат и щедр, и предложит ей выбрать себе что-нибудь на память. Хотя сама она не могла представить, что из этого всего наименее ценно.

Но тут в зал внесли еще один сундук.

Саид самолично откинул крышку и достал оттуда длинную, до пола шубку из легкого меха знаменитого шоколадного оттенка. «Белкобль», — мгновенно поняла Полин. Даже у царицы нет такой шубы… Мгновением раньше девушка была уверена, что ничто не сможет ее изумить, но сейчас она молча смотрела на шубку, и перед глазами стояли строчки из учебника. «Белкобль… редчайший зверь… водится в эльфийских лесах… добыть его практически невозможно…»

Принц что-то говорил, и усилием воли Полин вслушалась в его речь — не отрывая, правда, завороженного взгляда от шубки. Так… А вот говорил он весьма интересно.

— Прими, солнце очей наших! — Принц страстно сиял пресловутыми очами и саблей. — Ты — бриллиант в нашей короне, и мы оправим тебя в золото, как подобает! О избранница наша, украшение нашего дворца, ты родишь нам сыновей, отважных и мудрых, как их отец, и дочерей, прекрасных и кротких, как ты сама! Мы станем называть тебя «Жади», что значит — желанная…

И тут Полин не выдержала. В какой-то момент она поняла, что задыхается, и медленно встала с кресла.

Значит, он уже все решил?! Она, значит, звезда его очей, солнце его короны, украшение дворца и брильянт гарема! Подаренная судьбой, надо же! Детей она ему родит! А ее он спросил, чего она хочет?!

Ишь ты, приехал, деньгами сорит, думает, она слаще морковки ничего не едала! Или у нее золота нет?! Или у нее шубы нет — пускай и не из белкоблей?!

Не на такую напал!

Короче, Полин, которая никогда не лезла за словом в карман, уже открыла рот, готовая высказать принцу все, что она о нем думает. Но в последний момент она встретилась взглядом с магистром Ламмерлэйк.

Слова брались из ниоткуда, сами собой складываясь в изящные, дипломатически выверенные фразы:

— Ваше высочество, я благодарю вас за оказанную мне честь, но я не могу принять ваших подарков. Порядочная девушка никогда не примет от малознакомого мужчины таких дорогих вещей, это неприлично. А теперь я прошу прощения, но мне нужно удалиться, чтобы приступить к занятиям.

Она развернулась, мимоходом пожалев о том, что не надела туфель на шпильках — ах, как красиво можно было бы развернуться на каблуках! Хотя ковер, ковер!.. — и с достоинством покинула зал. Принц, на которого ома кинула ледяной взгляд, остался стоять с вытаращенными глазами, как тот белкобль.

Знай наших!

5

На принца было жалко смотреть. Он стоял, комкая в руках драгоценную шубу… какое там драгоценную — шуба была практически бесценна! — и неотрывно смотрел на дверь, за которой безвозвратно скрылась та, что составляла счастье и смысл всей его дальнейшей жизни. До этого момента он полагал, что знает о женщинах все. Женщины — существа нежные, кроткие, избалованные; при умелом с ними обращении они выполняют все, чего хочет их повелитель.

Но эта…

Ее нельзя просто взять и закатать в ковер, закинуть на спину коню и увезти, как это делали его предки. Это он и до того хорошо понимал. Да, она, конечно, другая, но разве он сделал что-то не так? Чем он оскорбил ее? Возможно, он подарил ей слишком мало золота? Разумеется, он должен был объяснить, что это лишь малая часть того, что он преподнесет ей перед свадьбой…

А еще… о глупец, он же не подарил ей белой кобылицы с вызолоченными копытами!

Тут принц встретился взглядом с женщиной, сидевшей ближе всех к креслу ненаглядной пери, похитившей навсегда его несчастное разбитое сердце. И еще раз обозвал себя глупцом. Вот та, кто знает все ответы на терзающие его вопросы! Кто как не она, вторая мать его ненаглядной, несравненной, прекрасной Жади, скажет ему, как он должен поступить?!

Вторая мать его пери — Эл-Вира, прекрасное имя, хотя и трудно выговорить, но он постарается! — с первого же взгляда произвела на принца должное впечатление. Он ни на секунду не обманывался тем, что она женщина. Принц хорошо знал, что в иных странах женщины сражаются наравне с мужчинами, — на востоке от Каф обитал один такой народ, и Саид предпочитал видеть его союзником, а не врагом.

Воином была и сидевшая напротив.

— Скажи мне, о мудрейшая, где оступился конь моих благих побуждений? — горестно воззвал он к госпоже Ламмерлэйк.