Следовало подарить ей на память нечто достаточно ценное и мягко, чтобы не поранить ее нежной души, сказать, что все кончено. Но все деньги ушли на оплату долгов, и Поль с ужасом понял, что дарить ему нечего, кроме книг, одежды и кота. С минуту Поль всерьез обдумывал кандидатуру кота, но тот как раз заорал, требуя еды, и маг решил, что не стоит обременять прекрасную девушку столь грубой животиной.

У него, правда, было кольцо… Он купил его в гномьей лавке и хотел подарить месяца через два… или три… когда их отношения станут действительно серьезными. Но жизнь не оставила ему этих двух или трех месяцев. Что же! Он все объяснит, она не поймет превратно…

Они встретились в центральном парке, возле клумбы, где цвели прекрасные белые розы самого знаменитого сорта. Алехандрина была так свежа и прекрасна, что у Поля в горле встал комок. Он запомнит ее навсегда такой, а она запомнит его. И может быть, старшего сына она назовет в его честь…

Ну или хотя бы внука!

Он нащупал в кармане бархатную коробочку, и это придало ему смелости.

— Алехандрина! — начал он заготовленную речь. — Дорогая! Мне нужно о многом с вами серьезно поговорить. Но сперва прошу вас, примите это от меня…

Он хотел добавить: «На память», — но не успел. Алехандрина Родригес Диас, пылкая и порывистая, как всегда, в одно мгновение надела кольцо на палец и кинулась Цвирту на шею. Поль сам не понял, как это вышло, но через пару минут обнаружил себя страстно целующимся с Алехандриной.

Отступать было поздно. Все заготовленные речи теперь никуда не годились. Он только что скомпрометировал доверчивое юное создание на глазах всего парка.

— Алехандрина, — быстро проговорил Поль, уворачиваясь от очередного поцелуя, — вы… станете… моей… женой?

Последнее слово он буквально вытолкнул из горла.

— Конечно, amore mi?!

А что еще могла ответить ему бедняжка?!

3

— Что это ты такая радостная, mi pajarito? — ворчливо поинтересовалась синьора Паола Диас Фернандес. Ее дочь, напевая, кружилась посреди кухни. — Неужто твой Поль наконец…

— Ах, мама! Да, да! Он сделал мне предложение! — Довольная Алехандрина продемонстрировала матери кольцо. — И он подарил мне это! А ты знаешь, сколько оно стоит?

— У меня хорошая память, — невозмутимо ответила синьора Паола. — Как-никак, mi pajarito, ты твердишь мне об этом уже четыре месяца подряд. Твой гном мог бы взять и подешевле! Ведь стоимость этого кольца вычитается из вашего будущего семейного бюджета! Тебе нужно быть серьезнее, Алехандрина, ты теперь почти что замужняя женщина!

— Ах, мама, я так счастлива, так счастлива! — Алехандрина схватила руки матери и на мгновение прижала их к своему лицу. — А все благодаря вам!

Синьора Паола довольно улыбнулась. Год назад она настойчиво порекомендовала своей неразумной дочери обратить внимание на молодого, но весьма многообещающего ковенца. По здравом размышлении она пришла к выводу, что этот юноша, попав в руки достойной женщине, сможет достичь очень многого. Единственное, что огорчало и мать и дочь, — это вполне понятная робость будущего супруга. «Мужчины — такие робкие создания! — думала порой синьора Паола, вспоминая всех своих четырех мужей. — Они не боятся ни василисков, ни драконов, но просто сказать девушке: „Те quiero!“ — они страшатся больше всего на свете…»

Как хорошо, что у ее Алехандрины есть такая разумная мать!

4

Цвирт смотрел на комплекс сарайчиков, отчего-то гордо именуемый «палатами аррского конунга», и всеми силами старался скрыть свое разочарование. Здесь не было ни эльфийской утонченности, ни совершенства гномской отделки, ни броской роскоши, так любимой во дворце лыкоморского государя (да, бывали, бывали!). Здесь вообще ничего не было, кроме деревянных домиков, почти черных от времени, которые никто не удосужился даже покрасить. Маленькие оконца; купола-луковки; бывшая в моде еще до начала времен узорчатая резьба.

Чем тут восхищаться, скажите на милость?

Но все же он смотрел, прикрывая глаза от солнца, смотрел на темный шестигранный купол, четко вырисовывающийся на фоне летнего неба. Как это… странно, наверное, да… Он вдруг ощутил, что эти домики, небрежно разбросанные внутри высокого частокола, стояли здесь еще в те времена, когда корабли людей блуждали в Предвечном Океане, следуя за Вечерней Звездой. Время бурлило вокруг них, как море вокруг прибрежной скалы, — но даже в самый сильный шторм этот камень не оказывался под водой.

В тот момент Цвирт понял, почему золотой дракон появился именно здесь. Легко было представить, как над той башенкой, что кажется светлее прочих, вспыхивают на солнце огромные крылья.

— Эта башня посвящена Арведуэнн, — раздался рядом низкий, чуть хрипловатый голос той, кого звали Ланна даль Вирг. «Аррведуэнн»… Два звука «уэ» она слила в один, и слово прозвучало совсем не по-лыкоморски. Женщина тоже смотрела на башню, не щурясь против солнца, и глаза ее казались черными, как эти деревянные стены.

— Я впечатлен, — осторожно признался магистр Цвирт. Большего он сказать не мог, но этого и не требовалось.

Остальные молчали — и люди, и волкодлаки. Они стояли рядом, однако не смешивались, будто вода и масло. «До чего все-таки нам ближе эльфы и гномы! — вдруг подумал Поль Цвирт. — Казалось бы, оборотень — это человек и волк. Если убрать волка… а вот его-то убрать как раз не получается!»

— Идемте, — тише и мягче сказала Ланна. — Конунг ждет.

Она провела их по длинной наружной лестнице, взбиравшейся по стене сразу на второй этаж, и отворила узкую дверь. Маги прошли через анфиладу комнат, похожих друг на друга как две капли воды, несколько раз спустились-поднялись по невесть откуда взявшимся коротким лестничкам, а под ногами все тянулся и тянулся бесконечный ковер темно-красного цвета. Гномский он, что ли? Кажется, на нем были вытканы какие-то сюжеты, и Цвирт совершенно не понимал, зачем топтать такую красоту; но вот ковер кончился, и процессия остановилась перед высокой стрельчатой дверью со стеклянными витражными вставками.

Цвирт глянул на свою провожатую. Та отступила, вежливым кивком дав понять, что на этом ее миссия окончена. Кивнув в ответ, маг положил ладонь на узорную медную ручку. Она оказалась теплой — почти горячей. Нажать, чуть повернуть… дверь распахнулась от толчка, будто подхваченная порывом ветра, и изнутри дохнуло такой магической силой, что Поль машинально вскинул локоть, защищая лицо от яростного драконьего жара. Одновременно ему почудилось, что он идет ко дну и высоко-высоко над его головой сомкнулись темные воды.

Наваждение налетело на него как порыв ветра — и так же внезапно пропало. Поль медленно опустил руку и встряхнулся. В нем проснулось что-то вроде боевой злости, кровь быстрее побежала по жилам. Золотой дракон, стало быть! Ну а за ним — вся мощь КОВЕНа!

И где здесь этот хваленый аррский конунг?

Сжав зубы, Цвирт сделал шаг — первый, потом второй. Он ежесекундно ожидал нового магического шквала, но если то, что билось сейчас у него в голове, можно было выразить словами, они прозвучали бы так: «Я в своем праве!» Да, я не конунг и не дракон; что с того? Я выполняю свой долг! Я пришел не для того, чтобы подмахнуть какой-нибудь договор о правах Лыкоморья на сопредельную скирду! И Сигурд дель Арден — не пушистый щенок, обиженный злыми магами из КОВЕНа!

Я в своем праве!

Как только эта мысль кристаллизовалась из общего эмоционального сумбура, Цвирт вдруг пришел в себя. И первое, что он почувствовал, — это три источника силы, пульсирующие каждый на расстоянии трех-четырех шагов. Три? Но…

Через мгновение он понял, в чем дело.

В комнате находились сразу три дракона из высшей девятки.

Первый небрежно развалился в плетеном кресле, вытянув длинные ноги едва не на середину комнаты. На вид ему было не больше двадцати пяти лет, и лицо его, узкое и насмешливое, одновременно казалось неподвижным и колеблющимся, будто язык пламени. В нем действительно было что-то огненное — хотя бы волосы: темно-рыжие, довольно длинные и сильно растрепанные. Он не принадлежал по рождению к Старшим Расам, но и назвать его человеком было как-то неправильно. Чуть улыбаясь, он поигрывал деревянной пластинкой, в которой Цвирт с изумлением узнал плохонький мнемо-амулет.

Вторая — тоненькая эльфийка с упрямой линией рта — сидела на широком подлокотнике вполоборота к двери. Треугольное лицо, глаза болотного оттенка, выцветший шрам на подбородке слева — она совсем не была безупречной, и Цвирт видывал женщин много красивее. Но естественность порой стоит дороже безупречности. Она сидела на подлокотнике, как птицы сидят на ветке. Золотистые волосы были заплетены «колоском», и кончик косы покачивался над самым полом.

Третьим источником силы оказалась девушка лет двадцати, очень уютно устроившаяся в кресле с ногами (ноги были босые, как удивленно отметил магистр Цвирт). Из всех троих она выглядела самой младшей и самой простой: загорелое лицо, россыпь веснушек, русые, чуть растрепанные волосы уложены немудрящей корзинкой. Опустив ресницы, она почесывала у кота за ухом, будто и не заметив, что в комнату кто-то вошел. Кот довольно щурился, не отрывая взгляда от кончика эльфийкиной косы.

Впрочем, Цвирт не страдал от недостатка внимания: два других дракона разглядывали его так открыто, что он немедленно ощутил себя чем-то вроде белого слона. Это сбивало с толку, но Поль уже начал припоминать, с какими словами полагается обращаться к дракону, когда девушка вдруг подняла глаза. Они оказались синими — синее, чем эльфийские сапфиры, чем небо весной, чем легчайший шелк с Медовых Островов.

Золотой дракон Арры смотрел на Цвирта, продолжая поглаживать серо-розового кота. И Поль забыл все. Время остановилось. Он падал, падал, падал в эту бесконечную синеву; перед его глазами росла трава, светила луна, неуклюже приплясывали лесные тролли, а уши слышали рев огня, шум листвы, тихое жужжание нити, ложащейся на веретено…

А потом Лерикас отвела взгляд, и Цвирт понял, что не покидал этой комнаты, ярко освещенной вечерним солнцем.

— Мы рады приветствовать вас в Арре, магистр Цвирт, — сказала она, легко преодолев многочисленные «р». — Пусть ваши люди заходят, стоять на пороге — плохая примета… А кресел в Конунгате хватает.

Поль почувствовал, как что-то легко толкнуло его под колени. Это и было кресло — подпрыгивая на коротеньких ножках, оно прямо-таки настаивало воспользоваться разрешением конунга.

— Драконы готовы выслушать КОВЕН, — многозначительно сказала эльфийка, когда все маги заняли свои места. — Я — Фириэль аунд Ларе. Это — Корин из Херьянгс-фьорда.

— Я — Поль Цвирт, — по обычаю представился маг, хотя все его существо возражало против такой рискованной формулировки. Он был уверен, что все трое и так знают, как его зовут. Однако эта фраза была чем-то вроде той соломинки, за которую хватается утопающий. Его речь — его прекрасная, звучная речь, построенная по всем правилам риторического искусства! — увы, не предусматривала наличия двух незапланированных слушателей. Двух незапланированных драконов из высшей девятки.

Незапланированные драконы продолжали рассматривать Цвирта. Особенно старался Корин из Херьянгс-фьорда, совершенно непохожий на фьординга: ни бороды, ни секиры, ни возгласа «Да будете вы добычей троллей!». А может, он и сам — тролль?

Точно прочтя эту мысль, дракон ухмыльнулся и резко сдул рыжую прядь, упрямо падавшую на глаза. Из его рукава высунулась острая крысиная мордочка; мелькнул блестящий черный глаз. Кот на коленях у Лерикас насторожился, но конунг молча положила руку ему на спину. Нос и глаз исчезли — крыса благоразумно поспешила забраться поглубже, и ее путь был прекрасно виден стороннему наблюдателю.

Цвирт хмыкнул, кашлянул, смутился и вдруг опять почувствовал ту самую боевую злость. Драконы! И что из того? Если бы магистр Поль Цвирт самолично пришел разговаривать с аррским конунгом, он, конечно, мог бы смущаться, побаиваться и не знать, как выдавить из себя хотя бы слово. Но сейчас он не просто какой-то магистр. В нем, можно сказать, воплощен весь КОВЕН! И КОВЕН восстановит справедливость, потому что для того он и существует!

Закон един для всех, и все перед ним равны — и дракон, и маг, и простой человек, и подданный Серого Конунгата. Уж кто-кто, а волкодлаки должны помнить об этом лучше прочих! Нарушившие Закон во время той, древней, войны, они были наказаны столь сурово, что чуть вовсе не исчезли с лица земли. И если их конунг, пришедшая, как говорят, с далеких звезд, забыла об этом — что ж, он напомнит!

Цвирт ответил ухмылкой на ухмылку и откинулся на спинку кресла, начиная чувствовать удовольствие от грядущей схватки. Пауза затянулась ровно на столько, насколько нужно; выдержав ее до конца, он положил руки на резные подлокотники и заговорил — спокойно, взвешенно, но намеренно очень жестко.

— КОВЕНу известно, — этикетные формулировки опустим, сейчас не до них! — что золотой дракон Арры укрывает от Закона беглых опасных преступников. Их имена: Сигурд дель Арден, Эгмонт Рихтер, Яльга Ясица. — Поль, не глядя, протянул руку, и в нее тут же лег тугой свиток. «Молодец, Конрад, быстро реагирует; надо упомянуть в докладе Магистру Эллендару…» Цвирт развернул пергамент и продемонстрировал слушателям изображения беглецов. Рыжий Корин наконец-то перестал ухмыляться. «Ага, проняло и тебя!»

«Видела бы меня Алехандрина!» — мелькнула непрошеная мысль.

— Эгмонт Рихтер вдвойне виновен перед КОВЕНом. Используя в преступных целях свои способности, равно как и способности своей ученицы, он помог Сигурду дель Ардену сбежать из ковенской тюрьмы. Полагаю, драконам, входящим в Совет Девяти, не нужно объяснять, какую страшную угрозу представляет собой человек, обладающий такой силой. Или — вступивший в сговор с такой силой! — Цвирт выделил последние слова, как наставляли когда-то на семинаре по риторике. — И вместо того чтобы начать борьбу против общего врага, золотой дракон Арры всячески мешает поимке преступников и предоставляет им убежище!

Он осмотрел аудиторию, пытаясь понять, какое впечатление произвела его речь. Лерикас не сводила глаз с кота может быть, чувствовала вину? Хорошо бы, но это вряд ли. Необходима хорошая заключительная фраза, и Цвирт с размаху бухнул:

— КОВЕН готов выслушать, что могут ответить драконы!

— В свое оправдание? — лениво предположил Корин.

Концовка речи все-таки получилось смазанной. Цвирт сжал зубы — не следовало отвечать на провокацию.

Лерикас наконец оторвала взгляд от кота.

— Вот так и приходит старость, — прохладно констатировала она.

— В смысле? — живо заинтересовался фьординг.

— В том самом. Сперва они всем КОВЕНом двадцать лет не могли поймать одного-разъединового некроманта — и ловили бы до сих пор, если б ему самому это не надоело. — С каждым словом ее голос казался все холоднее, а в комнате, наоборот, становилось все жарче. — Потом они не разглядели, что такое Т’ари аунд Велленсдар. Потребовалась гибель одного из моих городов, почти развязанная война, угроза моей жизни и моей Арре! — В глазах конунга вдруг вспыхнул синий огонь, но она мгновенно опустила ресницы. Запахло раскаленным металлом. — Нет, и этого было мало! Оказывается, для решения проблемы, которую сам КОВЕН и породил, необходимо пройти Дорогой Королей, стать золотым драконом и… — Она замолчала, резко оборвав фразу.

— Лериэ… — осторожно сказала эльфийка.

— Я помню, — кивнула Валери даль Арден. — Но суть не в этом. И теперь они приходят к нам и требуют от нас отчета, почему-то упорно забывая упомянуть, по какому праву они засунули в магическую тюрьму существо, вовсе лишенное магического дара! Или Эллендар решил, что он может судить и карать моего подданного, над которым я одна властна в жизни и в посмертии? Впервые я встречаю таких наглых воров!

Эти слова прозвучали так, как и должны были прозвучать, — жутко. Поль Цвирт съежился и похолодел. Забавной девушки, с ногами забравшейся в кресло, здесь больше не было — остался только разъяренный дракон, на собственность которого посмели посягнуть. «Матушка, как ты могла родить такого идиота? — мысленно воззвал несчастный маг. — Как я мог забыть, что драконы — абсолютные собственники!»

— Да уж, — сочувственно сказал рыжий Корин. Он как раз вытаскивал упирающуюся крысу через ворот рубашки, и это как-то смягчило жуткую торжественность момента. — Пещерку-то обнесли, а, Лериэ?

Цвирт почувствовал к нему необъяснимую симпатию.

Лерикас сплела пальцы и замолчала, глядя исключительно на кота. Кот мурлыкал как заведенный, — видимо, улучшал ауру собрания, а может, собственную защиту.

— Магистр Цвирт! — В беседу вступила эльфийка, и она, кажется, была здесь самой разумной. — Меня интересует другой вопрос. Отчего для поимки столь опасных преступников, обладающих невероятной магической мощью, Эллендар отправил такой немногочисленный отряд?

Она прищурилась, и Цвирту показалось, что его взвесили на каких-то весах и прикрепили бирочку.

— Я не спорю, — спокойно продолжала Фириэль, — у всех есть некоторый потенциал, а вы, магистр Цвирт, при должном старании можете вырасти в весьма незаурядного мага. Однако я еще помню настоящие ковенские облавы. Ну, взять хотя бы ту, о которой упомянула Лериэ. Магистр Веллен, бесспорно, оказался весьма изворотлив, но и КОВЕН был тогда гораздо активнее. Чем вы объясните это?

— Госпожа Фириэль, — спокойно ответил Цвирт, и дорого ему стоило это спокойствие! — Не знаю, как принято в высшем совете драконов, но у нас в КОВЕНе знают, что такое дисциплина и что такое субординация. У нас не принято обсуждать действия старших и отчитываться перед младшими. Мне отдали приказ — я его выполняю.

— Понимаю, — медленно сказала эльфийка. В ее зеленоватых глазах появилось уважение. — Это достойный ответ.

Цвирт молча кивнул — на большее его уже не хватило.

Лерикас подхватила кота под живот и передала его Фириэли — животное свисало, как тряпочка, не рискуя даже выпустить когти. Встала, отряхнув подол от шерсти. Обвела взглядом ковенский отряд. Она стояла на деревянном полу — босая, в простеньком полотняном платье, с распушившимися волосами, — и Цвирт почему-то не отрываясь смотрел на ее ступни. Тонкие щиколотки; розоватые пятки; пять пальцев. То есть десять. Боги, о боги! Он сам не знал, что пугает его больше: ярость дракона или то, как успешно этот дракон прикидывается обычной двадцатилетней девчонкой.

Это, наверное, и есть страх перед оборотнем…

— Так слушайте же меня, люди КОВЕНа! — заговорила Лерикас Аррская. В ее глазах сияла вечная синева, а голос был голосом дракона. — И запоминайте, что услышали, ибо это — слово в слово — вы передадите своему Эллендару и своему Совету. КОВЕН, как и всегда, оказался слеп. В очередной раз вы спутали причину и следствие. Эти трое, за которыми вы гонитесь от самого Межинграда…

Она резко взмахнула рукой, и в воздухе появились три огненных руны. Люди почти не знали гааарда, но это слово было известно любому уважающему себя магу.

«ДРАКОН» — гласили покачивающиеся языки пламени.

— Что? — подала голос Анджелина, магичка из отряда Цвирта. Все обернулись на нее: сложно было представить, что кто-то еще способен задавать вопросы. Но женское любопытство оказалось сильнее чувства самосохранения. — Аррани! Вы хотите сказать… но ведь такого не бывает! Или они — это сразу три дракона?