Вот он обещал быть весьма интересным. В первом семестре алхимия давалась мне легко, и во втором я позволила себе расслабиться — зачем учить формулы, если можно их вывести? Понемногу этот тезис приобретал другие формы. Сперва это было: «А зачем мне готовиться заранее, если все то же самое можно сделать утром перед парой?» К концу весны он окончательно оформился и стал выглядеть так: «А какого лешего вообще что-то делать, если конспекты можно глянуть у Полин, теорию прочесть в учебнике одним глазом, а все остальное умная талантливая Яльга выведет прямо здесь и сейчас?»

И вот теперь настал час расплаты.

Вечером накануне экзамена я решила немного расслабиться и забралась на кровать с книжкой «Золотой Лев». Это была иллюстрированная история алхимии, начинавшаяся с тех самых времен, когда эту почтенную науку вовсю скрещивали с философией, а от банального магистериума требовали не только превращать свинец в золото, но еще и давать ответы на все вопросы бытия. Книжку мне порекомендовал магистр Зирак, и он, как всегда, оказался прав — я прочла ее на одном дыхании и легла спать, только перевернув последнюю страницу. Однако наутро вместо формул в голове прыгали одни символы. История науки — это, конечно, прекрасно, но Эльвира — это вам не волхв Легкомысл. Я прекрасно понимала, что вряд ли выеду на Красном Владыке, Королевской Свадьбе и Прочих Прекрасных Вещах, Которые Пишутся Исключительно С Большой Буквы. Обычно дело обстояло как раз наоборот: я знала предмет с практической точки зрения, могла порассуждать о теории, но впадала в панику от вопроса: «А скажите-ка, студентка, кто из основоположников нашей науки, монстров и зубров магической мысли изображен на этой прекрасной гравюре?»

Сейчас я сама могла нарисовать парочку гравюр, пусть и не таких качественных. Меня клонило в сон, от развешанных по стенам таблиц веяло неизъяснимым ужасом, и, увидев разложенные на столе билеты, я отчетливо поняла, что сейчас завалю экзамен и отправлюсь паковать вещи. «Папа, папа, здравствуй, папа! Я к вам насовсем!»

— Тяните билет, адептка Ясица, — вздохнула госпожа Ламмерлэйк. Похоже, у нее уже не осталось иллюзий касательно моих талантов.

Я обреченно посмотрела на нее и ткнула пальцем в ближайший листок.

— История алхимии, — глядя мне в глаза, сказала магичка. — Ранние алхимические школы. Философская подоплека, символика и инструментарий.

— Фу-ух, — облегченно вздохнули на заднем плане.

Кажется, это был Келлайн, который, как все нормальные адепты, боялся истории предмета пуще самого предмета. Это был первый билет, состоявший из одного-единственного вопроса, но весь курс был готов отвечать на три вопроса плюс практика — лишь бы избежать разговора о зеленом драконе, трансмутации духа и Философском Яйце.

Я недоверчиво схватила листок и всмотрелась в расплывчатый шрифт. Что?! Да не может быть!

Госпожа Ламмерлэйк наблюдала за мной с очень странным выражением лица.

— Адептка Ясица, — наконец произнесла она. — Вы знаете, что я никогда этого не делаю, но… У каждого есть предел возможностей. Если желаете, можете взять любой другой билет.

— Нет! — воскликнула я, пылко прижимая драгоценный листок к груди. — Ни за что на свете!

Алхимичка изящно приподняла брови.

— О? — только и сказала она.

— Ага, — неизящно подтвердила я, чувствуя, что расплываюсь в счастливой улыбке. Меня прямо-таки распирали полученные накануне знания.

Я прихватила пять или шесть дополнительных листов пергамента и села за переднюю парту. Гравюры, говорите. Символы, говорите.

Нет, шести листов определенно будет недостаточно…

Оставался только один экзамен, и то профильный. И у меня был заготовлен коварный план.

В прошлом семестре, готовясь к очередной практике по истории, я вычитала в анналах Академии, что у адепта, претендующего на высший балл, есть одна особая привилегия. Он может потребовать у преподавателя право ответить на все экзаменационные вопросы — и преподаватель не может ему в этом отказать. Как там говорила Лерикас? «Я в своем праве»? Держитесь, магистр Рихтер; вы хотели, чтобы ваша студентка занималась делом, вот она им и занялась!

Ничто так не радует человека, как мелкая пакость, сделанная ближнему. Утром в день экзамена я проснулась с прекраснейшим настроением. В зачетке красуются две пятерки, стипендия, заметим, повышенная, практически в кармане, меня ждет самый настоящий триумф, а магистра Рихтера — воистину тяжелый день. Я заранее предвкушала, как расскажу любимому преподавателю содержание трехсот пятидесяти восьми книжек из списка дополнительной литературы и непременно упомяну о том замечательном свитке, в котором жило привидение с мерзким характером…

Мы зашли в аудиторию дружной сплоченной толпой. Основная масса адептов не разделяла моего оптимизма, но Рихтер был всего один, а нас — гораздо больше. Куругорм комкал в кармане справочник по шпаргалкам — самих шпаргалок было около семидесяти, и они были рассредоточены по всему Куругорму самым хитрым образом. Из-за этого эльф передвигался очень плавно и величаво, как и подобает представителю такого древнего рода. Генри Ривендейл предложил мне фляжку с клюквенным морсом; я поблагодарила и отпила пару глотков, предвкушая длительное выступление.

— Если хочешь, Яльга, возьми ее совсем, — неожиданно предложил вампир.

— Ты всем фляжки даришь или это Яльга такая замечательная? — незамедлительно влез Хельги.

— У тебя шансов все равно нет, — ответила я, рассеянно поглядывая на дверь. Ну где носит этого мрыса… то есть… внимательного слушателя? А морсик очень кстати, триста пятьдесят восемь книжек рассказать — у кого хочешь горло пересохнет. Молодец, Генри, сразу видно — настоящий товарищ! Не то что некоторые…

— Видишь ли, Ульгрем, — с великолепной надменностью ответствовал Генри, — если я начну дарить подарки юношам, это может дурно сказаться на моей репутации.

Хельги уже готов был приступить к практическому применению основ боевой магии, но в аудиторию быстро вошел магистр Рихтер. Остановившись на пороге, он оглядел нас всех, неожиданно ласково улыбнулся — все насторожились — и прошел к столу.

— Можете сесть, господа адепты, — разрешил он.

Вообще-то стоял один Хельги Ульгрем, который поспешил выполнить указания руководства.

Эгмонт тем временем разложил билеты, приготовил экзаменационный журнал и вытащил из ящика стола какой-то листок.

— Адепты Ривендейл, аунд Финдэ, аунд Дарру и…

— Который аунд Дарру? — раздалось два похожих голоса.

— Адепт Куругорм аунд Дарру, — ответил Рихтер, не отрывая взгляда от листка. Куругорм побледнел еще больше. — Да! И адептка Ясица. Ваши зачетки.

Я насторожилась. Что этот мрыс задумал?

— Давай зачетку, — шепнул Генри, — я отнесу.

Я кивнула, предчувствуя неладное.

Рихтер вышел вместе с зачетками, оставив нас в недоумении. Келефин на цыпочках прокрался к его столу, перевернул крайний слева билет и разочарованно сказал:

— Пустой…

— А ты как хотел? — рыкнул Хельги. — Чтоб Рихтер тебе билеты без присмотра оставил?

— Ха! — отчетливо произнес билет.

Младший аунд Дарру сравнялся в бледности со старшим.

Едва он успел шмыгнуть на свое место, как Рихтер вернулся в аудиторию. Он прошел за кафедру, уселся и красноречиво постучал зачетками по столу. Повинуясь этому эмпо-призыву, мы четверо на неверных ногах подошли к магистру. Рихтер не глядя раздал нам зачетки, но тут случилось страшное. У Куругорма что-то переклинило, громко щелкнуло, и из обоих рукавов прямо на преподавательский стол потоком хлынули шпаргалки.

Эльф покраснел, позеленел и принял уже привычный бледно-желтый вид.

Рихтер поднял одну, развернул и вчитался.

— Однако, — уважительно произнес он. — Вы проделали титаническую работу, студент аунд Дарру. Было бы жестоко лишить вас возможности высказаться. Верните зачетку.

Куругорм, ничего не понимая, покорно протянул зачетку декану.

— А вас троих я не задерживаю. Можете быть свободны.

И тут я обрела дар речи.

— Что… Как это свободны? А экзамен?!

— Так у вас же автомат, студентка! — радостно сообщил мне любимый наставник. — Равно как и у адептов Ривендейла и аунд Финдэ.

Куругорм, только сейчас понявший, чего лишился, горестно взвыл на всю аудиторию.

— Тягу к знаниям следует поощрять, — наставительно высказался Эгмонт, окинув нас прямо-таки отеческим взглядом.

Я была готова взвыть горше Куругорма. Ну почему я не догадалась прихватить хотя бы одну шпаргалку?! Такой план пропадает!

— Идем отсюда, Яльга. — Ривендейл потянул меня за рукав. — Не стоит портить Рихтеру настроение. Людям ему еще экзамен сдавать.

— Верное наблюдение, — с удовольствием подтвердил Эгмонт.

Куругорм, одновременно лишившийся и автомата, и стратегического запаса шпаргалок, проводил нас скорбным взглядом.

8

— Так мы, получается, что — все сдали?! — первым сообразил Келлайн. — Йо-хоу! Мы свободны! Все лето наше!

— Какое лето? — возмутилась я. — Зарев на дворе, и тот кончается!

— Все равно! — отмахнулся эльф. Он был счастлив. — Ладно, ребята, я побежал! Дела, дела!..

И он в самом деле умчался по лестнице вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Дела, как же. Я с такими делами в одной комнате живу и алхимию у них списываю.

Ривендейл повернулся ко мне. Он ощутимо нервничал.

— Вот фляжка, — быстро сказала я. — Еще раз спасибо! Жаль, не пригодилась…

Генри непонимающе уставился на фляжку, потом улыбнулся.

— Оставь, забирать подарки назад — дурная примета.

— Ну, если примета… — Я с чистой совестью убрала фляжку обратно. Надо бы узнать, где Генри заправляется таким прекрасным морсом.

— Яльга, слушай… — Он быстро облизнул губы. — Это ведь такая удача — сдать сессию на одни пятерки, да еще автомат у Рихтера…

— Удача, — осторожно согласилась я, не понимая, к чему он клонит. Вампиры, конечно, крови не пьют, но кто его знает.

— Такую удачу нельзя не отметить! — решительно заявил Ривендейл. — Пошли посидим где-нибудь. Я, кстати, один кабачок знаю — очень приличное место, мне Валентин подсказал…

В прошлом семестре я наверняка бы отказалась — в местах, которые герцог Ривендейл полагает приличными, нечего делать рыжим оборванкам. Но после наших летних приключений, а особенно — после корсета с кружавчиками, я была готова к любым испытаниям. Даже к консоме. К тому же Ривендейл — не Аннелизе, у него, если что, всегда можно спросить совета.

— А пошли! — легко сказала я.

И вдруг меня осенило.

— Стой, где стоишь! — сдавленным шепотом приказала я.

Вампир замер. Его рука легла на рукоять фамильной шпаги.

— Что такое? — напряженно спросил он.

— Отвечай быстро и не задумываясь… — Я набрала побольше воздуха и скороговоркой выпалила: — Генри, ты петь умеешь?

Глава вторая,

в которой звучат свадебные марши, завязываются новые отношения и рушится старая дружба, а невест оказывается больше, чем ожидалось

1

Существует множество мнений насчет того, что именно является лучшим подарком. Некоторые утверждают, что это книга. Другие, вроде принца Саида, делают ставку на бриллианты, бриллианты и еще раз бриллианты, а в промежутке, чтобы нескучно было, обращаются к золоту и белкоблевым манто. В конце концов, существует классическая формулировка: «Лучший твой подарочек — это я!» По слухам, автором этого афоризма был некий вампирский граф, забывший поздравить жену с годовщиной свадьбы. Жаль, история не сохранила ответа графини — вампирши, особенно благородные, отличаются редкой кротостью и незлобивостью.

Мы с Генри Ривендейлом решили подарить Полин песню.

Конечно, это было не так уж оригинально: едва ли алхимичка забыла бессмертное «ай нанэ!». Но, во-первых, она сама просила что-нибудь в моем духе. Откуда я знаю, что она считает «в моем духе»? А во-вторых, я смело полагала, что великолепный герцог Ривендейл, поющий о любви, станет лучшим подарком для любой невесты. Другое дело, что к невесте прилагается жених, и жених ревнивый…

Складывалась забавная ситуация, напоминавшая старинную задачу про волка, козу и капусту. Если выпустить Генри на сцену в одиночку, то можно уже начинать продумывать, чем именно оглушить разъяренного Саида и как потом заново налаживать поставки кафия в Лыкоморье. Если мы с Генри споем хором, то ревновать, скорее всего, станет Полин. И вряд ли у меня получится доказать, что я вовсе не набиваюсь в младшие любимые жены.

На первый взгляд, задачка решалась очень просто. Нам нужен был дуэт, причем такой, где исполнители признаются в любви друг другу, а не вымышленному собеседнику. Желательно, чтобы он оказался не очень сложным (сразу отметались все эльфийские арии, ариозо и ариетты), не очень длинным (увы, пришлось отказаться от гномских баллад) и чтобы в финале все были счастливы (пункт самый трудный и практически невыполнимый). Мы перерыли груду книжек, свитков и глиняных дощечек, но нужная песня никак не находилась. А день свадьбы между тем становился все ближе и ближе.

Я уже начинала подумывать, не написать ли клятый текст самой (до Лариссы-Чайки мне далеко, но в лирических песнях главное — это завывать погромче). Саида однозначно ждал культурный шок. Ситуацию спас Генри, отыскавший в каком-то манускрипте текст древней вампирской народной песенки.

— М-да, — сказала я, ознакомившись с текстом. — Ну неплохо вроде бы. Очень даже неплохо. Опять же о цветах говорится. Можно будет в подходящий момент вытащить из шляпы букет и преподнести невесте…

— Кто будет преподносить? — заинтересовался Генри.

— Ты, конечно. — Я пожала плечами. — А я рядом постою, чтобы наш принц тебя не… того.

Вампир задумался. Он явно представил, как вручает букет Полин, по ходу дела отбиваясь шпагой от охраны принца.

— Может, все-таки ту альбу споем? — с тоской предложил он. — Помнишь: «Беседуя, лежал в объятьях милой рыцарь…»

— Не надо лежачих объятий, — решительно сказала я. — На сцене наверняка будет грязно. Вдобавок там еще есть голос рассказчика, а где мы найдем третьего солиста? Разве что Хельги взять…

Генри презрительно фыркнул.

— Так уж и быть. Оставим альбу в покое.

Я забралась на подоконник с ногами и еще раз перечитала текст. Да. Сразу было видно, что песню создал братский вампирский народ. Лирический герой пылко объяснялся своей девушке в любви, убеждая, что она достойна всего на свете, и еще немножко. При этом он дарил ей облака, острова и звезды, то есть вещи прекрасные, романтические и абсолютно бесплатные. Самой большой его тратой, которой и была посвящена песня, стал букет из белых роз — количество цветков благоразумно не уточнялось. Неизбалованная девушка была так поражена, что восторгалась несчастным букетом буквально через слово.

Над словами были подписаны странные хвостатые значки.

— Это ноты, — с готовностью пояснил Генри. — Понимаешь…

Я честно помотала головой.

Последующие пятнадцать минут вампир честно пытался мне объяснить сущность нотной системы. Кое-что я поняла, но главное оставалось тайной: каким образом можно запомнить, какой закорючке соответствует тот или иной звук?! Моя тренированная память, из которой еще не вылетели сорок пять билетов по боевой магии, напрочь отказалась воспринимать все, что не связано с учебой, наукой или Рихтером лично.

— Ладно, — сдался наконец герцог. — Я тебе лучше так… напою.

Действительно, так оказалось гораздо лучше. По крайней мере, понятнее.

Когда мы худо-бедно домурлыкали текст и оторвались от листочка, на нас в молчании смотрели все флуктуации Академии.

2

Время шло. День свадьбы приближался с пугающей скоростью. Каждое утро Полин, ахая, зачеркивала квадратик на самодельном календаре; каждый вечер она, с ногами забравшись на кровать, фантазировала о своем счастливом будущем. Нет — об их счастливом будущем! Я узнала о принце Саиде столько мелких подробностей, что могла бы уже начать рисовать биографические лубки. Я знала, что он любит есть на обед, каких кобылиц предпочитает, с каким именно племенем враждовали его предки и сколько когтей у геральдического льва на его стяге.

Каждый день мы с Генри репетировали наше выступление.

Вампир все лучше входил в роль. Его пение приобретало невероятную страстность и пылкость; когда в финале он опускался на одно колено, протягивая воображаемой Полин воображаемый букет, пронимало даже меня. Ну если Полин и это не понравится!..

Дня за три до премьеры я решила устроить себе выходной и прогуляться по Межинграду. Погода стояла отличная. Я купила пирожок с земляничным повидлом, побродила по историческому музею и тайком от служительниц потрогала пальцем знаменитые доспехи князя Мечеслава Лыко-в-Строку. Дальше в программе значились мост, балаганчик и букинистический магазин.

Едва я успела выйти из музея, как послышался зычный вопль:

— Яльга!

Я чуть не споткнулась на ровном месте.

— Где ж это тебя носит, хотел бы я знать! — Удивительно знакомый гном стоял у меня на пути, уперев руки в боки. — Ищу ее, ищу, с ног сбился, нигде нетути! В эту, как ее… експидицию, говорят, отбыла. В дальние, говорят, страны уехала. А мне как быть, спрашивается? — Гном воздел руки к небесам.

Я присмотрелась. По всему выходило, что это мой прежний работодатель, который прошлой зимой рассчитал меня за отсутствие сертификата. Сейчас-то ему чего от меня надо?

— И долго ты еще стоять столбом собираешься? — осведомился гном. — Или денег тебе уже не надобно?

Неверно расценив мое молчание, он сменил тон на более ласковый и предложил:

— Я, ежели что, добавлю, ты не сомневайся! Такой… специалистке да не добавить! Разве ж можно? Ну что, но рукам?

— Подожди, — осторожно сказала я. — Ты что, меня обратно зовешь? Так у меня ж чер… сертификата нет! Сам же говорил, что без него никак…

Гном сморщился и махнул рукой.

— Э-э, когда это было! Таперича, ежели не на полный рабочий день, то и без энтой бумажки можно. Главное, чтоб жетон был, да справка, что долгов у тебя нету, что учишься исправно… А мы и не будем на полный день! На полный у меня есть кому работать, мне на немного надобно. Так ты как, согласна?

Я задумалась. Заработать лишним не будет, это факт, вопрос только в наличии свободного времени. Я припомнила свиток с заданиями и поежилась. Вряд ли Рихтер резко подобреет в следующем семестре. С другой стороны, может у меня быть хоть какая-то жизнь, кроме учебы?

— Ну… по субботам можно, — осторожно сказала я. — Субботы у меня пока свободны. Пойдет?

— Пойдет! — просиял работодатель.

3

Я должна была приступить к работе с началом учебного года — даже гном не смел посягать на законные студенческие каникулы. А деньги между тем таяли на глазах. Впрочем, время уходило еще быстрее. Вот уже Полин в предпоследний раз съездила на примерку свадебного платья, вот уже ей доставили наряд для официальной кафской церемонии, вот юркий эльфенок из лучшей обувной лавки принес коробку с атласными башмачками, расшитыми розовым жемчугом… От мелькания нарядов рябило в глазах, и однажды утром я не выдержала. Где там были мои новенькие, даже не штопанные еще, штаны?..

Полин листала журнал и с интересом смотрела на меня поверх страниц. Я с некоторым трудом влезла в штаны — они были эльфийские, со шнуровкой по боковому шву, и сидели плотно, будто вторая кожа. Сверху я надела широкую рубашку, завязала волосы лентой и смело сочла, что выгляжу достаточно экзотично.