Все знали, что никаких оплошностей быть просто не могло. Какие там оплошности — когда речь заходит о приеме на первый курс, им попросту не остается места. Из всех, кто подаст заявку, будут приняты только настоящие чародеи. Те, у кого действительно есть магический талант.

Но об этом магистрам предпочитали не напоминать.

Я, честно говоря, всех этих недовольных воплей совершенно не понимала. Помимо домашнего задания, общего для всей группы, мне приходилось выполнять еще и то, которое давал мне Эгмонт, — причем ни в том, ни в другом не удавалось схалявить. Мало того, злопамятный Рихтер не забыл поговорить о моей успеваемости с Фенгиаруленгеддиром. Сама я при этом историческом разговоре, понятно, не присутствовала, но не заметить пристального внимания, которым меня окружил добросовестный гном, было попросту невозможно. К концу второй недели я чуть не выла: новый темп отличался от прежнего примерно так же, как галоп отличается от рыси.

Ничего. Привыкла. Просто теперь свободных вечеров у меня практически не имелось, а над книгами я просиживала до самой темноты. Гном-библиотекарь сперва ругался, утверждая, что на меня свечей не напасешься, потом замолчал и повадился приносить на мой стол хитрый магический светильник, сделанный где-то в Королевстве-Под-Горами.

Во всем этом был один-единственный положительный момент. С этим самым библиотечным гномом у нас установились совершенно идиллические отношения: похвастать таковыми едва ли могла половина наших магистров. Адептов же гном вообще на дух не выносил — среди приписываемых им отрицательных свойств он упоминал неаккуратность, расхлябанность, привычку задерживать взятое и — о боги! — попытки портить библиотечные книги.

Я же к книгам относилась с изрядным пиететом: еще бы, читать я научилась очень поздно и с большим трудом, зато по собственному желанию. На книги моих денег никогда не хватало, так что таковые (книги, а не деньги; впрочем, деньги тоже, но в несколько меньшей степени) оставались заветной, но невыполнимой мечтой. Здесь же их было так много, что даже глаза разбегались. Представить себе, как можно на книге (КНИГЕ!!!) что-нибудь написать, нарисовать или подчеркнуть — о, на это не хватало даже моего изощренного воображения. Поняв это, гном (кстати, звали его Гамиль Зирак) преисполнился ко мне нешуточными родственными чувствами.

Библиотечные гномы — так поведал мне Зирак — это отдельный клан, маленький, но очень гордый. Это, кстати, было понятно и без объяснений — гномьи кланы все были гордыми, других в природе просто не водилось. Каждый старший сын в этом роду сменял отца на библиотечном поприще в Главной Межинградской Библиотеке. Сын же, шедший под следующим номером, становился библиотекарем в Академии Магических Искусств. Такая вот преемственность имела кучу приятных сторон: например, вся библиотечная магия, тайная и неясная, больше подходившая под определение «чары», не выходила за пределы одного-единственного клана. Да и запомнить расположение книг на полках гораздо легче, если ты бегаешь по этой библиотеке едва ли не с малолетства.

Сейчас, к слову сказать, здесь тоже имелся маленький гноменок — метр с кепкой, и то в прыжке, зато донельзя суровый и деловой. Пока что ничего серьезного ему не доверяли, но он даже пыль стирал с таким видом, будто прикасается к Главной Гномской Святыне Клана. Хотя кто его знает — может, для этого клана Главной Святыней были именно здешние книги?

Словом, не успел еще начаться серый дождень, как Зирак-старший уже стал позволять мне самой выбирать в хранилище нужные книги. Причины, вынудившие его так поступить, были весьма прагматичны: все чаще и чаще мне требовались книги столь редкие, что гном не сразу мог вспомнить, где они лежат. После того как пару раз он искал необходимый мне фолиант четыре с половиной часа, библиотекарь решил, что дешевле станет поступиться традицией, не дозволяющей людям ступать в фамильные пределы. Думаю, таким решением я отчасти обязана и кучке адептов, собравшейся у стола за эти четыре с половиной часа. Кучка была невелика, но настроена очень решительно. Зирак-младший сдерживал их из последних сил, прикрывая щуплым тельцем формуляры.

А уж после того как некая адептка сдала в моем присутствии книгу, выпачканную в губной помаде, гном зауважал меня еще больше. Еще бы, на следующее же утро выяснилось, что на адептку наложили заклятие, столь хитроумное, что снять его не смог ни один адепт. Магистры, я думаю, справились бы с ним легко (особенно если спрашивать не Марцелла, а, скажем, Эльвиру, Рихтера или Шэнди Дэнн), но они вмешиваться не стали. Заключалось же заклятие в следующем: на коже адептки, на ее одежде, белье, тетрадях и прочих вещах то и дело появлялись четкие помадные оттиски. Их появление не подчинялось никакой системе, как, впрочем, и гамма: от нежно-розовых до ядовито-зеленых, с переходом через радикально-черный цвет. Подозревали, что заклятие наложил Зирак; но, во-первых, раньше за ним такой злопамятности не замечали, а во-вторых, «шлейф» у заклинания был определенно человеческий, причем еще и женский. Я молчала, не отвечая ни на какие вопросы, и благодарила богов, что магистры не взялись за меня всерьез. Как бы я, интересно, объяснила, что все заклятие заключалось в случайно брошенной фразе: «Чтоб тебя саму этой помадой вымазало!»?

В этот раз я тоже ходила между стеллажами. Стол Зирака давно уже остался позади, компанию ему составил наследник библиотекарского клана, сметавший специальной метелочкой пыль с книжных полок. Становилось все темнее, в воздухе пахло книжной пылью, старыми пергаментами и высохшими чернилами. Еще в нем — с каждым мигом все сильнее — чувствовался резкий запах творящихся чар.

Я приближалась к Запретной части библиотеки, где находились самые древние и сильные инкунабулы. Многие из них были защищены волшебством, другие это волшебство источали; впуская меня сюда впервые, Зирак взял с меня честное слово, что я не притронусь ни к одной из этих книг без его ведома.

Честное гномье слово дорогого стоит. Меня же библиотекарь давно держал за гномку.

Сейчас запретные книги занимали меня в последнюю очередь. Просто за ними, еще дальше, находились и вовсе забытые фолианты — те, которые не интересовали адептов вот уже который год подряд. Иные из них устарели, иные содержали в себе слишком ценную информацию, чтобы быть оцененными средним студентом, мало озабоченным всякими там магическими изысками. Я искала вторые, на этот раз выполняя задание Фенгиаруленгеддира. Рихтер в очередной раз оказался прав: книг по боевой магии в библиотеке почти не имелось, а те, которые были, мне категорически не понравились. Часть из них была слишком проста, часть — слишком сложна; я, в конце концов, училась только на первом курсе и многого еще не знала. В тех же книгах, которые давал мне магистр, все казалось сообразным: достаточно сложным, чтобы не сачковать, и достаточно простым, чтобы суметь во всем разобраться.

Все было как обычно: я медленно шла вдоль стеллажей, оглядывая потемневшие переплеты. Здесь, в ведомстве истинного гнома, все и должно было случаться как обычно — гномы не терпят новшеств, если, конечно, новшество изобретено не гномами. Книги, книги, книги… тонкие, толстые, пергаментные и бумажные (насчет некромантических фолиантов из человеческой кожи Зирак меня разочаровал — всю подобную литературу из библиотек изъял КОВЕН еще четыреста с лишним лет тому назад). Картон, шагрень, рыбий мех — о, значит, книга редкая и ценная, раз такого материала не пожалели… Углы, оправленные в сталь, и в серебро, и — надо же! — в золото…

Мои пальцы скользили по бесчисленным корешкам — нужная книга все никак не желала находиться, — когда из очередного ряда прямо мне в ладонь вывалился тяжелый фолиант.

Я едва успела подхватить его. Так… Толстая книга, переплетенная в темную шагрень. Углы оправлены в сталь… а сталь-то, между прочим, лунная, значит, магия здесь еще как присутствует… Застежки, замок…

Хм, а название?..

Я прищурилась, разбирая полустертые руны, — разобрав же, замерла, оценивающе поглаживая шагреневый корешок. «Справочник боевого мага».

А может, ну его, Фенгиаруленгеддира?

— Магистр Зирак, — окликнула я гнома, выходя из темного хранилища на свет, — а эту книгу читать только в читальном зале или с собой тоже можно взять?

Гном заинтересованно посмотрел на меня поверх очков:

— Ну-ка покажи, чего ты там нарыла?.. Ох, чует мое сердце, не «Сорок лучших рецептов лыкоморского кваса»…

— А что, такое здесь тоже есть? — искренне удивилась я. — В магической-то библиотеке?

— А что, магам квасу уже не положено? — ехидно парировал гном. — Что, маги не люди, что ли?.. Давай сюда, сейчас посмотрим, кудой ее можно носить, а кудой нельзя…

Решив более не спорить, я покорно протянула гному «Справочник».

Зирак аккуратно принял тяжелый том. Раскрывать книгу он не стал: чувствовался навык многолетней работы с гримуарами, потому что там никогда не знаешь, не шарахнет ли тебя изнутри доброй чарой мощностью с дубинку. Это в лучшем случае — с дубинку, потому что может — и с двуручный меч.

Несколько секунд гном пытливо смотрел на заглавие, потом осторожно положил книгу на стол и взглянул на меня.

Я ответила ему недоумевающим взглядом.

— Не припомню я этой книги в библиотеке, — уверенно сказал Зирак. — Где ты ее взяла, а, девочка?

— Здесь. — Я честно пожала плечами, потом, подумав, указала на дальние полки. — В хранилище, разумеется. Кажется, на два шкафа левее Запретного сектора, там, где старые книги пылятся…

— Во-от как, — непонятно протянул гном.

Глаза у него были хитрющие; я недоумевающе смотрела на него сверху вниз. Зирак буркнул что-то себе под нос, при этом сделав рукой короткий жест; я изо всех сил вглядывалась в его магическое поле, но все равно не заметила в нем никаких изменений. Гном, что же с него возьмешь. Старшая Кровь есть Старшая Кровь.

Проделав все вышеозначенное, Зирак заново взял книгу в руки. Поводил пальцами по шероховатой обложке, постучал по плоскому корешку. Я следила за всеми манипуляциями, с каждым мигом все больше понимая, что не понимаю вообще ничего.

Наконец гном решительно распахнул обложку. Я затаила дыхание, но ничего ужасного не произошло.

— О как, — удовлетворенно сказал Зирак. — А штампика-то того… нетути штампика!

Я недоверчиво заглянула ему через плечо. В самом деле на первой странице, там, где по штату полагалось бы быть синему оттиску библиотечной печати, располагалось совершенно непонятное нечто. То ли руна, то ли нет; признаться, больше всего эта закорючка напоминала пятно, оставшееся от пролитой когда-то на книгу жидкости. Одно было ясно наверняка: это не печать. Ибо вывести печать невозможно.

По принципу: этого не может быть, потому что этого быть не может.

— И… и что мне теперь с этим делать? — кашлянув, поинтересовалась я.

Гном смотрел на меня серьезно и немного торжественно; мне даже сделалось немножко не по себе от резко повысившейся официальности обстановки.

— Адептка Ясица… — возвестил Зирак. Подумав, он встал, дабы выглядеть более внушительно. Достиг он этим немногого, но что поделаешь, у всех гномов есть небольшой заскок на тему роста. — Рад сообщить, что эта книга выбрала своей хозяйкой именно вас.

— Кем она меня выбрала? — после затянувшегося молчания осторожно уточнила я.

— Хозяйкой, адептка, хозяйкой… — Гном постоял еще немного, потом сел и уставился на меня непреклонным взглядом: — И чему вас только учат теперь, а? Все, хочешь ты теперь или нет, но эта книга — твоя. До скончания века… а ее или твоего, дело уже десятое.

— А-а… а почему вы так решили?

Гном насмешливо фыркнул в усы:

— Дотронься до обложки.

Несколько секунд я смотрела на Зирака, потом плюнула (понятно, в переносном смысле, иначе меня ждала бы немедленная мученическая кончина) и подошла к столу. Решительно положила руку на шагреневую обложку.

Сначала я не поняла, откуда доносятся странные звуки. Нечто подобное я чувствовала много лет назад, когда погладила одну из встречных кошек. Довольное низкое мурлыканье, звук, который нельзя услышать ушами: ты слышишь его рукой, как будто оно рождается прямо под твоей ладонью. Книга ластилась ко мне, как… как кошка — да, как настоящая кошка, всеми силами демонстрирующая хозяйке всю степень своей привязанности. Да и прочих положительных качеств.

Чисто машинально я погладила обложку, вызвав этим действом новую серию мурлыкающих звуков.

— Это твоя книга, Яльга, — тихо сказал гном.

Вид у него был самый что ни на есть довольный, борода торчала во все стороны, точно веник у бывалого домового. Зирак-младший стоял тут же, у стола; открыв от изумления рот, он смотрел то на меня и на книгу, то на книгу и на меня.

Чуть слышно скрипнула дверь, ведущая в библиотеку, я расслышала за спиной чьи-то торопливые шаги, а в следующий момент раздался странный сдавленный звук. Я невольно обернулась. В трех шагах от меня стоял Генри Ривендейл с глазами по три серебряные монетки каждый.

Еще бы. Представляю, какую сценку он только что увидел.

Зирак степенно огладил бороду, его наследник отскочил к полке, с удвоенной энергией сметая с книг пыль. Я прижала «Справочник» к груди, не собираясь делиться с вампиром столь ценной находкой.

— Я вас слушаю, адепт Ривендейл, — добродушно сказал гном. — Что вас интересует?

— А… кгхм… хмм…

— Генри, что-то не так? — со всей заботой, на какую только была способна, осведомилась я. — Что с тобой? Сглазили?..

Вампир рьяно замотал головой, на всякий случай отодвинувшись от меня подальше. Я пожала плечами — ну ничего так ничего, очень за вас рада — и, перехватив книгу поудобнее, направилась к двери.

— Адептка Ясица, — окликнул меня гном. Я обернулась. — Книга, конечно, не причинила вам никакого вреда, но я рекомендовал бы проконсультироваться с кем-нибудь из магистров. На всякий случай. Порой темные заклинания оказываются запрятаны очень глубоко…

Я покивала в знак полной солидарности с Зираком. Ривендейл смотрел на меня с изрядным подозрением, будто застукал нас по меньшей мере за организацией заговора по смещению директора Буковца.

— Рекомендую обратиться к магистрам Рихтеру либо Дэнн. Не стоит беспокоить многоуважаемого магистра Назона по таким пустякам… Так какую, адепт Ривендейл, инкунабулу вам приказала найти магистр Ламмерлэйк?

Зирак-младший по шестому разу обметал одну и ту же полку, пунцовея оттопыренными ушами.

Рихтер либо Дэнн… хм…

Темные заклинания проходили определенно по ведомству некромантки. Но соваться к ней мне отчего-то совсем не хотелось, особенно в преддверии очередных докладов. Эгмонт мне тоже не шибко-то нравился, но он доклад уже задал, значит, второго можно было не ждать.

Прикинув все минусы и плюсы, я решила найти Рихтера.

Находиться он мог в сотне разных мест, из которых я знала только два: лаборатория и кабинет. Ну была еще и спальня, но опыт братьев аунд Лиррен убеждал меня в несостоятельности подобного варианта.

Как запихивают слона в одиночный телепорт? По частям. Решив следовать этому немудрящему правилу, я спустилась по лестнице на второй этаж, прикидывая, что окажется проще: спуститься ниже, на первый, и перейти в первый корпус, к лабораториям, или пройти по переходу к кабинету. Проблему решил Хельги: вампир скачками несся вверх, не иначе как обуреваемый немедленной жаждой познания.

— Слушай, ты Рихтера не видел?

— Видел, — отмахнулся брат по разуму. — А что?

— Где?

— В столовой.

Я загрузилась.

— Он что, камикадзе?

— Не ко мне вопрос. — Вампир осторожно попытался вырваться, но я держала крепко. — Яльга, отпусти, мне в библиотеку надо!

— А чего не по веревке?

— Очень смешно! — не выдержал Хельги. — Сколько можно, мрыс дерр гаст, достали!

Ладно, свободен. Я отпустила вампира, и тот мигом улетучился наверх.

В столовой так в столовой. От меня еще никто не уходил.

В столовой, как легко догадаться, было практически пусто. На люстре, меланхолично покачиваясь, висел Афилогет. В таком состоянии призрак больше всего напоминал полупрозрачную тряпку, развешенную хозяйкой на бечевке после мытья полов.

Я повертела головой, отыскивая магистра. Вообще-то я ничуть бы не удивилась, не обнаружив его здесь, — с Хельги сталось бы ляпнуть первое, что подвернулось на язык, лишь бы побыстрее попасть куда нужно. Но вампир сказал правду. Рихтер и впрямь здесь нашелся — за дальним столом, естественно без подноса, зато с какой-то книгой, толщиной мало уступавшей моему свежеобретенному справочнику. Помимо книги при нем имелась чашка, распространявшая окрест изумительный запах отличного эльфийского кофе. Если такой кофе готовят у нас в столовой, то я вампирша-некромантка с четвертого курса.

Впрочем, это не слишком-то меня огорчило. Все, что я любила в кофе, — это его запах. Вкус же… как только можно пить эту горькую пакость?

— Здравствуйте, магистр Рихтер! — жизнерадостно сообщила я, лавируя между столов.

— Здравствуйте, студентка Ясица, — настороженно согласился любимый наставник, не отрывая взгляда от страницы. — Вас что-то интересует?

— Очень интересует. Скажите, вы можете определить, есть ли в предмете темные чары?

Магистр отложил книгу:

— В чем именно?

— В этом справочнике, — положила я на стол свой фолиант.

Эгмонт пригляделся к обложке. Дотрагиваться до нее он не спешил.

— Интересно, — медленно констатировал он, — очень интересно… И где вы, студентка, взяли эту замечательную книгу?

— В библиотеке, — сказала я, ничуть не покривив душой.

Магистр посмотрел на меня с ощутимым скепсисом во взгляде:

— Надо же…

Больше, впрочем, ничего мне сказано не было. Посмотрев на меня еще раз, Эгмонт отодвинул подальше чашку, положил свою книгу на дальний конец стола и, начиная, провел ладонью над шагреневой обложкой.

Я присела на подвернувшийся стул. Дело, как я понимаю, предстояло долгое, а ноги у меня были все-таки не казенные.

…Признаться, по дороге сюда мне пришла в голову одна нахальная мыслишка. Ведь книги по некромантии у меня есть, есть и учебник по общим чарам — отчего бы не попробовать выведать порчу самой? Чего такого там нужно сделать, чтобы я не умела?

Но сейчас, наблюдая за тем, как колдовал Эгмонт…

Нет, я поступила верно. Сама я не сделала бы и половины того, что делал он. Я знала лишь несколько начальных чар, на верхнем, самом простом из уровней, — а этого было мало. Слишком мало.

Какая там самостоятельная работа! Хорошо, если я смогла отдаленно опознать хотя бы четверть использовавшихся заклятий. И то только принцип, основная схема действия — не более того. Остальное же оставалось для меня полной тайной. Я смотрела, как страницы, окутанные фиолетовым сиянием, быстро переворачиваются, открывая все новые слои, и… мрыс дерр гаст… нет, я не смогла бы этого. Ни за что бы не смогла.

Но кроме таких мыслей были еще и иные. Я чувствовала другое: знала, что, каким бы мастером ни был Рихтер, книга не открывалась перед ним до конца. Она не более чем позволяла ему рассматривать некоторую часть из заложенной в нее информации. Некоторую не самую большую часть.