— Никто не требует от вас невозможного, — продолжал тем временем Эгмонт. — Вам нет нужды думать о том, над какой темой вы станете завтра работать. Для вашего удобства в вестибюле висит замечательное расписание тем по боевой магии для первого курса. Как вам должно быть известно, поначалу оно предъявляет только перечень самых широких тем, каковых всего лишь три. Однако все здесь собравшиеся суть маги, так что проблем возникнуть не должно. Прикасаемся к нужной теме любым предметом, — магистр дотронулся до первой темы кончиком указки, — и произносим нужное заклинание.

Я навострила уши, но Рихтер даже не открыл рта. Секунду спустя прямоугольник с темой замерцал, налился молочным светом, и в воздухе рядом с ним повис другой. Эгмонт щелкнул указкой и по нему; прямоугольник исполнительно размножился, а я загрустила, поняв, что заклинание магистр нам говорить не собирается. Если бы собирался, произнес бы его вслух, а так…

Снова придется выводить самостоятельно.

Рихтер коснулся указкой какого-то знака на четвертом по счету прямоугольнике, и тот исчез с негромким хлопком.

— В общем, методика понятна, — заключил маг, закрыв таким образом все до единого прямоугольники. — Ваша задача — найти тему конкретно завтрашнего занятия и отработать ее в достаточной степени. Прошу учесть, что послезавтра состоится контроль ваших знаний и навыков. Все понятно? — Группа откликнулась нестройным гудением, в котором лично мне послышалась изрядная доля сомнения, но в коридоре бодро прозвенел звонок, и Рихтер закончил: — Можете идти.

Мы смогли и пошли. Следующей по расписанию стояла алхимия, и первым, что бросилось мне в глаза в алхимическом кабинете, было годовое расписание тем по алхимии, висевшее на новехонькой зеленой доске. Смутные подозрения закрались мне в душу — и верно, не успели мы извлечь из сумок учебники и свитки, как из прилегающей лаборантской выпорхнула магистр Эльвира Ламмерлэйк, свежая, тонко накрашенная, с прической по последней эльфийской моде и с длинными, украшенными блестками ногтями.

— Господа адепты, — сухо возвестила она железным голосом, плохо сочетавшимся с прочим воздушно-сказочным образом, — прошу внимание на доску! Моя основная задача — научить вас мыслить самостоятельно. Завтра вы…

«Где-то я это уже слышала…» — обреченно подумалось мне.

Вечером случилось невероятное.

Я сидела на постели, листала «Справочник» и вдумчиво жевала бутерброд с ветчиной, принесенный с кухни доброй элементалью. Полин же, забравшись на кровать с ногами, перебирала какие-то фарфоровые баночки, отличавшиеся друг от друга исключительно цветом этикеток. Вид у алхимички был счастливый: вот так, наверное, гном перебирает свои сокровища, зная в лицо… то есть в реверс каждую монетку.

— Что там у тебя? — наконец не выдержала я. — Редкие зелья?

— Лучше! — просияла она, подняв на меня просветленные глаза. — Это эльфийская косметика серии «Ясеневый лист» — самая элитная, представляешь?

— Элитная? — не поверила я. С эльфийской косметикой я была знакома, разумеется, исключительно понаслышке, но приблизительно представляла стоимость тюбика элитной эльфьей помады. Если продать Полин со всеми скляночками, не наберется и трети.

Алхимичка чуть смутилась, подтверждая правильность моих подозрений.

— Да, элитная! — не без вызова согласилась она. — Элитность, я думаю, не зависит от того, где я ее купила! Элитные дома тоже распродажи устраивают!

— Понятно, — флегматично кивнула я.

Распродажи Полин любила едва ли не больше, чем любовные романы и Генри Ривендейла, вместе взятых. По-моему, это сладкое слово она бормотала даже во сне; впрочем, я могу и заблуждаться, ибо по ночам надо спать, а не прислушиваться к бормотанию, доносящемуся с соседней кровати.

— Да? — подозрительно поинтересовалась соседка. — И что же тебе понятно?

Я промычала нечто неразборчивое, и Полин, напоследок смерив меня взглядом, неожиданно спросила:

— Яльга, а у тебя ведь руки обветренные?

Я посмотрела на оные. Кожа на тыльной стороне кистей здорово шелушилась и шла мелкими красными трещинами: ветра в Лыкоморье были изрядные, а варежки гном-завхоз выдавал исключительно с началом календарной зимы.

— Ну да, а что?

Полин слезла с кровати, нащупала ногами пушистые тапочки и подошла ко мне.

— Вот! — гордо сказала она, протягивая мне фарфоровую баночку с зеленой этикеткой. — Смажь, а мы посмотрим.

— На что посмотрим? — насторожилась я, но алхимичка беззаботно тряхнула челкой:

— На то, как быстро подействует, балда! Стану я на тебе эксперименты проводить, ага!

— Кто тебя знает… — пробормотала я, но баночку все-таки открыла.

Внутри, естественно, был крем — густой, жирный и белый. От него изрядно пахло корицей; стараясь не дышать, я зачерпнула немножко крема и втерла его в кожу, быстро сообразив, как это надо делать. Не знаю, был ли он элитным, но ощущения мне понравились. Если бы еще не запах!.. Вряд ли эльфы, с их чувством меры, бухнули бы в элитный крем столько ароматизатора.

Листать книгу жирными пальцами было как-то нехорошо. Я закрыла «Справочник», подтянула колени к груди и положила руки на них, скрестив запястья. Полин постояла рядом, потом сходила к своей постели, положив на место крем, и вновь подошла ко мне.

— Ой, а что это у тебя за браслетик? — вдруг заинтересовалась она, тыкая в меня пальцем. Я машинально посмотрела на левое запястье; там и впрямь болтался браслет, если, конечно, можно назвать так тонюсенькое металлическое кольцо, снабженное множеством висюлек. Браслет был не серебряный и не железный; сомневаюсь, что в ювелирной лавке за него дали бы больше, чем пару-тройку медных монет.

Но Полин все едино смотрела на него, восхищенно приоткрыв рот.

— Он ромский, да? — завороженно спросила она. — Можно померить?

— Ромский, — со вздохом согласилась я. Честное слово, это было практически правдой! — А вот мерить его нельзя. Я его с руки не сниму.

— А почему… — обиженно начала было алхимичка, но я, дабы не объяснять слишком долго, просто подергала браслет. Достаточно свободно болтаясь на запястье, он застревал на середине кисти, и снять я его не могла по чисто техническим причинам.

— Это такой ромский обычай, да? — Полин без приглашения присела на кровать рядом со мной и начала перебирать подвески. — Монетка, дельфинчик, солнышко, русалка… месяц, птица… а это что?

— Это? — Я подцепила последнюю подвеску. — Это весы. Что, не видела в лавках?

— Видела, но там они другие… — Алхимичка робко погладила подвеску пальцем и подняла на меня восхищенные глаза. — Это тоже обычай, — почти утвердительно сообщила она. — Весы — знак торговли… вы ведь продаете лошадей?

— Продаем, но не в этом дело…

— А в чем?

Я чуть усмехнулась, глядя в темнеющее окно.

— Весы — знак удачи.

Вскоре окончательно стемнело, и мы легли спать. В комнате здорово пахло корицей: Полин тоже намазала руки своим кремом, сделав это минут через двадцать после меня. Что бы она там ни утверждала про благотворительность, во мне шевелилось некоторое подозрение. Скорее всего, алхимичка просто скомбинировала приятное с полезным, поделившись с обездоленной мною кремом и попутно выяснив, нет ли у него побочных эффектов.

Снаружи всходила луна — желтая и круглая, точно ломоть сыра. Гастрономическая ассоциация явилась удивительно не вовремя: желудок забурчал, намекая, что сон — плохая замена ужину. И вообще, он, желудок, надеялся, что поступившая в Академию хозяйка начнет питаться более сытно и регулярно.

Что я могла ему ответить? В кошельке еще звенели выигранные у Ривендейла золотые, но, во-первых, их было уже на порядок меньше (большую половину я потратила на второй день, увидев в лавке три защитных амулета), а во-вторых… Во-вторых, сегодня мне было некогда даже подумать о трактире, не то что добираться до него. Рабочий день в «Пьяном демоне» был вчера и ожидался послезавтра, а столовая, хоть и работала бесперебойно, не соблазняла и более голодных, нежели я, адептов. Словом, есть хотелось, и с каждым мигом хотелось все больше.

Я перевернулась на левый бок и решительно накрыла голову подушкой, но вдруг услышала тихий шепот элементали:

— Хозяйка, ты чего? Есть, что ли, хочешь?

— Хочу, — мрачно призналась я, вылезая из-под подушки. — Хочу, но нечего.

— Как это — нечего?! — возмутилась флуктуация. — Тебе принести?

— Так тебе же запретили таскать с кухни!

— Ну и что? — хладнокровно спросила элементаль. — Приносить али как?

Я немножко потерзалась совестью, но желудок быстро одержал над ней победу.

— А тебе ничего за это не будет?.. Тогда неси!

Флуктуация пошла волнами и исчезла. Вернулась она через полминуты, и на тумбочку передо мной лег бутерброд с какой-то вкусно пахнущей котлетой.

— Из кого котлета? — на всякий случай уточнила я.

— А я знаю? — пожала элементаль предполагаемыми плечами.

Кажется, некромантии сегодня не было… Это утешало.

Будь я Полин, я бы ела бутерброд маленькими кусочками, орошала его слезами и горько думала о фигуре, погубленной окончательно и бесповоротно. Ибо ночью есть нельзя, это известно каждому читающему женские журналы. Но я была не Полин, так что бутерброд ушел в два укуса; я запила его водой из стоящего на подоконнике кувшина, вытерла руки о подвернувшуюся салфетку и завернулась в одеяло. Все. Теперь я уж точно доживу до утра.

— Спасибо, очень вкусно… — сонно пробормотала я; и уж не знаю, что ответила мне на это элементаль.

Я забыла спросить у Полин, отмечает ли алхимический факультет завтрашний день массовым самоуправлением, но наутро поняла — все вопросы излишни. Из коридора доносился бодрый шум: народ с топотом бегал туда-сюда, взрывались какие-то заклинания, и не успела я разобрать, какие именно, как в дверь ударилось что-то тяжелое, и моя элементаль визгливо закричала:

— А ну смотри, куда прешь, мрыс тебя загрызи!

Полин в комнате уже не было: она исчезла, оставив по себе лишь легкий коричный аромат. Стараясь не особенно принюхиваться, я быстро оделась, вытряхнула из сумки учебники и запихнула туда «Справочник боевого мага» — на всякий случай, вдруг пригодится! — а после вышла в коридор.

В коридоре было весело — куда веселее, нежели слышалось из-за двери. Народ был бодр, радостен и шумен — адепты и адептки сновали туда-сюда, перекидывались чарами и громко болтали на ходу. Определенно никто не горел желанием что-то там внимательно изучать, и я задумалась, машинально подергивая на браслете тоненькую монетку.

От перспективы провести день как мне заблагорассудится, невольно захватывало дух. Целый день, мрыс дерр гаст, целый день! Без библиотеки, без конспектов, без Рихтера и Шэнди Дэнн… Я зажмурилась, целых пять секунд ощущая практически небесное блаженство, а потом тяжело вздохнула и открыла глаза.

Однажды я уже пришла на боевую магию без малейшей подготовки — и если в тот раз мне повезло, это вовсе не означает, что станет везти и впредь. С удачей не играют даже те, кому она улыбается по праву рождения, — ибо может случиться и так, что та кроха везения, которую ты разменял на медные монетки, могла бы спасти тебе жизнь. Но не спасла… А если говорить понятнее и не тревожить слишком уж серьезных вещей, наш Рихтер — тот еще мрыс, и он уж точно не упустит возможности проверить свежеприобретенные навыки подведомственных адептов на ближайшем практическом занятии. Кровати же в медпункте жесткие и неудобные.

В общем, подытоживая, не получится у меня ничего с небесным блаженством.

Рассудив так, я отлепилась от стены и прямой наводкой отправилась в вестибюль — ведь именно там висело годовое расписание тем для первого курса.

В вестибюле тоже было довольно людно — и находившихся там адептов можно было смело делить на две группы.

Первая представляла собой веселый поток, курсирующий из одних дверей в другие. Поток то и дело разбивался на более мелкие речки, ручейки и озера, но вся эта масса находилась в непрерывном движении и, то и дело изменяя направление такового, все же не особенно задерживалась здесь. Группу же номер два мое богатое воображение сравнило с камнями, торчащими аккурат посреди потока. Точнее, возле этих самых расписаний тем, аккуратно вывешенных на длинном стенде. За предыдущие месяцы учебы я ни разу не замечала, чтобы этим расписаниям уделялось такое огромное внимание; камни, то бишь адепты, по очереди тыкали пальцами в бумажный лист, всматривались в пустой воздух и спешно делали выписки на ладонях и обрывках пергамента. Но все это были старшекурсники, — а перед нашим расписанием не стояло ни единого человека.

Я поспешила исправить эту несправедливость и протолкалась ближе. Расписание тем висело как висело; придирчиво осмотрев его со всех сторон, я не нашла на нем ни единого места, украшенного крестиком и четкой, хорошо различимой надписью: «О благородный маг! Тыкай сюда». Подумав, я ткнула пальцем наугад и с надеждой уставилась на расписание.

Естественно, эффект был нулевым.

Требовалось заклинание, которым вчера воспользовался Рихтер. Я прикусила губу и потеребила браслет, пытаясь прикинуть приблизительную природу открывающей чары; в сумке завозилось и запыхтело, и я, запоздало вспомнив про «Справочник», хлопнула себя по лбу рукой. Ну конечно же! Книга знает все заклинания…

Я торопливо открыла сумку, вытащила «Справочник» и пристроила его на коленке. Тэк-с, чего тут у нас написано… Первые несколько страниц почему-то были совершенно пустыми, а когда я, потеряв терпение, пролистнула сразу несколько страниц, на развороте обнаружилась надпись, сделанная четким стремительным почерком: «Кому много дано, с того много и спросится. Работайте, студентка, солнце еще высоко!».

Невольно ругнувшись, я закрыла книгу и задумчиво побарабанила пальцами по обложке. На подмогу надеяться не приходилось — за короткое время знакомства со «Справочником» я поняла: если он сказал «нет», значит, второй раз можно даже не спрашивать. Значит, он твердо уверен, что столь легко полученный ответ не пойдет хозяйке на пользу и, вообще, оная хозяйка найдет его сама, если даст себе труд чуточку задуматься.

Я задумалась. Процесс затянулся минуты на три; наконец я неуверенно вычертила пальцем в воздухе простенькую руну, после чего несильно ткнула в расписание кулаком. Разумеется, оно никак не отреагировало; я тихонько зашипела и ткнула его еще раз, смутно начиная понимать, что ничего путного у меня не выйдет.

— О, юная дева из странного рода, — заунывно послышалось за спиной. Я недовольно обернулась: чуть зеленоватые, но жизнерадостные близнецы стояли аккурат за моей спиной. — Чего желаешь ты от сего презренного куска бумаги? Не мнишь ли, будто он окажется разумным и, поддавшись силе твоего обаяния, красоты и магического таланта, возжелает открыть тебе все свои секреты?

Кажется, поняла я, Рихтер все-таки смягчил наказание: в предыдущую нашу встречу близнецы изъяснялись еще длиннее и заковыристее.

— Ну, в общем, вы угадали. — Я посмотрела на близнецов, потом — на палец и тяжело вздохнула: — Я тему ищу, которую завтра проходить будем. У нас же день самоуправления, так?

— Вестимо так! — радостно согласился эльф (по-моему, это был Эллинг). — И что из того, о неразумная юница? Не полагаешь ли ты, что в честь сего знаменательного дня этот предмет сорвется со стены и станцует презренную козерыйку, а после сам запечатлеет в Рунах все известные ему заклинания? Поставь светлые боги меня на твое место — мню я, что не был бы столь наивен…

— Узри сие! — Предполагаемый Эллинг воровато оглянулся и вытащил из сумки… указку. Ту самую рихтеровскую указку, с помощью которой магистр вчера раскрывал расписание. Явно пародируя мага, Эллинг изобразил на лице ехидство, прищурился и прокрутил указку на манер рапиры, после чего подбросил ее в воздух, поймал за кончик и с поклоном протянул мне.

Я приняла и немедленно поднесла указку к носу. Эльфы переглянулись, Яллинг покрутил пальцем у виска, но я не обратила на них ни малейшего внимания. От указки пахло магией — остаточной, слабой, практически незаметной, но все-таки она там была. И, значит, был шанс раскрутить заклинание до конца.

— Слышь, дева… — вякнул было чего-то Эллинг, но я молча дернула плечом, и эльф благоразумно заткнулся.

Я прищурилась, беззвучно шевеля губами, потом щелкнула пальцами, подзывая из открытой сумки листок бумаги и огрызок карандаша.

Так. Если судить по запаху, заклинание принадлежит к обычным ключам… ладно, не совсем обычным, а несколько усложненным. Скорее всего, на основной цепи висит парочка радикалов. Ага! Я принюхалась к указке еще раз, старательно раздувая ноздри, и убедилась в собственной правоте. Радикалы, и, скорее всего, две штуки. Их даже расшифровывать не надо: достаточно просто отнять от основного рисунка чары два элемента. А дальше… дальше все просто, мрыс эт веллер келленгарм!

Карандаш быстро скользил по бумаге; торопясь, я все же старалась работать последовательно, не выбрасывая из цепочки ни единого звена, даже самого простого и ненужного на вид. Как показывал опыт, именно на этом этапе в моих вычислениях поселялись грубейшие и нелепейшие ошибки.

Неожиданно кончик карандаша пошел вбок, прочертив на бумаге кривую неяркую полосу. Я досадливо хмыкнула, разглядывая отломившийся грифель. Ну как же не вовремя, мрыс дерр гаст!

Хотя, с другой стороны… я просмотрела всю цепочку заклинания и поняла, что дописывать осталось не так уж и много. Стоит ли ради двух звеньев бегать в комнату и возиться с ножом? Можно, конечно, попросить элементаль, но не проще ли дочитать заклятие прямо здесь, доделав его на ходу?

Это, конечно, немножко опасно, но… жить тоже опасно — от этого умирают. Пробежав глазами написанное, я откашлялась, подняла руку и на одном дыхании выпалила заклинание.

Секунду ничего не происходило — потом же в воздухе, чуть покачиваясь, повис белый прямоугольник, обведенный по краю синей каймой. В верхнем правом углу его виднелся красный крестик; припомнив эльфийскую символику, я решила, что тыкать туда покамест не буду. А то кто его знает.

— Ну как? — шепотом спросили из-за спины. — Верно ли твое заклинание, о дева, подобная… хм…

— Ага… — ответила я, не вслушиваясь в дальнейшие изыскания. На вызванном моей магией прямоугольнике виднелась четкая надпись: «Основные боевые заклинания, применяемые на малой и средней дистанции». Так. Это наша полугодовая тема; сомневаюсь, чтобы Рихтер имел в виду именно ее. Да и прямоугольников он вчера вытаскивал штуки три… рассудив так, я смело ткнула пальцем в расписание и повторила заклинание. Ничего не произошло.

Секунды три я ожидала результата, потом, тихо помянув мрыса и всех его многочисленных родственников, уткнулась взглядом в бумажку. Что же я сделала не так? Только что же ведь работало!

— Что скажешь ты мне, о возлюбленный брат мой, — затянул из-за спины эльф. — А знакома ли эта дева со всеми странностями заклинания, с каковым она борется столь отважно, подавая всем пример доблести, упорства и любви к науке?

— Верно, нет… — кратко откликнулся второй.

Прищурившись, я развернулась к близнецам.

— Слушай же сюда, о неразумная дщерь человеческая! — Яллинг (по-моему, все-таки он!) назидательно поднял палец. — Заклятие сие есть плод долгих дум наших магистров, а те, вестимо, славятся своей дотошностью, вредностью и… хм… желанием научить вверенного их попечению студента всем тонкостям избранного оным студентом дела… Кхм-кхм! — Эльф закашлялся, отчаянно делая знаки Эллингу. Очевидно, подумала я, проклятию Рихтера не понравилась такая характеристика наших учителей.