В следующий момент волна настигла меня, но настигла как-то странно, задев лишь краем фронта. Не удержавшись на ногах, я изобразила нечеловеческий пируэт, упав назад и набок и чудом успев сгруппироваться. Но мне еще повезло — Рихтера, не ожидавшего атаки и не успевшего защититься, со всей дури впечатало в стену, аккурат под самым расписанием. Не выдержав такого удара судьбы, расписание тоскливо закачалось на одном гвоздике. Кажется, мельком подумала я, смягчить эту стену Эгмонт не догадался.

Бедный Хельги, сам от себя такого не ожидавший, переводил ошалелый взгляд с меня на магистра и обратно.

Рихтер легко поднялся на ноги, встряхнулся и мигом приобрел прежний невозмутимо ехидный вид. Если бы вот так треснуло меня, боюсь, я бы не встала и на четвереньки, но у Эгмонта запас прочности был явно намного больше, нежели у простых адептов. Впрочем, на лице у него все же появилась некоторая задумчивость: а у кого бы не появилась после твердой-то стены! Глядя на него, я тоже встала с пола и отряхнулась, хотя испортить мою куртку больше нынешнего было практически невозможно. Пуговица, не выдержавшая атаки, валялась возле черты; я подняла ее и сунула в карман, решив, что пришью после занятий.

— Вообще-то мы отрабатываем другой способ защиты, — проинформировал меня Эгмонт. Я кивнула, попутно сдувая с глаз выбившуюся прядь. — Но для первого раза сойдет, видно хотя бы, что заклинание вам известно. Теперь ваша очередь защищаться, студент Ульгрем. Рекомендую внимательно присмотреться к действиям соперника.

Привычным жестом я подняла руку. Вчера мы отработали заклинание до последнего знака, и теперь пальцы действовали сами, не нуждаясь в контроле со стороны разума. Я постаралась затягивать узлы как можно слабее, понимая, что едва ли Хельги отразит более сильную атаку. Отправляющий жест я проделала и вовсе автоматически; волна легко соскользнула с моих пальцев, а я между тем думала, что на левом локте, верно, останется синяк, а пуговицу я обязательно пришью, только не сразу после занятий, а попозже, вече…

Неожиданно на меня дохнуло магической силой, а в следующий момент что-то тугое и увесистое ударило меня по лицу, садануло под дых, разом вышибив из легких весь воздух, и перед глазами вспыхнули оранжевые звездочки. Не успев сообразить, что случилось, я почувствовала, что лечу, а через секунду врезалась спиной во что-то мягкое. Наверное, это была стена.

Я соскользнула по ней вниз, опустилась на корточки и закашлялась, отчаянно хватая ртом воздух. Он в свою очередь весьма неохотно просачивался мне в легкие: при каждом вдохе ребра болели так, будто были сломаны как минимум в трех местах. Картинка перед глазами плыла и шла цветными сполохами, даром что стенка, которую я поприветствовала головой, была изрядно смягчена. Сотрясение у меня, что ли? Проверки ради я поднесла к лицу руку, растопырила пальцы и попыталась их сосчитать, но сбилась уже на третьем.

— Студентка Ясица? — осведомились сверху, но поднимать голову я не рискнула. — Быть может, вы хотите в медпункт?

— Нет, — выдавила я в промежутке между двумя вдохами. Какой медпункт, должна же я понять, чем именно Хельги так меня шарахнул!

— Яльга, ты как? — проблеял откуда-то помянутый вампир. Я вспомнила про магистра и не стала отвечать подробно. Ругаться при учителях как-никак запрещено.

— Нормально…

— У вас интересное понятие о норме… — Сквозь медленно рассеивающиеся всполохи я рассмотрела, как Рихтер снимает с пояса плоскую фляжку и откручивает с нее колпачок. Подставив оный как мерный стаканчик, магистр начал было капать туда из фляжки, потом покосился на меня и просто плеснул, правда не особенно много. — Пейте.

Я подозрительно понюхала жидкость. Пахло, естественно, спиртом: дураку известно, что половина всех лечебных настоек делается именно на нем. Решившись, я одним глотком осушила колпачок; на вкус жидкость оказалась совершенно омерзительной, но я все же заставила себя ее проглотить.

Еще несколько секунд я сидела в прежней позе, но мысли потихонечку прояснялись. Наконец сполохи исчезли, сменившись редкими золотистыми звездочками; я попыталась встать, и мне это даже удалось, правда, пришлось тут же опереться спиной о стену. Группа, молча сгрудившаяся у двери, глядела на меня с немым ужасом, даже на аристократической физиономии Ривендейла виднелся отблеск сочувствия. Я немедленно представила себя — помятая, зеленая, дышу через раз, а выхлоп отчетливо алкогольный — и выпрямилась, решив не давать герцогу возможности вспомнить про былой шовинизм.

— Вот так, господа адепты, и действует на людей заклинание Эллер-Минца, — произнес Эгмонт, указывая в мою сторону. — Атака была проведена блестяще, и вряд ли студент Ульгрем сумел бы отразить ее Щитом. Вместо этого он довольно успешно применил зеркальный метод. Результат, как мы видим, налицо: противник повержен и ближайшие десять минут колдовать уж точно не сможет. Победителю же, естественно, полагается награда.

Хельги, выслушавший все это с недоверчивым видом, подозрительно покосился на магистра.

— Естественно, — уточнил Рихтер, — лучшей наградой боевому магу является достойный противник.

Вампир, погрустнев, уставился на адептов, явно выбирая среди них партнера для следующей схватки. Достойный? Кто у нас достойный? Мы все примерно на одном уровне, разве что Ривендейл хорош…

— Боюсь, что ваш выбор затянется, — прокомментировал это магистр, подумавший, верно, примерно о том же, что и я. — К тому же ваши коллеги, студент Ульгрем, противники равные, что в заметной мере обесценивает награду, а это, заметьте, непедагогично.

Договаривая последнюю фразу, Эгмонт начал расстегивать куртку. Хельги, определенно не успевавший следить за полетом мысли любимого руководства, уставился на него во все глаза, а вот Ривендейл, стоявший в первом ряду, кривовато и клыкасто усмехнулся. Он-то все понял — как поняла и я, давно уже сообразившая, что на куртку нашита большая часть Рихтеровых амулетов.

— Вы… вы что, хотите со мной сразиться? — выдавил Хельги, когда Эгмонт встал против него у «дуэльной» черты.

— По-моему, речь шла не о сражении, а о награде, — пожал плечами магистр. — Между прочим, честно заслуженной. Гордитесь, студент, вам позавидует добрая половина боевых магов… Ну или почти половина.

«Интересно, — мрачно подумалось мне, — которая половина: те, кто выжил после схватки с Рихтером, или те, кто все-таки нет? Наверное, последние, ибо у Хельги еще есть некоторые шансы…»

Наверное, сам вампир оценивал их не очень высоко. Сглотнув, он поддернул рукава и уставился на Эгмонта со смесью настороженности и обреченности во взгляде.

Рихтер плел заклинание сравнительно медленно и очень четко, хотя уж он-то точно умел бросать чары практически мгновенно. Я рассмотрела каждую фазу, заметила, что в третьей позиции и впрямь куда удобнее ставить пальцы ближе друг к другу, а не врастопырку, а момент удара угадала секунды за четыре до него. Отразить такую атаку казалось делом не шибко сложным; тут я представила, как стою на месте Хельги, и покрылась холодным потом. Нет, не надо мне таких простых атак! Лучше пускай меня Ривендейл сложно ударит…

Коротким жестом Рихтер отпустил волну на волю. На секунду я увидела ее фронт, потом Хельги как-то бестолково вскинул руки — а еще мгновением позже я поняла, как именно выглядел со стороны мой недавний полет. Красиво. Очень красиво.

Вампира с характерным звуком вдавило в стенку. Когда он рухнул вниз, чудом не поприветствовав пол носом, сверху еще виднелся его отчетливый отпечаток. Правда, стена почти сразу приняла свою прежнюю форму.

Хельги откинулся спиной на стену, попытался вдохнуть и позеленел. Я невольно потерла собственные, еще изрядно ноющие ребра, Эгмонт же, усмехнувшись, вновь снял с пояса фляжку.

Еще две минуты ушли на реанимацию вампира. Ему прилетело больше, чем мне; ну или просто я оказалась более живучей. Конечно, люди по умолчанию считаются слабее прочих рас, но Хельги у нас был из аристократов, не герцог, конечно, но все-таки. Такая школа выживания, которую пришлось пройти мне, ему не снилась даже в самых жутких предрассветных кошмарах.

Наконец Хельги занял свое место в рядах. К тому моменту туда отковыляла и я; мир перед глазами еще покачивался, но пол уже перестал выворачиваться у меня из-под ног. На нас косились, как на героев, а Куругорм даже показал украдкой большой палец.

— Ну что, — жизнерадостно сказал Рихтер, не торопясь надевать куртку, — теперь, я так понимаю, награда полагается мне?

Народ сбился плотнее. Никто не знал, что именно магистр сочтет наградой, но не приходилось сомневаться, что ничего хорошего этот мрыс не затребует.

— Лучшая награда для учителя есть ученик, рвущийся к знаниям. К практическим навыкам в особенности. Ну, — Эгмонт не торопясь обвел нашу кучку взглядом, — кто из вас желает порадовать любимого декана?

— А зелья-то у вас хватит? — брякнул кто-то из эльфов.

— Не беспокойтесь, студент аунд Дарру, еще останется…

— Это был не я! — хором возмутились оба брата.

Эгмонт прищурился, явно собираясь назначить очередного добровольца (что-то подсказывало, что им сделается пресловутый болтливый эльф); Ривендейл принял героическую позу и совсем было приготовился шагнуть вперед, но в этот момент кто-то кашлянул и спросил хрипловатым, но подозрительно знакомым мне голосом:

— Магистр, а мне вас порадовать можно?

В мгновенно установившейся тишине я медленно осознала, кто именно это сказал, и мне сделалось нехорошо.

— Э-э… — На моей памяти это был первый раз, когда Рихтер не сразу сообразил, что ему ответить. По-моему, маг прикидывал, где именно он ошибся: то ли стенку недостаточно смягчил, то ли зелья мне налил больше, чем надо. Или то, или другое, или одно из двух, как любит выражаться Полин, выбирая между булочкой и пончиком с повидлом. — Студентка Ясица, а может, вам все же стоит порадовать наш медпункт? Вы знаете, там тоже очень любят свою работу…

Если бы он согласился, я бы, наверное, на месте и померла: от ужаса и умственного помрачения, потому как, находясь в здравом рассудке, такого не ляпнешь. Но, встретив сопротивление, я твердо решила бороться до конца. Это что ж такое получается, меня и учить не хотят?!

— Нет, магистр Рихтер, — нахально заверила я, — мне хочется порадовать именно вас! Как наиболее любимого из наставников.

— Ладно, — после паузы произнес маг. — Вставайте к черте.

— С ума сошла… — убежденным шепотом прокомментировали из-за спины.

Я показала назад кулак, адресуя его всем и сразу, и, на ходу разминая пальцы, подошла к своему месту.

— Готовы?

— Да, — твердо ответила я.

Магистр поднял руку и так же четко, как в прошлый раз, начал сплетать чару. Я внимательно следила за движениями его пальцев — и с каждой секундой начинала понимать, что, наверное, и впрямь слишком сильно ударилась головой. Потому что, отчетливо различая каждый жест и отдавая себе отчет в том, что этот жест означает, я видела еще и другое. Нити. Обыкновенные нитки, сплетающиеся в «кошачью колыбельку», ну или что-то очень похожее.

Я еще раз сжала-разжала пальцы, заставляя себя даже не думать о заклинании Щита. Щитом я этого не отобью… ну же, Яльга, ищи выход!

Разумного выхода не находилось. Рихтер заканчивал сплетать заклинание, сообразно и «колыбелька» приобрела почти законченный вид. Впрочем… какая-то она была неправильная; приглядевшись, я поняла, что одна из нитей лежит не на своем месте. Терять мне уже было нечего, и я, вспомнив, как получилось с Хельги, решила дать волю инстинктам. Потянувшись к Рихтеру, как учил Фенгиаруленгеддир, я быстро сняла «колыбельку» на свои руки и перекинула петлю с большого пальца на средний. При этом обнаружилось, что один из узлов был завязан крайне небрежно; решив, что и великие имеют право на ошибку, я подтянула его как должно и вернула «колыбельку» хозяину.

Все это заняло не более чем два удара сердца. Я моргнула — и поняла, что и впрямь неслабо приложилась головой (ну или эликсир оказался крепче, чем думалось). Никакой «колыбельки», разумеется, не было. Вместо нее на меня неслась волна Эллер-Минца, а я не успевала не то что воспользоваться зеркальным методом — кто б его знал как! — но и просто выставить банальную защиту.

Эгмонта не зря называли сильным магом — если его заклинание и было волной, то однозначно только цунами. Перед глазами вдруг ясно встали надгробный камень, еловый венок и надпись «Любимой ученице от скорбящего учителя», написанная золотыми буквами на черной ленточке. Возле надгробия лежал букет алых роз и две чахлые гвоздички.

Волна встала передо мной, и я торопливо вдохнула, помня, что в следующий раз мне это удастся не скоро, — это если вообще удастся, мелькнула непрошеная мысль. Но внезапно я почувствовала, как фронт волны стремительно смещается обратно, к источнику, скажем так, возникновения.

На лице Эгмонта, обыкновенно пренебрежительно-невозмутимом, отразилась удивительная смесь чувств. Я разглядела там совершенно неожиданную в такой ситуации радость, более объяснимую досаду и что-то еще, запрятанное достаточно глубоко, понять которое у меня не вышло. Более того, я готова была поклясться, что Рихтер отчетливо произнес: «Мрыс эт веллер!» — может, он еще чего хотел сказать благоговейно внимающим ученикам, но времени у него не осталось.

Нет, его не впечатало. Его просто смыло, если уж продолжать аналогии с военно-морской тематикой. Смыло так же легко, как прибой смывает с песка крохотную ракушку.

Сомневаюсь, что Рихтер думал сейчас столь же образно и поэтично. Скорее уж минуты полторы он вовсе ни о чем не думал. Если бы вот так приложило меня, давешнее видение смело можно было бы счесть пророческим; мне слегка лицемерно подумалось, что магистра, конечно, жалко, но себя, если что, было бы куда жальче. И вообще, нечего его жалеть! Тоже мне педагог: мыслимое ли дело — беззащитных студентов такими мощными заклятиями травмировать!

А если бы я не сумела его отразить?!

Рихтер, к которому никто так и не осмелился подойти, заворочался на полу и сел, нащупав за спиной стенку. Глаза он открывать не спешил; вместо этого уже привычным жестом открутил колпачок и выкушал из горла как минимум пол фляжки.

— Однако, — уважительно выдохнул гном Снорри.

Очевидно, зелье подействовало как надо. Магистр потряс головой, открыл глаза и с некоторым трудом сфокусировал на мне взгляд. Рассматривал он меня с весьма нехорошим исследовательским интересом, как будто наблюдал подобное в первый раз. Я поежилась. А может, он чего себе сломал? Как-никак человек уже немолодой, все бывает… Аккуратнее надо быть, аккуратнее!

— Студентка Ясица… — Голос у Эгмонта был хриплый — складывалось впечатление, что и ему удается дышать с трудом. — Я, конечно, и раньше знал, что коварство и притворство составляют суть женской природы, но никогда не встречал столь совершенный экземпляр. Каким, несомненно, являетесь вы. Я лично буду ходатайствовать в КОВЕН… — Тут он закашлялся, а я зажмурилась, представив, каких размеров меня ожидает персональная стипендия. Волшебное слово «ходатайствовать» в сочетании с прозаическим, но весьма могущественным «КОВЕНом» сулили мне немалую удачу.

Увы. Через минуту я поняла: пифией мне не быть, ибо ни одно из последних предсказаний не сбылось.

— Я лично буду ходатайствовать в КОВЕН о том, чтобы вы обучались по плану, составленному… хм… сообразно вашим способностям. Ибо бездействие, как и безнаказанность, развращают.

— Чего? — пискнула я, обретя голос.

Но дальше объяснять мне не стали. Эгмонт, цветом изрядно напоминавший Хельги, сел более основательно и посмотрел на адептов.

— Полагаю, главная цель урока достигнута, — сообщил он. — Все могут быть свободны.

Дважды повторять ему не пришлось. Сообразив, что до звонка осталось еще минуты три свободного времени, мы скопом кинулись к двери. Но она распахнулась сама собой, и на пороге встала Белая Дама… ой, то есть магистр Дэнн! — как всегда, собранная и решительная. На обоих ее запястьях я заметила железные браслеты с непонятными рунами и темными камнями — сто шансов из ста, что это были мощные амулеты. За некроманткой виднелась алхимичка: магистр Эльвира Ламмерлэйк, как всегда на шпильках и с макияжем, сжимала в наманикюренных коготках маленькую дамскую сумочку. Маленькая-то она, конечно, маленькая, но в точно такой же кожаный баульчик Полин безо всякого труда запихивала половину своей косметички, не прибегая к помощи пятого измерения. На вопрос, как это все туда помещается, девица беспечно отвечала: «Маленькая женская тайна!» — и решительно затягивала шнурок.

Завершал процессию директор Буковец, привычно маячивший где-то сзади.

— Адепты могут быть свободны! — заявила алхимичка, некромантка же просто посторонилась, и мы с облегчением покинули кабинет.

Отойдя от кабинета на достаточное расстояние, я тут же завертела головой, разыскивая Хельги. Надо же было разобраться, как он меня стукнул и как я в свою очередь приложила Рихтера. Все эти ниточки-тесемочки… ненаучно это звучит, мрыс дерр гаст!

Как назло, вампира не было видно: кругом стояли сплошные эльфы (их, по-честному, было всего-то три штуки, но эльфы всегда производят впечатление маленькой шумной толпы). Келлайн дергал меня за рукав, Келефин махал рукой у меня перед носом, а Куругорм с блеском в зеленых глазах выпытывал, как именно я ухитрилась вот так шандарахнуть самого непобедимого Рихтера.

— А я знаю? — беспомощно ответила я, но это ничуть не удовлетворило эльфа.

— Знаешь! — сурово сказал он, невольно напомнив мне своего легендарного тезку. — Все ты знаешь, Яльга, только скрываешь. А ну делись профессиональными секретами!

— Цеховая тайна! — пискнула я, но юридически подкованный Келефин только хищно прищурился:

— Слышишь, братец? Эта индивидуалистка совершает натуральное преступление. Отказывается раскрыть цеховую тайну юным коллегам! И что мы с ней сделаем?

— Отдадим на опыты Шэнди Дэнн, — широко улыбнулся Келлайн, еще крепче вцепляясь в мой рукав. — А то в столовой давно ассортимент не обновлялся…

— Ага, — хмуро сказала я. — Вот ты и обнажил всю глубину своей злодейской натуры!.. Да говорю же, сама не поняла как! Просто там… ну…

— Что — ну? — хором спросили Перворожденные.

Я чуть замялась:

— Ну… как вам сказать… — Все трое смотрели на меня, как паства на пророка, и мне стало страшновато. Невольно я разозлилась и вырвала рукав у Келлайна из пальцев. — Еще раз за руку схватишь — тебя так же приложу! — Эльф тут же спрятал руки за спину, а я, поняв, что другого выхода нет, продолжила: — Короче, так! Когда он заклинание плел, я увидела… ну пускай будет — магическое поле. Так ведь нам, кажется, Фенгиаруленгеддир объяснял?

— Слушай, как ты это произносишь? — поразился Келефин, но на него шикнули и показали разом два кулака.

— Только я не как в учебнике видела, не сферу, а… — Я замолчала, безнадежно глядя на эльфов. Как же им объяснить, чтобы поняли? У них, наверное, кошки и колыбельки вообще логически не увязываются…

— Ну-ну дальше? — жадно спросил Куругорм. Кажется, ему тоже не терпелось кого-нибудь вот так приложить.