Девушка тем временем замолчала. Ее напарник молчал с крайне значительным видом, глядя в зал. Поняв, что это может и затянуться, умная адептка незаметненько ткнула его локтем в бок. Видно, девица не пожалела сил: адепт встрепенулся, перехватил папку и бодро отбарабанил:

И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине!

Это была уже Матильдина школа. Именно аспирантка упирала на то, что стихи, читаемые со сцены, должны произноситься звонко, энергично и… как бы это сказать? Маршево, что ли.

Полин, сидевшая в соседнем кресле, нервно кусала губки. Я несколько секунд наблюдала за алхимичкой, потом поняла, что вдумчиво обгрызаю собственный ноготь, одни боги знают когда успевший очутиться у меня во рту. Проглотив «мрыс дерр гаст!» вместе с отгрызенным кусочком, я вытащила палец изо рта и уставилась на сцену.

На сцене не происходило ровным счетом ничего интересного. Поняв это, я открыла сумку и вытащила оттуда родной учебник. Вот бы Шэнди Дэнн меня сейчас увидела, то-то бы порадовалась такому рвению в постижении некромантических азов…

Народ с соседнего ряда смотрел на меня странновато, но я решила не обращать на него внимания.

Краем уха я продолжала следить за тем, что говорят ведущие, чтобы, не приведи боги, не прозевать момента выхода на сцену. Полин переключилась теперь на пальцы — маникюр у нее был дорогой, и, чтобы его не испортить, алхимичка покусывала согнутые фаланги. Выглядело это интересно, еще, пожалуй, круче, чем я с учебником по некромантии наперевес.

О, кажется, и наша очередь подошла. Я быстренько запихнула учебник обратно в сумку. Та протестующе затрещала, возражая против такой объемной штуки, впихиваемой внутрь, и я зарубила в памяти купить новую сумку с первых же ненароком появившихся денег. Эта, похоже, долго не протянет, даже если я на нее еще с десяток заклятий наложу.

Наше время пришло довольно скоро. Услышав со сцены знакомые слова о «самых талантливых адептах принимающей стороны», я поджала ноги, освобождая Полин дорогу. После встала и сама: на сцене мне нужно было говорить за алхимичкой, значит, и выходить мне должно было за ней.

Аспирантка зыркнула на Вигго; алхимик, рванувшийся было на сцену, покорно встал возле лесенки. Подал руку поднимавшейся Викки; некромантка прошла мимо с гордо поднятой головой, и Полин недоуменно передернула бровями. «И чем он ей не нравится? — читалось в ее глазах. — Да за Вигго весь алхимический факультет дерется!»

Я, к счастью, училась на боевом. И оттого не испытывала никаких эмоций, принимая предложенную алхимиком руку. Вежливость, и не более того. Относительно хорошие манеры.

Как оно было там на сцене? Здорово. На нас смотрел весь зал; это придавало мне сил, и еще я знала, что слушать меня станут затаив дыхание. Не оттого, что я такая крутая магичка. Просто сила слова порой бывает ничуть не меньше силы чар. И, наверное, не только слова. Моя собственная сила ценилась тут еще выше.

Как любое интересное дело, выступление закончилось очень быстро. Едва я проговорила положенную фразу в резонанс (Муинна не подвела, на этот раз со звуком было все в порядке), как Матильда кивнула — и все мы одновременно вскинули руки. Я поспешно пробормотала про себя коротенькое заклинание, и из кончиков пальцев в зал полетели крошечные золотистые шары.

Да. Здесь было главное — не перепутать декоративные пульсары с боевыми.

Под аплодисменты мы в обратном порядке сошли со сцены. Наши места, разумеется, уже были заняты вновь прибывшими; ругнувшись, я нашла свободное кресло двумя рядами дальше. Там, кажется, в основном сидели те самые личности из Королевского корпуса; по крайней мере, одеты они были действительно в мундиры — уж не знаю, военные или нет. Да и физиономии у большинства были уверенные, почти как у Генри Ривендейла. Хотя… нет, до Герцога им все-таки было еще кашлять и кашлять.

В центре этой живописной группки сидела невысокая женщина с короткими светлыми волосами. Одета она была в серебристо-серое вязаное пончо; по этому пончо, да еще по цепкому взгляду светло-голубых прищуренных глаз я сразу же узнала Вирру Джорджовну.

Она, видно, тоже не страдала склерозом. «Случайно» повернувшись в мою сторону, магичка скользнула по мне взглядом — слишком безразличным, чтобы она и впрямь не испытала никаких особенных чувств. Лично мне этот взгляд показался подозрительно знакомым: так меня рассматривал василиск, будто прикидывая, с какой стороны ловчее будет цапнуть.

«Йе-о! — по-гномски подумала я, поспешно возвращая взгляд к сцене. — Интересная у меня жизнь…»

Наконец вступление закончилось, Муинна открыла дверь — и адепты хлынули наружу, на ходу сверяясь с бумажками. Поддавшись всеобщему психозу, я тоже вытащила свою из сумки, едва не выронив «Основы некромантии». Так, какой у нас там кабинет? Общемагический, ага. Ну это к счастью…

Меня подхватило толпой и понесло вверх по лестнице. Где-то впереди маячила Полин, розовая кофточка которой вела меня как путеводная звезда. Звезда звездой, но и по сторонам смотреть я не забывала: еще не хватало пропустить в собственной Академии давным-давно выученный наизусть коридор!

Бдительность, как любит говорить Матильда, — первое дело. Увидев нужный поворот, я заработала локтями и через десять секунд уже ввалилась под лепную арку. За мной из толпы запоздало выскочила Полин — на замшевой туфельке виднелся отчетливый отпечаток чужой подошвы.

Кабинет был уже открыт, на двери его висел листок пергамента (наверное, бумага уже закончилась). Мы зашли внутрь; Вирры Джорджовны там еще не имелось, зато сидели две тетки, снабженные бейджиками и вышитыми шелком гербами КОВЕНа. Одна была крупная, темно-русая, со слегка лошадиным лицом (сходство усиливала длинная прямая челка, почти как у эльфийского пони). Одета она была в лосины, широкий вязаный пуловер и высокие кожаные ботфорты, плотно обхватывающие ноги до самых коленей. У нас в подобном стиле очень любила одеваться Шэнди Дэнн — и ноги у некромантки, сказать по-честному, были гораздо лучше. Магичка номер два, в длинной псевдоромской юбке, небрежно обмахивалась дорогим шелковым веером, расписанным цветами и птицами.

— Кгхм… Здрасте, — осторожно сказала я.

— Доброе утро! — солнечно улыбнулась из-за моего плеча Полин.

Магичка номер два приподняла брови, до половины закрыв лицо веером.

— Здравствуйте, девочки, — ответила первая. — А где остальные?

Я пожала плечами.

— В пути, наверное… Можно сесть?

Сесть было можно. Я привычно заняла первую парту крайнего ряда, у самого окна. Глянула наружу, но увидеть ничего не смогла: высокие окна до половины покрывал морозный узор.

Полин села на первую парту следующего ряда. Достав из сумки какую-то книжку, она водрузила локти на стол и углубилась в чтение; присмотревшись, я увидела, что книжка называется «Магическая риторика», а на первой странице имеется знакомый синий оттиск. В самом деле, ну Яльга, гений мысли! Что ж тебе-то в голову не пришло сбегать вчера в библиотеку?..

Я вспомнила все, что слышала когда-то о риторике. Вообще-то магрит шел у нас факультативом, и записана я туда не была, но пару раз ухитрилась все-таки попасть к ним на занятия. Все, что я оттуда вынесла, заключалось в горстке малопонятных, но многопугательных терминов типа «троп», «аллитерация» или «дисфункция». Хотя нет, вру, «дисфункция» — это из бестиологии, а там была «диспозиция».

Впрочем, хрен редьки не слаще.

Тут в двери показалась чья-то фигура; Полин немедленно вскинула голову от книжки, завороженно уставившись на вновь прибывшее существо. Еще бы, существо одето было в черный мундир, а на рукаве пришита какая-то красная блямба.

— Можно? — робко спросило существо.

Магички вразнобой кивнули.

Существо, оказавшееся мужского пола, прошмыгнуло куда-то за мою спину — судя по звукам, оно устроилось на следующей за мной парте и теперь распаковывало свою сумку, извлекая оттуда пергамент, перо и чернила. Мысль была разумная, даже странно, как это она мне раньше в голову не пришла. Мысленно поблагодарив сообразительное создание, я нагнулась за своей сумкой. Четыре пергаментных листа ровной стопкой легли на край парты. Чернильницу я установила чуть поодаль и положила рядом загодя очинённое перо.

Полин уже, кажется, надоело читать; подперев голову кулачками, она кокетливо смотрела на обмундированное создание.

Вспомнив про мундир, я вспомнила и про загадочную красную блямбу. Женщина я или нет?! Во мне мигом проснулось любопытство, и я, загнав стеснительность куда подальше, развернулась к существу лицом.

— Слушай, приятель, а что это такое? — Я прицельно ткнула пальцем в блямбу.

Существо слегка смутилось. Вообще, вид у него был такой, будто я не спросила о блямбе, а потребовала немедленно сдать ее мне на хранение.

— Ну-у… — наконец протянуло оно. — Это нарукавный жетон, видишь царский вензель?

— Здорово, — вежливо сказала я, исследуя мундир дальше. — А знак на погонах?

— Это эмблема нашего корпуса! — гордо возвестило существо. Оно чуть помялось, но потом все-таки спросило: — А как тебя зовут?

— Яльга Ясица, — отмахнулась я, — факультет боевой магии.

— А я Полин де Трийе! — встряла алхимичка. — Угадай, на каком я факультете!

— Ну-у… — задумчиво сказало существо.

Дальше слушать я не стала: информация выяснена, больше тут меня ничто не интересует. Полин, думаю, сумеет занять брата-студента всяко лучше, чем я. Так что не будем покушаться на чужие обязанности, а лучше займемся своими. Где тут у нас учебник по некромантии?

Доставая из сумки учебник, я заметила, что вторая магичка — та, в ромской юбке, — смотрит на меня с какой-то нехорошей внимательностью.

Народ прибывал; мало-помалу все парты были заняты, а Полин переключилась на курсанта номер два, севшего как раз за соседний с нею стол. Этот К-Детец был на порядок общительнее предыдущего; по-моему, был он еще и наглее, причем уже порядка на два. Но это дело не мое, а Полин и не с такими справлялась.

Я закрыла учебник и огляделась по сторонам. Стоило, пожалуй, присмотреться к грядущим соперникам.

Сразу за Полин сидела очень характерная девица — невысокая и худая, вся затянутая в черное, с распущенными русыми волосами. Волосы, надо отметить, были просто изумительными, мне о таких и мечтать не приходилось — ниже пояса длиной и гуще моих раза в полтора. Впрочем, представив, сколько эта красота весит, я мигом избавилась от неподобающей зависти. Личико у девицы было слегка русалочье — с маленьким ртом, вострым носиком и огромными глазами чуть навыкате. Веки ее густо покрывали тени угольно-черного цвета.

Только я успела как следует рассмотреть девушку, магичка с челкой поднялась на ноги и звучно хлопнула в ладоши. Все разговоры разом стихли; сделав повелительный жест, она пересчитала нас по головам и назвала коллеге точное число. Та быстро занесла его в какую-то ведомость; а я заметила, что на столе лежит полуоткрытая папка, из которой высовываются какие-то цветные листы. Судя по тому, что листы были картонные, там лежали дипломы — и я от души понадеялась, что в их числе окажется и мой.

— Дорогие друзья! — душевно начала первая. «Интересно, в какой это валюте?» — мельком подумалось мне. — Сейчас, в десять часов утра по межинградскому времени, начинается наш риторический турнир. Впрочем, мне кажется, что такое название не слишком точно отражает суть вопроса — ведь даже на самом лучшем турнире есть победители и побежденные. А в этом кабинете сейчас собрались только равные, те, для которых целью является не победа, а участие в нашем замечательном конкурсе.

Дипломы, дерзко торчавшие из папки, немо свидетельствовали обратное. Как и то, с каким заинтересованным выражением на них смотрели адепты. Магичка, заметив это, сделала мягкий жест, и папка быстро закрылась.

Тут за дверью простучали каблуки — и на пороге появилась Вирра Джорджовна, чуть запыхавшаяся от быстрой ходьбы. Некромантка с ходу строго зыркнула на адептов; мы притихли еще сильнее, чем до того, хотя раньше это казалось невозможным. Увидев непосредственное начальство, магичка с челкой мигом уступила Вирре Джорджовне место у доски.

— Правила сегодняшнего турнира таковы, — начала некромантка. Она говорила очень четко, но тон у нее был холодный, а лицо, обрамленное светлыми локонами, напоминало мне морду мраморного льва. — Для первых курсов задание упрощено. У вас будет всего лишь один тур, в ходе которого вам придется составить и произнести речь на одну из заданных тем.

— А сколько всего их будет? — спросил кто-то с места. Кажется, это был тот курсант, который пришел вторым и общался потом с моей соседкой.

— Вы увидите, — отрезала алхимичка. — Еще вопросы есть?

Я собралась с духом и подняла руку. Некромантка смотрела мимо меня, как будто не замечая рыжей адептки за первой партой.

— Да, девушка, — среагировала наконец магичка с челкой. — У вас вопрос?

— Да… а вопросы ораторам задавать можно?

Магичка вопросительно глянула на Вирру Джорджовну.

— Можно, — поджала та губы. — Не более трех вопросов по теме речи каждому из ораторов. В дискуссию не вступать, все поняли?

Аудитория откликнулась нестройным хором.

— Отлично, — сухо сказала некромантка. — Можете начинать.

— Прошу прощения, — почтительно вмешалась магичка с челкой. — Ведь мы еще не провели жеребьевку! В каком порядке они будут выступать?

Вирра Джорджовна задумалась на несколько секунд, а после царственно махнула унизанной кольцами ручкой:

— Приступайте! — велела она, занимая кресло, предназначенное для председателя жюри.

Магичка в юбке похлопала в ладоши, привлекая наше внимание.

— Вот, — сказала она, указывая на первую парту у стены. Там в беспорядке лежали квадратные кусочки пергамента. — Подходите и тяните свой номер. После скажете его мне.

Мы с Полин переглянулись, и я поднялась на ноги, просочившись в щель между скамейкой и партой. Народ тоже начал вставать с мест; задвигались парты, застучали каблуки, и тишина на несколько минут уступила место деловитому шуму. Подойдя к столу, я несколько секунд пыталась понять, какой квадратик мне больше нравится, и еще пару мгновений размышляла о том, когда мне лучше выступать — ближе к началу или ближе к концу. Народ тем временем разбирал номерки; сообразив, что скоро мне придется выбирать из одного одно, я уцепила тот клочок, что лежал ко мне ближе, и перевернула его нужной стороной. Там была написана крупная цифра «5». Значит, пятая… ладно, не так уж плохо…

Рассевшись обратно по местам, мы назвали свои номера, и магичка в юбке прошлась по рядам, раздавая нам маленькие карточки. Начала она от двери, так что ко мне подошла в последнюю очередь; я взяла карточку, поблагодарила и начала читать список тем.

Было их целых десять штук, и все довольно интересные. Я быстро пробежала их глазами; шестая называлась «Свобода и вседозволенность», и я мигом вспомнила, как морщил нос на эту тему магистр по магриту. «Тренировочная тема, одна из самых простых…» Ну уж нет, я, Яльга Ясица, не хожу проторенными путями! Если уж прокладывать тропу, то только свою.

Что у нас имеется дальше?

«Гений и злодейство несовместимы»… ага, несовместимы, Т'ари аунд Велленсдар так от несовместимости и помер… «Жизнь и творчество Кар Амза — гения лыкоморской историографии»… «Поспорить с судьбой»… «Мрыс вам, а не споры, сказала судьба, подкладывая эльфу даму пик»… [Цитата из известной эльфийской повести «Шестерка, тройка, туз» («Классическая литература Перворожденных». Гномиздат, 3931 г., стр. 354).] Так, а вот это уже интереснее!

Я машинально постучала отросшим ногтем по теме номер девять. «Короли уходят, а народы остаются». Интересная фраза — особенно интересная тем, что понять ее можно двояко! И вот он, первый смысл, лежащий на поверхности, — власть недолговечна, и не стоит за нее цепляться. Наверняка мои главные конкуренты — те, кому тоже понравится эта тема, — увидят в ней только этот слой. Хотя… в конце концов, магичка с челкой права и в этом кабинете наверняка собрались равные. Но все равно — вот второй смысл, понятный лишь тому, кто в свое время хоть немножко читал про драконов. Правитель уходит, но государство его остается; а вот то, каким оно останется, — догадайтесь с трех раз, чья это задача?

Я посмотрела в окно — зимнее солнце просвечивало сквозь морозные разводы. В голове у меня было на удивление ясно; слова с готовностью складывались в мысли, и вскоре я уже поняла, как именно будет начинаться моя речь.

Я окунула перо в чернила, стряхнула с отточенного кончика тяжелую черную каплю и не торопясь вывела на верхнем листе формулировку своей темы.

Двадцати минут, отведенных на написание речи, мне хватило с лихвой. Текст написался, что называется, на одном дыхании; я почти не правила его, спеша записать мысли, одна за другой возникающие у меня в голове. Возникали они на удивление последовательно, вытекая друг из друга донельзя логично, и от меня, по сути дела, требовалось только занести их на пергамент.

Перечитав текст — вслух, еле слышно, просто чтобы понять, как именно оно прозвучит, — я исправила несколько слов, заменив их на чуть более точные. Подумала с пару секунд, не переборщила ли я с аргументами; да нет, синонимов среди них вроде не было, у страха глаза велики.

Вспомнив уроки боевой магии, я зажмурилась и расслабилась, стараясь дышать максимально ровно и глубоко. Дыхание почему-то частило: я нервничала, хотя и отказывалась себе в этом признаться. Ага, и пальцы что-то трясутся… Так, Яльга, это не дело, быстренько берем себя в руки!

Из распахнутой двери доносились какие-то осторожные звуки: мимо проходили адепты, которым уже наверняка сообщили о важном ковенском мероприятии и о том, что будет с нарушителями порядка. Мне вдруг стало очень обидно, потому что Хельги и Генри, вкупе с Келлайном, Снорри, Келефином и Куругормом, сейчас наверняка сидят на какой-нибудь лекции (отсюда казавшейся мне верхом блаженства) и думать не думают о чести школы, о силе риторики и о собственных дрожащих пальцах. И о том, есть ли у меня в речи хотя бы кусочек того, что называется гордыми словами «риторический канон».

Полин, высунув кончик языка, просматривала написанное. Длинноволосая девица партой дальше сидела, сильно сутулясь, и дописывала свой текст. Обмундированный студент номер два чесал в затылке, явно пытаясь сочинить своей речи подходящий зачин. Адепт, сидевший сразу за ним, поправлял съехавшие на нос очки и, как-то странно передергивая шеей, опять углублялся в речь.

Словом, все сидели и работали, одна только я уже закончила и теперь совершенно не знала, чем заняться. Возможно, от этого в голове и появлялись всевозможные депрессивные мысли: на некромантической олимпиаде я не думала ни о чем подобном, ведь тогда событие шло за событием, практически без перерыва. А сейчас… солнце просачивалось через голубоватые узоры, я рисовала на полях сначала цветочек, потом стебелек, потом листики и горшок…

— Заканчиваем, — наконец приказала Вирра Джорджовна, и адепты стали ускоренно завершать труды. Я поставила последнюю закорючку, украшавшую собой горшок, и подняла глаза на судей.