«Ладно, тогда домой пойду я одна», — хотела ответить я, но Полин успела раньше. Меня аккуратно подхватили под локоток и, громко возмущаясь моей дремучести, повели в сторону ближайшей лавки. Эльфийской, судя по всему, и парфюмерной — из распахнутой двери тянуло тонкими ароматами.

Через пару часов я в полной мере прочувствовала на себе всю правоту Державы Путятича, который, по слухам, хвастался перед иноземными послами несметным множеством межинградских лавок. Торговля в стольном городе и впрямь процветала; наверное, за все предыдущие почти что двадцать лет я не видела столько магазинов, сколько посетила в сей знаменательный день. И добро бы, ежели заведения одного профиля, скажем ювелирные, располагались рядами, как мне было привычно по маленьким городам. Нет, Межинград шел в ногу со временем, и бесчисленные магазины и магазинчики были разбросаны по городу в совершенно хаотичном порядке. Слава богам, Полин не захотелось переходить через мост в Новый Город; мы кружили по всему правому берегу, и если кому-нибудь вздумалось бы отследить наш маршрут, он, мне кажется, сбился бы уже на тринадцатой лавке.

Где-то в промежутке Полин заскочила в кофейню, и я, обретя временное просветление, быстренько пересчитала деньги. Денег было немного, но хватало; уже зная столичные расценки по части кормежки, я смело подошла к витрине, но тут оказалось, что знания мои не стоят и ломаного медяка. Всех моих сбережений не хватило бы на то, чтобы купить здесь чашку настоящего кофе со сливками и какую-нибудь не сильно дорогую плюшку. Впрочем, кофе я не пробовала и пробовать не желала; выбрав булочку подешевле, я присоединилась к Полин, уже устроившейся за миниатюрным столиком у окна.

Алхимичка гордо восседала на стуле, окруженная грудой пестрых свертков и пакетов. Самый маленький из них, элегантно сложенный из лакированной бумаги, стоял на столе, возле блюдечка с салфетками; потягивая из чашечки какао, Полин с нежностью смотрела на пакетик. Внутри, если я ничего не перепутала находилась крошечная скляночка настоящих эльфийских духов.

Плюшка была ничего, вполне съедобная. Полгода назад я сказала бы — изумительная и уметелила в два укуса, но выигранные обеды несколько меня избаловали. А может, просто приучили к чуть более приличной жизни, чем была до того.

Так что я задумчиво ела плюшку, Полин ложечкой изящно выковыривала вишенки из мороженого, но тут ложечка выпала из ослабевшей руки, и Полин, вздрогнув, огромными глазами воззрилась в окно.

Я немедленно посмотрела туда же, но не успела ничего заметить, а в следующий момент дверь растворилась, и порыв весеннего ветра нежно звякнул хрустальными колокольчиками. На пороге встал Генри Ривендейл.

Полин, спрятав лицо за чашкой какао — пряталось плохо, ибо чашка была невелика, — наблюдала за герцогом, забыв трепетать ресницами. Я успела еще удивиться такой реакции, а потом Генри прошел мимо нашего столика, словно бы нас и не заметив. Вот это уже было куда интереснее; я прищурилась, выстукивая по столешнице козерыйку. Так-так, благородный Ривендейл! Вчера, значит, вы у меня списывали, а сегодня нам уже и здороваться не надо?

— Яльга! — шепотом воззвала Полин. — А он… а он… а чего он тут делает?

— Не видишь, что ли? — довольно громко спросила я. — Кофе покупает.

Кажется, алхимичка имела в виду совершенно другой аспект, но требовать иного ответа она не стала. Ложечка, замершая было в воздухе, опять вонзилась в мороженое; впрочем, теперь в ее движениях не было былой скорости, зато появилось некоторое кокетство. Отделяя очередной кусочек пломбира, Полин косилась на Генри, так выразительно опуская ресницы, что я почти посочувствовала гаду вампиру.

Впрочем, по заслугам, ибо он продолжал демонстративно нас игнорировать.

Такое пристальное внимание явно пришлось Ривендейлу по душе. Столик он выбрал удачный, расположенный не так чтобы совсем близко, но и не особенно далеко — со своего места я чувствовала запах заказанного вампиром кофе. Мне всегда нравился кофейный аромат, но данный случай стал исключением. Проглотив ставший в горле кусочек плюшки, я незаметно пнула Полин под столом:

— Поторопись, а. Мне геометрию делать надо, а тебе — алхимию!

Алхимичке было начхать на профильный предмет. Алхимичку интересовал только Генри, с независимым видом прихлебывающий кофе. Мороженое кончалось ужасающе медленно; поняв, что нам придется сидеть здесь до тех пор, пока вампир не соизволит убраться, я задумалась, отыскивая выход.

И выход был-таки найден!

Я пнула алхимичку еще раз, а когда она возмущенно обернулась ко мне, оторвав взгляд от несравненного Ривендейла, я многозначительно подмигнула левым глазом, одновременно кивая на ничего не подозревающего вампира.

Полин насторожилась.

Я напрягла все свои мимические способности и изобразила, сколь страстно герцог любит Полин и как он стремился пересечься с ней хотя бы в кофейне. А коли Полин хочет удержать столь перспективного ухажера на крючке, ей не следует явно демонстрировать свою к нему приязнь, а следует, напротив, всячески держаться на расстоянии. Пускай в нем проснется охотничий рефлекс. Пускай он захочет получить право это расстояние преодолеть. Как барон де Мираж в книжке «Пламя любви».

— А мы пока пойдем.

Последнюю фразу я выговорила вслух, устав от длинного мимического монолога. И так на меня с восторгом глядело полкофейни, а невозмутимый Ривендейл даже забыл про кофе. Очень хотелось верить, что жертва не была напрасной.

Наверное, боги вняли моим мольбам. Полин, прикусив губу, кинула на Генри еще один быстрый взгляд. Видимо, взгляд этот узрел многое, чего не было ясно с первых полутора тысяч взглядов; алхимичка презрительно усмехнулась и, передернув плечиками, в два счета расправилась с мороженым и подхватила драгоценный пакетик.

Кофейню мы покинули с просто-таки потрясающей скоростью.

— Слушай, а ты правда так думаешь? — Едва мы отошли от прозрачных дверей саженей на пятнадцать, как Полин мертвой хваткой вцепилась в мою руку. — Правда думаешь, что он в меня влюблен?

Я пожала плечами:

— А почему нет? Даже если и не влюблен, все едино ему не повредит.

Полин нахмурилась, задумчиво выставив нижнюю губу. На всякий случай даже оглянулась, но сзади никого не имелось, и Генри, даже если и питал к ней столь пылкие чувства, не стал жертвовать ради них недопитым кофе. Фыркнув, алхимичка решительно направилась к ближайшей лавке.

Гениальные мысли редко являются в одиночку. До меня вдруг дошло, каким образом можно сократить нашу прогулку, получив при этом максимум удовольствия. Все оказалось очень просто: всего-то было надо, едва завидев книжный или магический магазин, нестись к нему на всех парах и восклицать: «Так, а теперь сюда!» Полин любила и книги, и амулеты — но не в таких количествах и не такие боевые. После третьей же лавки она заскучала, а в четвертой, получив по носу отпрыгнувшей книжкой, обиженно потребовала идти домой.

— Зачем? — удивилась я, пролистывая книгу заклинаний.

— Ты же здесь все равно ничего не покупаешь!

— И что? — Моему хладнокровию, верно, позавидовал бы и Генри Ривендейл. — Я присматриваюсь.

— Я-а-альга…

— Спокойно, — посоветовала я, откладывая книгу. — Я же с тобой ходила, верно?

— Я с тобой потом еще схожу, — быстренько пообещала алхимичка. — А то сегодня, сама знаешь, еще задание не сделано… У тебя геометрия, у меня алхимия…

Й-есть! Я всеми силами изобразила на лице сожаление и тяжелый нравственный выбор. Полин, поняв, что победа близка, цепко ухватила меня под руку. Другой рукой она удерживала все многочисленные пакетики и свертки.

— Отлично, Яльга, наконец-то домой! И вообще, ты бы знала, как меня достали твои чародейские прибамбасы! Этот твой свихнувшийся учебник — вы с ним прям два сапога пара!.. — он мне вчера, между прочим, полгазеты сжевал! Ровно коза какая-то! Нет чтобы как у всех нормальных людей — книги и книги, лежат спокойненько, никого не трогают, максимум дымом плюются… А амулеты!.. Вот там как раз дымом не ограничивается!..

Я смущенно хмыкнула. Амулеты, которых пока что было не так уж и много, в самом деле вели себя, мягко скажем, по-разному. Иногда у них переклинивало магическую начинку — особенно часто это случалось после очередного слегка измененного заклинания — и тогда последствия бывали весьма разнообразны. В последний раз, помнится, нам затопило пол до самых ножек кроватей — причем вода была морская, и даже с водорослями.

Полин продолжала вещать, помахивая покупками, и вдруг сбилась на полуслове, с уже знакомым полустрадальческим-полухищным выражением лица глядя на очередную гномью лавку.

— Герцог!..

— Где? — обреченно спросила я, но Полин уже рванула вперед, только чудом не растеряв все свертки, и легко распахнула тяжелую дверь.

Генри там и в самом деле был. Стоя у прилавка, он держал в руках раскрытый бархатный футляр, в каких обычно продаются украшения, и задумчиво рассматривал его содержимое. Я заинтересовалась, что бы это могло быть, Полин тоже хищно сузила глаза, но Ривендейл, едва услышав скрип двери, быстро захлопнул крышку.

— Генри, — широко улыбнулась алхимичка, подплывая к вампиру, — надо же, какая встреча!

— Добрый вечер, Полин, — сдержанно ответил герцог, отдавая гному-хозяину футляр. — О, Яльга, и ты здесь!

— Угу, — согласилась я, рассматривая витрину.

Вообще-то торговые заведения уже успели изрядно мне надоесть. Но герцог хорошо поступил, что попался на глаза Полин именно в этой лавке, ибо здесь, даже после предыдущих ста пятидесяти четырех магазинов, было на что посмотреть.

Лавка была, насколько я могу судить, антикварная. Гном торговал всем старинным, что только могло заинтересовать покупателя, — от украшений до оружия, от книг до восточных благовоний. Под потолком висело чучело басилискоса, тщательно собранное из кусочков змеиных и петушиных чучел. Монстр получался тот еще; впрочем, за реальное чучелко тварюшки КОВЕН давно уже обещал прорву золота. Но вот в чем дело — будучи фэйри, басилискос вполне поддавался убиению, но уж никак не таксидермическим изыскам.

Оставив Полин общаться с Генри, я прошла вдоль прилавка, рассматривая товар. Перстень с крупным рубином — зуб даю, камень долбленый, а внутри в свое время был яд. Две бронзовые метательные чакры — те самые, которые раскручиваются на пальце перед броском. Свиток с текстом по-староэльфийски. Медная статуэтка. Большая шкатулка красного дерева с окованными бронзой углами. Три амулета от дурного глаза…

— Может быть, госпоже что-нибудь показать? — осведомился гном, пристально следивший за моими перемещениями.

— Да нет, наверное… — Я улыбнулась и пожала плечами.

— Госпоже ничего не нравится? — слегка нахмурился хозяин.

— Ну почему же… — Я еще раз пожала плечами. — Просто покупать я сейчас все равно ничего не буду, потому как денег нет. Ну и зачем тогда зря вещи тревожить?

Гном задумался на несколько секунд, а потом хитро улыбнулся, назидательно вскидывая палец:

— Госпожа просто не нашла еще того, что хотело бы принадлежать именно ей…

Он прищурился, задумчиво рассматривая меня с ног до головы, потом кивнул и, подтащив приставную лестницу, споро вскарабкался на самый верх. Несколько секунд он исследовал содержимое верхней полки, а потом снял оттуда какую-то шкатулку. Точнее сказать — шкатулищу, ибо размера эта коробка, даром что из благородного дерева, была немаленького. Если внутри и хранилось украшение, то оно, наверное, пришлось бы впору великанше.

— Вот, — не без гордости возвестил гном, спустившись и поставив шкатулищу передо мной на витрину. — Что вы на это скажете?..

Помедлив, я осторожно сняла крышку, покрытую слоем пушистой пыли — от моих пальцев там остались отчетливые темные следы. Гном благоговейно извлек наружу какой-то кожаный сверток и торжественно расправил его передо мной.

Это была перевязь с метательными ножами. Из тесных кармашков наружу торчали только рукояти — довольно простые, без позолоты и камней. И перевязь, и рукояти выглядели довольно старыми, но не потрепанными, а просто пожившими, видевшими уже немало рук.

В памяти немедленно всплыло ценное указание — одни боги знают, кем и кому оно было выдано. «Если оружие просто будет висеть в шкафу, то раз в полгода стоит протирать клинок маслом, очищая его от ржавчины, образующейся во влажной атмосфере. А если вдруг соберетесь использовать клинок по назначению, главное — не забывайте стирать с него кровь». Гном смотрел спокойно и уверенно: походило, что если ножи и использовались «по назначению», то кровь с них стиралась в строго обязательном порядке.

Я всегда любила оружие — в смысле теоретически. Мне нравилось рассматривать гравюры и рисунки, на которых изображались всевозможнейшие клинки, но даже в теоретической области мои познания нельзя было назвать обширными. Я приблизительно знала, что такое дол, почему ножи затачиваются в форме клина (впрочем, насчет этого самого клина я питала некоторые сомнения), а также прочитала в книжке, что метательных ножей в природе не существует, а существуют исключительно ножи многофункциональные, и с некоторыми из них и приходится расставаться путем прицельного (или как получится) броска по врагу.

Хельги Ульгрем, правда, одно время пытался просветить меня, темную, — и как раз касательно ножей, но просвещения не получилось. Неплохой охотник, он знал кое-что про охотничьи ножи, но в боевых, которые интересовали меня на порядок больше, смыслил примерно столько, сколько и я. Поняв это, я быстренько отказалась от его услуг: в конце концов, сумбурный и малодостоверный ворох сведений у меня уже есть, и дубликата мне не надо.

Практическое же мое знакомство с оружием заключалось в шпаге все того же герцога Ривендейла, которую я в свое время использовала как дирижерскую палочку. Рукоять у нее была удобная, да и общий вид внушал уважение, но я сомневаюсь, чтобы столь короткое знакомство могло наделить меня соответствующей информацией.

Короче говоря, я была твердо уверена, что менее всего нуждаюсь в десятке метательных ножей. Но гном смотрел на меня очень внимательно и серьезно; решив не обижать уважаемого торговца, я покивала, пробормотав нечто вроде «да-да… хм, как интересно» и взялась за ближайшую рукоять.

Нож легко вышел наружу, и я с должным уважением воззрилась на стальной клинок. Ну… профессионал, наверное, начал бы излагать свои соображения касательно свойств стали, крепления клинка к рукояти или ширины дола. Я же, будучи сугубым дилетантом, поняла лишь, что нож был достаточно широкий, что кромка у него острая, что конец заострен, а никакого дола и в помине не имеется.

— Вы метните, метните… — посоветовал гном, наблюдавший за мной из-за прилавка.

Я задумчиво взвесила в ладони рукоять:

— Куда?

Гном молча махнул рукой в сторону стены. Там висела деревянная плашка безо всяких кругов и десяток; поискав глазами другие возможные мишени, я не нашла ни единого варианта и мысленно пожала плечами.

— Полин, отойди!..

Алхимичка быстро юркнула в противоположный угол, сделав попытку утащить за рукав благородного кровососа. Но Генри не поддался на провокацию, оставшись стоять где стоял; от него до мишени было меньше шага, а касательно своей меткости я не питала никаких особенных иллюзий. Нет, мне, конечно, герцога ничуть не жалко, но у него же еще и матушка есть!..

— А вам, благородный Ривендейл, требуется особое приглашение?..

Генри, сверкнув глазами, отошел, правда не сразу, а секунд через пять, сохранив должное достоинство. Я сглотнула, вздохнула, скрестила пальцы на ногах и метнула нож в мишень.

По крайней мере, прицеливалась я туда. Но ничуть не удивилась, услышав глухой удар, а еще через секунду — увидев нож лежащим на полу.

— Промахнулась, — не без ехидства констатировала Полин.

— Госпожа не промахнулась, — возразил гном. — Нож ударился в мишень, но не клинком, а рукоятью. Руки у госпожи правильно растут, только метать ее не учили.

Я подошла к мишени и подобрала нож. Странно, но он лег мне в руку так удобно, как не ложилась даже Ривендейлова шпага. Костяная рукоять еще хранила тепло моей ладони; я сжала ее, точно пытаясь утешить благородный клинок после такого постыдного броска.

— Генри, — Полин обернулась к вампиру и умильно захлопала ресницами, глядя на него снизу вверх, — Генри, а ты не покажешь нам, как нужно метать ножи?.. Ты ведь умеешь это делать, правда?..

— Умею, — буркнул герцог, и я ничуть не усомнилась в его честности. — Но показывать не буду.

— А почему?..

Генри не снизошел до ответа; я же протянула нож гному, и он, вложив клинок обратно в ножны, выжидающе посмотрел мне в лицо.

— Ну? Госпоже заворачивать покупку?..

— Нет, — с некоторым сожалением сказала я. — Не надо. Говорю же, денег ни монетки…

Гном пожал плечами, убирая перевязь обратно в шкатулку. Я наблюдала за этим с весьма странным чувством. Может быть, дело было во фразе, которую мимоходом бросил опытный торговец. Моя вещь… мрыс эт веллер, с каких это пор я стала ловиться на такие простенькие крючки? Мало ли что сказал какой-то гном! Знаем мы гномов — для них все измеряется золотом, а что не измеряется — на то выписывают банковский чек…

— Ну что, пошли? — Я подхватила Полин под руку, и она с видимым сожалением отошла от благородного Ривендейла. Впрочем, недалеко: спохватившись, алхимичка обернулась к нему на пороге лавки.

— Генри, а ты что же?.. С нами не пойдешь?..

— Нет, — лаконично отказался вампир. Против ожиданий, он даже соблаговолил пояснить свою мысль: — У меня еще остались здесь дела.

Обратно мы возвращались другой дорогой — покороче.

Солнце уже клонилось к западу, на улице похолодало. Полин застегнула верхние крючки на своей коротенькой куртке и подтянула вверх широкий воротник вязаного свитера. Западный ветер трепал ее короткие волосы, перехваченные широкой атласной лентой.

Я запрокинула голову, подставляя лицо весеннему ветру. Холодно? Да нет, разве что совсем чуть-чуть. Ветви деревьев отчетливо прорисовывались на фоне неба — прозрачного весеннего неба, золотого на западе и пронзительно-синего на востоке. Это время проходит так быстро, что его норой даже не успеваешь заметить: вчера еще лежал снег, завтра распустятся листья, послезавтра зацветут черемуха и сирень… а сегодня? Что было сегодня?..

Жизнь вообще на удивление мимолетна. Дело не в том, сколько лет отмерено конкретному живому существу, — просто дни летят как листья, подхваченные осенним ветром. Зима, весна, лето… ночи, и дни, и опять ночи… мне вдруг захотелось, чтобы время — хотя бы ненадолго! — замедлило свой шаг. Чтобы можно было ходить, и слушать, и запоминать — вот она, весна, она пришла, и другой такой уже не будет…

— Что молчишь? — неожиданно спросила Полин, беря меня под руку.

Я пожала плечами, не отводя глаз от синевшего сквозь тонкие ветви неба.

— Думаю…

— О чем?

— О вечном, — серьезно сказала я, и Полин рассмеялась. Я тоже улыбнулась, щурясь от вечернего солнца.

Мы проходили сейчас мимо забора — невысокого такого деревянного заборчика, достающего мне приблизительно до подбородка. За ним виднелись какие-то руины, живописные до такой степени, что редкий эльф мог пройти мимо, не издав восхищенного вздоха. Ушлые столичные менестрели, проведав о такой популярности развалин, зачастили сюда как в дешевый трактир; набравшись же колориту, они то и дело выдавали свеженькие баллады, авантюрьетты и лэ, повествующие о трагических событиях, имевших место быть здесь сто (двести, триста) лет тому назад. Юные девы тосковали здесь по благородным рыцарям, уехавшим воевать дракона. Зловещие старухи варили под покровом ночи лютые, запрещенные КОВЕНом в первом чтении зелья. Отважные герои, объединившись в команду (как правило, туда входили парочка эльфов, ворчливый гном, стерва-волшебница или ехидный маг, а также воитель или воительница, составлявшие пару чародеям) скопом били морду гаду-некроманту, заодно отмахиваясь от настырных зомби, поднятых при полной луне.