— Ладно. — Я тяжело поднялась на ноги и перекинула широкий ремень через плечо. Погладила дверную доску ладонью. В ночь на Савайн, помнится, мы устроили здесь шикарную гулянку, я сотворила тогда нашего мгымбра — когда мы завалились с ним и с Хельги в комнату, алхимички визжали как потерпевшие. А под утро сюда пришел Рихтер, и элементаль отказалась его пускать… — Прощай. — Я прижала ладонь к двери и не сразу смогла убрать ее.

— До встречи, хозяйка, — по-прежнему тихо ответила элементаль.

Дверь бесшабашно распахнулась и стукнулась о стенку медной ручкой.

Я даже не подумала о том, что по дороге до дверей наткнусь на кого-нибудь из магистров или учеников. Коридоры были совершенно пусты; лунный свет струился из всех окон, и оттого в Академии было очень светло. Моя тень, черная и длинная, пересекала коридор чуть наискосок.

— Кто там? — сонно проскрипела бдительная элементаль.

— Я.

— А-а, Яльга… — Она зевнула, бесшумно проворачивая дверь на петлях. — Скатертью дорожка.

— Спасибо, — хмыкнула я, перешагивая через порог.

— Ни пуха, ни пера, — досказала элементаль мне в спину.

Я обернулась, чувствуя, что грусть уходит на второй план. На первый же выдвигался кураж: нечто похожее я чувствовала в тот день, когда дочиста обыграла половину всей Академии. Все еще будет. Мы еще сыграем с КОВЕНом в крестики-нолики! А потом я, как всегда это делают победители, подпишу рядом свое имя.

Как тогда, на оконном стекле.

Я рассмеялась, неожиданно для себя послав элементали воздушный поцелуй:

— К мракобесам!

Ночной Межинград мало чем отличался от дневного. Народу на улицах хватало: правда, если днем таковой кучковался по площадям и центральным проспектам, то теперь он большей частью находился в подворотнях и закоулках самого что ни на есть подозрительного типа. Впрочем, помимо классических воров, девиц и прочих асоциальных элементов мне попадались и весьма прилично одетые люди, один плащ которых стоил дороже всего моего имущества. Ночь дает прибежище всем. А аристократы — тоже люди, и у них есть свои маленькие грязные дела.

Или не очень маленькие.

Меня не трогали. По плащу, да еще, наверное, по специфическому виду во мне сразу же опознавали магичку; за покушение же на жизнь, имущество или здоровье чародея КОВЕН карал по всей строгости закона. Это если сам помянутый чародей не успевал сотворить из нападавшего чего-нибудь интересное.

Я минула Царскую площадь с огромным памятником, возвышавшимся посредине. Бедняга-конь привычно стоял, воздев к небесам передние копыта. Под его бронзовым пузом раздавался отчетливый звон оружия вперемежку с руганью на эльфийском: верно, кто-то из дворян решил выяснить отношения именно здесь, не найдя лучшего места.

Летний дворец, на фоне светло-синего неба казавшийся черным, оставался от меня по правую руку. Я свернула налево, мимо фонтана Безмолвия, потом пробежала, воровато оглядываясь, по газончику возле фонтана Грез, миновала золоченый фонтан Страстей, бортики которого покрывали эльфийские барельефы. Что поделаешь — царь-батюшка любил фонтаны. Народ же предпочитал барельефы — на них были со вкусом изображены все человеческие пороки. Самым популярным считался четырнадцатый, с молоденькой девицей, целомудренно закутанной в простыню. Эльфы на то и эльфы: простыня ничего не меняла, аллегория была проста, как блюдечко пареной репы.

Дальше лежала ковенская площадь. Я невольно замедлила шаг, оглядываясь по сторонам. Но место это пользовалось дурной славой: здесь не было никого — ни стражи, ни воров, ни вездесущих дворян, жаждущих устроить настоящую дуэль, точно как описывают в романах. Широкая тень от тюрьмы сливалась с тенью от резиденции КОВЕНа, в результате чего полумрак закрывал всю площадь.

«Символично, однако», — не без ехидства подумала я. Никого не было. Решившись, я покрепче перехватила сумку и быстрым, но уверенным шагом пересекла ковенскую площадь. Тень приняла меня, скрывая от посторонних глаз; луна, хвала богам, спряталась за тучу, и теперь меня было почти невозможно увидеть. Засечь же магическим зрением меня нельзя и подавно — зря я, что ли, училась у Фенгиаруленгеддира?

Странно, но ночью тюрьма казалась мне не такой зловещей, как днем. Я спокойно — ну почти спокойно — прошла через двор и поднялась на крыльцо. Первой посмотрела в то самое окошко, давеча показавшееся мне мутным недобрым глазом. Окошко молчало. Я тоже не стала ничего говорить.

Фонтан Слез, воздвигнутый посреди площади, тихонько журчал ароматизированной водой. Царь-батюшка был суров, но милосерден: путем воздвижения вышеупомянутого фонтана он приобщил к высокой архитектуре даже самую недостойную часть своих подданных. Этим же самым фонтаном он обеспечил достойный заработок доброй половине менестрелей: та их часть, что специализировалась на «жалельных» — в основном тюремного содержания, многословно воспевала фонтан Слез в своих лэ, балладах и былинах. Кое-кто утверждал, что никакая в фонтане льется не вода, а самые натуральные слезы невинных или виновных сидельцев, а также их несчастных матушек (непременно старушек, вдобавок насквозь больных), сестер (красавиц, соблазненных негодяем, — за убийство негодяя героя сюда и посадили) или подельников, оставшихся на свободе ценой свободы лирического героя. Впрочем, все желающие могли зачерпнуть воды в горсть и убедиться: единственное, что объединяет ее со слезами, — это полная непригодность для питья. Водичка источала ароматы эльфийских благовоний.

Половину дела я уже сделала. Самую, кстати сказать, легкую: подумаешь, чего такого в том, чтобы ночью добраться до ковенской площади столицы? А вот взломать тюрьму… нет, я, конечно, умею ходить сквозь стены, но это, верно, действует только с той стеной. Мр-рыс… если бы я была уже взрослой магичкой, если бы меня зачислили в КОВЕН! А так я могу хоть до скончания века долбиться лбом в эту дверь.

Или, что точнее, до следующего года, когда нас вновь поведут «осуществлять старинную привилегию».

Ну! Если ты не хочешь застрять тут еще на год, думай, Яльга, думай!

Но подумать мне не дали.

— Какая неожиданная встреча, — холодно сказал из-за моей спины знакомый голос.

Я развернулась, вздрогнув от неожиданности. В центре ладони загорелся алый пульсар; но человек, выходивший из тени, едва шевельнул пальцами, воздвигая вокруг себя прозрачную защитную сферу. По степени прочности эта сфера соперничала с тюремной стеной. Я едва не взвыла от беспомощности.

Разумеется, я узнала его сразу же. Черная куртка с нашитыми на нее серебряными талисманами, волосы, подстриженные чуть выше плеч, — в лунном свете белые пряди казались особенно яркими. Знакомое лицо; сейчас в его профиле мне отчетливо почудилось нечто птичье, напоминавшее то ли ястреба, то ли коршуна, то ли какого-то другого хищника этого же типа. И черные блестящие глаза, взгляд которых был острее Ривендейловой шпаги.

— Что вы делаете здесь, студентка Ясица? — жестко спросил Эгмонт Рихтер.

Несколько секунд я молчала, глядя на магистра. Мысли еще раз подтвердили всю пакостность своей натуры — они сбежали все до единой, причем именно в тот момент, когда хозяйке требовалась их посильная помощь.

Он что, знал? Но каким образом? Меня что, выдала какая-то из элементалей? Или, быть может, я ошиблась и в коридорах было вовсе не так пусто, как мне это показалось?

Или все-таки правы были те, кто называл Рихтера отличным телепатом?

— Я жду ответа, — поторопил меня Эгмонт. Он тоже смотрел на меня, не отводя взгляда; сейчас, стоя на совершенно пустой площади перед ковенской тюрьмой, я вдруг остро ощутила собственную беззащитность. Я была лучшей адепткой, это так, но Рихтеру достало бы трех минут, чтобы свернуть меня в аккуратный рулончик.

Вообще-то я не думала, что ему захочется производить надо мной вышеописанное действие. Но, во-первых, совершенно не обязательно бить боевыми заклятиями, чтобы помешать мне зайти в тюрьму. А во-вторых… Эгмонт молча смотрел на меня, и глаза у него были не слишком-то хорошие. Я разом вспомнила все те истории, которые втихомолку про него рассказывали.

Пульсар, вызванный мною с пару минут назад, неожиданно сорвался с моей ладони. Честное слово, я была здесь совсем ни при чем — уследить еще и за этим я тогда попросту не смогла. Плохо, конечно: магичке должно всегда помнить о подобных вещах…

Разумеется, ничего не случилось. Пульсар не пролетел и пятнадцати сантиметров — Эгмонт быстро дернул левой ладонью, и огненный шарик рассыпался на сотни холодных искр. Я машинально посмотрела на руку магистра. Он, как всегда, был в перчатках.

В перчатках…

Странная мысль посетила вдруг мою голову. Мысль эта была совершенно сумасшедшая, но других все одно не имелось; я сглотнула, прикидывая, может ли она оказаться правдивой.

Да нет же, шиза какая-то получается…

Или все-таки да?

А почему бы нет, рассмеялась какая-то часть меня — та, что отвечала за неожиданные ходы и непредсказуемые решения. Почему бы и нет?!

— Я задал вам вопрос. — Похоже, Рихтеру уже надоело ждать. — Что вы здесь делаете? Будьте уверены, у меня есть возможности получить ответ…

— Снимите перчатки, — неожиданно сказала я.

Он вздрогнул:

— Что вы сказали?

— Снимите перчатки, — повторила я.

Эгмонт сощурился. Мрыс дерр гаст, похоже, меньше всего он собирался выполнять мое требование. Может быть, как раз оттого, что я угадала очень точно…

А, ладно, гори оно все синим пламенем!.. Поколебавшись с секунду, я решительно расстегнула плащ и приподняла рубашку до уровня груди.

Глаза Рихтера чуть расширились. Испугать магистра было сложно: верно, я была едва ли не единственной, кому это удалось. Неожиданный, хоть и усеченный стриптиз в моем исполнении поверг его в легкую прострацию; глядя на его изумленную физиономию, я мысленно возблагодарила Полин за то, что она настояла на покупке штанов с максимально низкой посадкой. В противном случае мне пришлось бы расстегивать пояс — вот тогда за разум магистра я бы точно не поручилась.

Рихтер молча смотрел на мой живот, покрытый татуировкой. Подозреваю, что помимо татуировки там сейчас имелись и пупырышки — холодно же, в конце-то концов! Быстрей бы до него дошло, что ли…

— Вот как, — наконец пробормотал магистр. — Вот, значит, как…

Я обрадованно опустила подол рубашки. Кажется, до него все-таки дошло. Что же… лучше поздно, чем никогда…

Еще несколько мгновений Эгмонт стоял неподвижно, глядя на то, как я снимаю плащ, сворачиваю его в рулончик и запихиваю в и без того забитую сумку. Потом Рихтер медленно стянул перчатки — сначала с правой, потом с левой руки. Поднял руки, демонстрируя мне ладони.

Я не ошиблась.

На обеих ладонях у него были выжжены руны. Другие, не те, что у меня или у Сигурда, — но сходство знаков было несомненным. Их явно оставило одно и то же существо или, быть может, одна и та же сущность.

Нас было не двое, вдруг поняла я. Нас было трое.

Нас всегда было трое.

— Студентка Ясица… — Эгмонт запнулся. — Яльга… Вы пришли сюда за кем-то?

— Да. — С секунду я прикидывала, стоит ли мне теперь называть его магистром, потом плюнула и решила обойтись без обращений. — Вы можете пройти внутрь тюрьмы?

— Разумеется, — уже спокойно ответил он. Как ни странно, но перспектива взлома ковенской твердыни явно вписывалась в его миропонимание гораздо легче, чем студентка Ясица, демонстрирующая сеанс стриптиза. — Я же вхожу в КОВЕН. Но проникнуть в камеру я не смогу.

— Этого и не нужно, — пожала плечами я. — Проникнуть в камеру смогу уже я.

Магистр посмотрел на меня со смесью уважения и недоверия. Впрочем, недоверие долго не задержалось: похоже, чего-то подобного от меня Эгмонт и ждал.

— А отсюда пройти в камеру вы не сможете?

Я задумалась на секунду. Предложение было соблазнительное, но я не представляла, как можно его реализовать. Так что в ответ на вопросительный взгляд Рихтера я молча покачала головой.

— Ладно… тогда пройдем внутрь. Стражи там все равно сегодня нет.

А обычно она, получается, все-таки есть?

— Почему? — удивилась я.

— Завтра же солнцеворот, — пожал плечами магистр. — Целая череда праздников. Не особенно расслабляйтесь, — добавил он, заметив облегченное выражение на моем лице. — Эта тюрьма редко нуждается в охране…

— Вы можете провести меня туда?

Вместо ответа он протянул мне правую руку. Чуть помедлив, я положила свою ладонь поверх его; маг кивнул и быстро вычертил свободной рукой на воздухе сложную руну. Контуры руны мгновенно налились белым, она медленно поплыла вперед, легко прошла через темные доски двери и исчезла внутри.

— В прошлый раз было не так, — заметила я.

— В прошлый раз я не шел сюда как магистр.

— И сколько еще ждать?

Он не успел ответить. Дверь медленно открылась: изнутри немедленно потянуло холодом, таким, что я немедленно пожалела о легкомысленно снятом плаще. Я передернула плечами. Холод тут же исчез, сменившись легким, практически неощутимым сквозняком.

Мы шагнули через порог. Эгмонт продолжал держать мою руку в своей; насколько я понимаю, этим он давал местным чарам понять, что я вроде как иду здесь с ним, а не сама по себе. Если он ковенец и мой магистр, значит, имеет право устроить своей ученице внеплановую экскурсию. По магически, стало быть, и исторически привлекательным местам.

Мысли, верно, спешили искупить давешнюю недостачу. Теперь они так и лезли мне в голову, одна другой глупее и бесполезнее. В основном они начинались со слов: «А вот что, интересно, будет, если…» Продолжение было разное: если я не смогу пройти через стену, если нас поймают прямо здесь, если, в конце концов, я попросту не найду правильную дорогу. Продумав штук так с сорок комбинаций, я строго-настрого запретила себе думать о плохом.

Так, Яльга. Нам надо к Сигурду. Где у нас Сигурд?

Вся беда была в том, что я едва помнила тот запутанный маршрут, по которому прошла несколько часов назад. Все стены были здесь одинаковые, двери вообще оказались как одним гномом сделаны; даже руны, обыкновенно сильно отличающиеся друг от друга — невозможно написать две одинаковые руны, как невозможно родить двух совершенно идентичных близнецов, — были абсолютно неотличимы.

Сигурд, Яльга, Сигурд! Где он здесь вообще был, мрыс его так эт веллер келленгарм?!

По полу пробежала знакомая крыска с нежно-фиолетовым хвостом. Я моргнула от удивления; мир моргнул в ответ, и мы очутились совсем в другом месте, впрочем неплохо мне знакомом.

Скудный лунный свет, падавший на каменный пол, остался в прежней реальности; в этой же по-прежнему коптили факелы, с которых шлепались вниз капли раскаленной смолы. Но я заметила, что с предыдущего раза факелы не прогорели ни на миллиметр; похоже, они были магическими и гореть могли до самого Рагнарёка.

Впрочем, учитывая все пророчества, гореть им оставалось недолго.

От факелов было больше дыма, чем света: при таком освещении мне практически не приходилось полагаться на глаза. Эгмонт, как всегда, решил проблему в корне. Щелкнув пальцами, он сотворил большой светящийся шар, повисший у самого потолка.

Огромный белый волк, лежавший у стены, открыл глаза. Не вставая, он кувыркнулся через голову, а с пола поднялся уже человеком.

— Яльга? — спросил он, и в его голосе я различила оттенок удивления. — Но зачем…

Я пожала плечами, с облегчением чувствуя, что, кажется, не ошиблась. Рядом с ним мне и впрямь было… правильнее, иначе и не скажешь.

— Я же сказала, что приду. Это, — я кивнула на Эгмонта, отступившего в тень, — мой магистр. Специалист по нарезанию ленточками.

Несколько секунд маг и оборотень настороженно смотрели друг на друга. Потом они кивнули — почти одновременно, и Сигурд, чуть усмехнувшись, сказал:

— Точная характеристика.

— Какая уж есть, — хмыкнул Рихтер. — Я помню тебя, волк. Яльга, — он обернулся ко мне, — вы сказали, что можете выйти отсюда?

— Да запросто, — скромно согласилась я. — Думаю, что и вас вывести смогу. Только по очереди.

— Замечательно. А куда вы собираетесь нас выводить?

Я пожала плечами:

— В коридор, разумеется.

Магистр отрицательно качнул головой:

— Не годится, сту… Яльга. В коридоре наверняка сигнализация. Мы пройдем спокойно, а вот на нашего… хм… друга обязательно сработает.

— Подождите, — вмешался «друг». Он переводил взгляд с меня на Эгмонта и обратно. — Вы что, собрались взламывать ковенскую тюрьму?

— Ну да, — пожала я плечами, Эгмонт же на редкость язвительно осведомился:

— Или, может быть, мы здесь алхимические опыты ставим?

— Ладно, — после паузы сказал Сигурд. — Вы оба маги?

Рихтер кивнул.

— В таком случае, может быть, это вас заинтересует. Эта камера представляет собой отдельный маленький мир. Он соприкасается с тем, большим, только в точке двери, а дверь открывается исключительно наружу.

— Та-ак, — протянул Эгмонт. — Интересно… И как же тогда, студентка Ясица, вы ухитрились сюда зайти?

Я честно развела руками:

— Наверное, так же, как и через ту стенку… на олимпиаде по некромантии, помните?

— Помню, — кивнул Рихтер. В глазах его зажглись огоньки азарта. — Вы понимаете, Яльга, что из этого вытекает? Вам все равно, где находится точка входа! Вы видите цель и идете к ней, прокладывая свой собственный путь. А это значит, что и местонахождение точки выхода для вас не играет роли!

Я кивнула, чувствуя подвох.

— Нам ни к чему бороться с сигнализацией. Вы отлично сумеете выйти отсюда в любую точку Лыкоморья.

— Вы что, издеваетесь? — Я ощутила настоящий страх. — Я не знаю, как я это делаю, а вы предлагаете…

— Знаете, — спокойно сказал он. — Как вы вообще нашли это место? Во второй раз, когда шли со мной?

Я подумала.

— Ну… я знала, что здесь находится Сигурд…

— Значит, вам всего лишь нужна точка опоры. Представьте, что вы должны выйти на крыльцо тюрьмы. И идите именно туда, одним шагом, как при телепортации.

— Вряд ли у меня получится, — неуверенно сказала я. — Я только сегодня впервые это попробовала…

— Получится, — убежденно сказал он. — Мне, в конце концов, виднее, я ваш учитель. Не волнуйтесь, Яльга, я вас подстрахую…

Мрыс его знал, получится ли хоть что-нибудь со страховкой. Ладно, будь что будет, а я попытаюсь. Все равно ведь другого выхода нет…

Я подошла к стене, уперлась в нее обеими ладонями; закрыла глаза. Четко представила себе крыльцо — с выбоинами от тысяч ступавших ног, со стертыми от времени ступеньками… луна, наверное, вышла сейчас из-за тучи, и на крыльцо падает широкая полоса бледного света…

В тот миг, когда картинка сделалась максимально полной, я шагнула вперед.

Пол вдруг вывернулся у меня из-под ног, и я почувствовала, что лечу. Полет оказался недолгим и окончился весьма болезненно: я приземлилась на бок, лишь чудом успев перевернуться в воздухе, оберегая спину. От удара глаза непроизвольно распахнулись; несколько секунд я внимательно рассматривала камешки и травинки, располагавшиеся аккурат перед моим носом, прежде чем сообразила, что таковым уж точно не место в Сигурдовой камере. Еще несколько мгновений я пыталась вспомнить почему; потом до меня наконец дошло, я перекатилась на живот, по одной подтянула под него ноги и встала не обращая внимания на ссадины.