Только бабушка Катя, отцова мать любила Риту всей душой. Может, и не любила, а просто жалела. Понимала, что Рита особо не нужна родителям. Любимой внучке баба Катя и завещала свой домик с участком в районном центре Воскресенске, небольшом городке на живописном берегу реки недалеко от Златогорска.

Рите нравилось жить в тихом провинциальном городе, где нет шума и суеты. А работать удаленно вообще было давней мечтой.

В любом коллективе есть склоки и дрязги, кто-то строит карьеру, а кто-то просто строит козни. Сплетни, разборки на пустом месте, жалобы начальству — все это всегда угнетало Риту. Она была одиночкой. Попробовала работать в коллективе — не получилось. И она об этом не жалела.

Вполне можно зарабатывать на жизнь сидя за ноутбуком в уютном домике. Рядом урчит кошка, в окно смотрит рябина, чирикают воробьи. Что еще надо для счастья?

Марина этого не понимала, посмеивалась над младшей сестрой. Называла ее безвольной, инфантильной, бесхарактерной. Марина умела говорить неприятные вещи с невинным видом.

Старшая сестра гордилась своим статусом. Она вела жизнь светской львицы, по нескольку раз в год отдыхала за границей. Не жизнь — мечта. Только года полтора назад что-то изменилось в ее жизни. Что именно — Рита не знала. Но сестра начала пить. Возможно, возникли проблемы в семье. Марина никогда не открывала душу Рите. Она вообще ни во что не ставила младшую сестру. И уж тем более не стала бы делиться с ней своими проблемами.

Когда Марина напивалась, то звонила Рите и говорила гадости. О том, что Рита неудачница и дурочка, и никогда не станет нормальной. Так и будет влачить жалкое существование в своей деревне. Рита сбрасывала звонок, а на следующий день обязательно перезванивала.

Она чувствовала какую-то непонятную и некому ненужную ответственность за старшую сестру, несмотря на откровенную жестокость и непомерное высокомерие Марины. Марина никогда не извинялась, могла нагрубить, но порой могла и снизойти до разговора с Ритой.

Даже рассказывала Рите о своих странных видениях, что приходили ей в пьяном бреду. Сколько Рита не просила Марину заняться здоровьем и прекратить пить, та только отмахивалась: «Я не пьяница, и уж тем более не алкоголичка. Пью, когда хочу. В любой момент могу остановиться. А ты — неудачница по жизни. Не тебе меня учить».

И вот в свои двадцать восемь Рита осталась одна. Марина умерла и больше не станет говорить ей колкости. Не станет поддевать ее и насмехаться. Рите этого будет очень не хватать. Она любила сестру. И в глубине души надеялась — рано или поздно они сблизятся. Ведь роднее Марину у Риты никого нет.

Теперь все кончилось. Неожиданно и бесповоротно. Слез не было. Еще не пришло осознания случившегося. Возможно, Рита так и не заплачет. Они никогда не были с Мариной подругами. Даже в детстве. Но печаль поселилась в сердце. Печаль и осознание одиночества.

Масяня словно почувствовала грусть хозяйки, спрыгнула со стола, потерлась головой о ноги. Утробно заурчала. Рита взяла ее на руки, погладила, почесала подбородок.

— Собирайся, поедем к Марине, — вздохнула Рита.

Оставить Масяню некому. У соседки тети Маши две кошки и кот. У другой соседки — пудель. Они передерутся. Можно оставить кому-то из соседей ключи от дома, чтобы кормили кошку. Но Масяня тоскует в одиночестве.

Проще взять кошку с собой, чем искать желающего приглядеть за ней. Тем более что эти желающих найти практически невозможно.

Рита привыкла везде возить Масяню с собой. Брала ее на длительные загородные прогулки. Надевала шлейку, привязывала поводок к дереву, и Масяня дремала в тени или следила за птичками, пока Рита наслаждалась природой.

Рюкзак-котовозка стоял на полке в чулане. Масяня хорошо переносила переезды. Сидела в рюкзаке и смотрела в пластиковый иллюминатор.

Из гаража Рита выкатила видевшую виды Хонду. Положила в багажник сумку с вещами, убедилась, что Масяне удобно в рюкзаке, закинула его за плечи и надела шлем.

Рите нравилось водить мотоцикл. На машину денег не хватило, а купить подержанный мотоцикл получилось.

Скоро Рита неслась по трассе, прямой как стрела, и гладкой как шелковая лента. Тихий Воскресенск остался позади. Впереди ждал большой город, полный суеты и лицемерия. Город, из которого Рита уехала без сожаления и в который возвращалась при таких печальных обстоятельствах.

В доме сестры Рита была всего два раза. На свадьбе, как единственная родственница, и два года назад. Марина неожиданно пригласила ее на свой день рождения. Тогда Рите показалось — сестра сделала это, чтобы позлить мужа. Евгений был явно недоволен визитом золовки. Да и Рита чувствовала себя не в своей тарелке.

Теперь Рита ехала, чтобы проститься со старшей сестрой. Проситься навсегда. Это было бессмысленно. Марине уже все равно, кто будет присутствовать на ее похоронах. Но подобные обычаи всегда свято соблюдаются.

Евгений снизошел до того, чтобы лично позвонить Рите и известить ее о смерти Марины. Мог бы секретарше поручить. Или домработнице. Но в такие скорбные минут все должно быть выполнено строго согласно ритуала.

Что ж, Рита отдаст дань уважения сестре. И будет помнить о ней всю оставшуюся жизнь. Эти воспоминания не будут радостными или печальными.

В своих мыслях Рита не станет превращать сестру в святую или стерву. Она запомнит ее такой, какой та была в жизни. Не ангелом, и не демоном. Просто молодой красивой женщиной с непомерными амбициями и слабым сердцем.

Глава 4

Дом зятя встретил Риту печальной тишиной. В гостиной повсюду букеты живых цветов и венки. Бессмысленные, пошлые, дорогие. Какие-то люди в черном бесшумно переставляли мебель, устанавливали венки на подставки. Домработница Анна Андреевна проводила девушку в гостевую комнату на первом этаже.

— Располагайся, — поставила домработница дорожную сумку Риты на тумбочку у входа. — Не знала, что ты байкерша, — осуждающе хмыкнула Анна Андреевна.

— Я не байкерша, — Рита открыла рюкзак и выпустила из него Масяню. — На машину денег пока не накопила. А что, на мотоциклах только байкерши ездят по-вашему? — усмехнулась она.

— Да нет, — пожала плечами домработница. — И вообще это не мое дело. А вот кошку зря привезла. Хозяин их терпеть не может.

— Мне ее не с кем было оставить. И она без меня скучает, — погладила Масяню Рита. — Масяня по дому гулять не будет. Я после похорон сразу уеду. Так что потерпит Женя.

Сумку Марина распаковала быстро. Развесила немногочисленные вещи в шкаф, привела себя в порядок, надела черное платье и вышла в гостиную. Там тихо копошились флористы, формируя букеты. Декораторы убирали комнату черными креповыми лентами. От этого зрелища Рите стало не по себе.

— Где Евгений Павлович? — спросила она женщину, закрепляющую траурную ленту на очередном букете.

— Хозяин? — обернулась она. — В столовой был. Подбирает меню для поминок с представителем ресторана.

Рита прошла в столовую. Евгений сидел на диване, закинув ногу на ногу и листал меню. Увидел ее, поднялся, шагнул на встречу. Обнял:

— Мне очень жаль.

— Мне тоже. Соболезную, держись, — произнесла Рита фразу, которую говорят все в подобных случаях. Фальшивую, ничего не значащую. Бессмысленную, как и все происходящее.

— Скоро привезут Марину, — вздохнул Евгений.

— Я чем-то могу помочь? — поинтересовалась Рита.

— Можешь. Надо накормить работников бюро. Они уже заканчивают с цветами. Помоги Анне Андреевне на кухне.

— Да, конечно, — Рита погладила Евгения по плечу. — Держись…

— И ты, — он снова обнял золовку.

Домработница обрадовалась помощнице и тут же нагрузила Риту заданиями. Они быстро собрали на стол.

— Сочувствую тебе, — вздохнула Анна Андреевна, глядя на Риту. — Ты же теперь одна осталась?

— Да, — кивнула Рита.

— Мне правда жаль. Все так неожиданно произошло.

— Марина пила? — посмотрела на домработницу Рита. — Скажите правду, я хочу знать.

— Да, прикладывалась. Было такое. Я не осуждаю. В жизни всякое бывает.

— Зачем она это делала? — вздохнула Рита. — Ведь хорошо жили.

— Я не знаю, — домработница включила чайник. — Мне этого никогда не понять. Будь я на месте Марины Даниловны, жила бы да радовалась. Чего пить при хорошей то жизни? Если денег нет, тогда понятно. От безысходности. А тут дом полная чаша, живи и наслаждайся. Зови воронов, пусть поедят.

— Кого? — не поняла Рита.

— Падальщиков. Из похоронбюро. У меня от них мурашки по коже. Представляю, сколько они за свои услуги сдерут с хозяина. За каждый чих счет предоставляют. Я видела.

Вот назвала их Анна Андреевна, так назвала. Прямо в точку.

— Но хозяин платит. Любил он твою сестру, — не слишком уверенно произнесла домработница.

— Часто они ссорились?

— Не особо. Ну, бывало, ругались. А кто не ругается? — Анна Андреевна поставила на стол коробку с чайными пакетиками. — Будь у них детки, все было бы иначе. Но сейчас детей заводить не спешат. Тянут, тянут… А чего тянуть?

Рита сходила в гостиную, позвала людей в черном на кухню.

Гостиная превратилась в траурный зал. Торжественный, скорбный. По стенам причудливо собранные черные драпировки. Черный цвет везде: лентами перевязаны букеты, лента на портрете Марины над камином. Большое венецианское зеркало в золотой раме затянуто черным шелком.