— Бланш, тебе придется сделать мне надрез и прижечь рану. Уже светает, как раз можешь разглядеть, что делаешь. — Озанна открыл рот, высунул язык и поднял его кончик к верхней губе.

Нехотя Бланш поднес раскаленный нож и сделал небольшой надрез у уздечки. Озанна завопил и принялся отплевывать кровь, которой оказалось немного, потому что укол тут же запекся. Принц вытянул руку, требуя, чтобы ему подали бурдюк. Сделав несколько глотков, он поморщился, облил два пальца и сдавил ими рану на ребрах.

— Давай, прижигай уже, — велел он, но тут же снова откупорил бурдюк. — Хотя подожди.

Он еще отхлебнул широкими глотками, от жадности и неуклюжести проливая липкое пойло на подбородок, и кивнул в знак готовности, но готов он, конечно, не был. Кожа зашкварчала под раскаленным металлом, а Озанна крепко зажмурился и беззвучно разинул рот, под конец процедуры издав только скрипучий хрип. Ода держала его за голову и гладила, унимая боль. А когда из глаз Озанны непроизвольно потекли слезы, она прижала брата к груди и принялась с ним раскачиваться. «Сейчас все пройдет, мой хороший, сейчас полегчает».

— Не хочу пополнить ряды неудачников, погибших на охоте, задранных теми, кого считают добычей. — Озанна усмехнулся сквозь пелену слез.

— Не пополнишь. — Она поцеловала его в мокрый лоб. — Рассвело, тебе надо поспать. Сегодня мы точно никуда не пойдем.

Он не думал спорить с сестрой, только и хотел приютиться в коконе из плаща и отлежаться. Когда принц задремал, похрапывая оттого, что лежал на спине, Ода принялась отмывать свои руки, лицо и собираться.

— Куда вы, мадам? — переполошился Бланш.

— Если мы не идем дальше, нужно пополнить припасы. Прежде всего, закончился эль, или вино, или что за сквасившийся сок тут намешали… фу. — Ода вытряхнула последние капли из бурдюка и прополоскала его сырой водой.

— Согласен, но пойдете не вы. Нет, Ода, я вас не пущу!

— Я у тебя спросила разрешения?

— Это дикие земли! Одинокая девушка…

— Послушница Ордена. В миссии, — убедительно пояснила Ода и намеренно одернула под поясом одежды, подтверждающие ее легенду. — Самый последний разбойник не тронет…

— Тронет, — сурово перебил ее Бланш. — Самый последний — тронет.

— Бланш, не смей пререкаться. Останься с братом. Ты же не силой собрался меня удерживать.

Он устало посмотрел ей вслед. Бланш не находил слов, чтобы отговорить ее. «Не связывать же принцессу и не бороться с ней? Хотя смотря что считать бóльшим преступлением…»

— Куда вы идете?

— Недалеко. — Она повернулась и похлопала себя по сумке на поясе. — У меня подложное письмо от брата Джоната. Здесь рядом священное место. Я найду там все необходимое и, может быть, помощь. Не знаю. Я должна сделать все, что могу, для Озанны. Проследи за ним, Бланш, пожалуйста.

Ее глаза, печальные и влажные, смотрели на брата. Бланш развел руками, не найдя решения лучше. Он вернулся, расшевелил тлеющие головешки в костре и подкинул туда новых чурок, собрал угли в сковороду, обернул ее мешком и подсунул под ноги Озанны. К обеду, хотя солнце умеренно прогрело густой лес, принц задрожал. От мороза, пробирающего его изнутри, он почти просыпался в полусонном бреду, бормотал и проваливался в дрему обратно. Бланш снял с себя балахон и накрыл им Озанну в надежде, что тот даст толику тепла вопреки своей изношенности.

— Ода, — единственное слово, которое удалось разобрать в бормотании принца.

— Нет, я — Бланш, господин. Ваша сестра ушла, — приговаривал он, подсовывая края одежд под колени и плечи Озанны, и тогда тот перехватил его пальцы. — Принц? Озанна?

— Поль, — едва слышно отозвался он, слабо сжимая фаланги Бланша.

— Да, простите. Поль, — подтвердил тот и не стал отнимать руку.

Тогда принц успокоился, пригрелся и уснул. Он проспал долго, и его крепкое молодое тело победило всю возможную заразу, которая могла попасть в его кровь из пасти дикого кабана. Только вот времени на то потратилось достаточно — принц спал полтора дня, трижды вставая по нужде и выпить воды. А Бланш не находил себе места: Ода так и не вернулась. Когда же принц окончательно пришел в себя и попросил еды, Бланш приготовил для него скромный ужин и печальную весть.

— У тебя словно скопилось ко мне множество вопросов, Бланш, — заметил Озанна, тщательно пережевывая размоченную лепешку, мерзкую на вкус, даже когда голодаешь. — Не считая тех, что я и сам себе задаю. Где моя сестра?

Бланш поведал все в подробностях, винясь и каясь в своей слабости, помешавшей ему принудить принцессу остаться. Услышав про храм, о котором говорил брат Джонат, Озанна смял отщепленный кусок выпечки и зло бросил его в тарелку.

— Я бы мог много раз назвать Оду глупой. Но слишком хорошо ее знаю — мы, видишь ли, познакомились в утробе, — а потому точнее будет рекомендовать ее безрассудной. — Озанна свирепо посмотрел вдаль леса и втянул носом воздух.

— Мы пойдем за ней? Попробуем отыскать? — с надеждой спросил Бланш.

Озанна неотрывно смотрел вдаль и отвечал самой чаще, а не Бланшу:

— Никогда не хотел быть королем, потому что ненавижу это.

— Простите, не понимаю…

— Выбор между плохим и самым дерьмовым решением, Бланш. Терпеть не могу.

Озанна запихнул в рот остатки лепешки и через силу комом проглотил. Он встал и отряхнулся, будто в этом был какой‑то смысл, — их одежда наполовину состояла из грязи, от которой и чесалось, и болело, и мерзло тело. Принц оперся руками о колени и закрыл глаза. А после торгов с чувствами Озанна произнес:

— Мы не пойдем за Одой, мы направимся к Годелеву. Пусть я прослыву слабаком, но не попадусь в ловушку. При худшем раскладе Оду сможет спасти только гормова армия.

Глава IV

Плоды и кости

Водворяясь в замок Годелева, Озанна ощущал себя настоящим актером, в свой черед шагнувшим на подмостки. И вовсе не от того, что рядом звенели бубенцы на пуленах Бланша, которого стража повелела оставить у дверей. Виной тому стала сама сцена, развернувшаяся в тронном зале. Замешательство придворных и гостей отыгралось через драматичную паузу. Только Годелев со сложным выражением лица покручивал пальцем в воздухе, как бы наматывая на него невидимую нить мысли. Наконец он с готовностью ее озвучил:

— Итак, у меня здесь две делегации высоких гостей из Эскалота, которые, очевидно, ехали разными путями, — с заметной иронией проговорил он. — Принц Озанна, вас я ждал.

— Благодарю за ожидание, Ваше Величество, — в тон ему ответил тот и поклонился, но в его голосе чувствовалось больше ярости, а не сарказма. — Обстоятельства задержали меня в дороге, они же стали причиной, по которой я явился к вам без сестры и должных почестей.

Годелев слушал гостя с особой внимательностью, вскинув брови и прокручивая перстни на пальцах. Озанна оценил, что сам король переживал эту встречу нелегко, хотя и пытался скрыть волнение. Принц даже заткнул за пояс неловкость, которая все рвалась наружу, уместная, но несвоевременная. Озанна знал, что следы путешествия все найдутся на его лице: даже дорожки от пота и слез на слоях грязи наверняка броско выделялись. Но обстоятельства не позволяли ему думать о чем‑то, кроме долгов. Он сейчас был похож на боевого рыцарского коня, который несется по полю так устремленно, что сшибает вражеских солдат насмерть. Ведь если он остановится, и ему, и седоку тут же придет конец. Поэтому принц продолжил:

— И, сир, я, признаюсь, удивлен видеть при вашем дворе нашего общего знакомца. — Озанна зло выцеживал слова, а потом резко взглянул исподлобья на Ферроля. — Мы действительно путешествовали раздельно.

Чародей таил удивление и изображал церемониальную беспристрастность. Но Озанна видел, как он жует губы. Принц почти ликовал — когда шел сюда, представлял себя с понурой головой винившимся за все учиненные его семьей проблемы, на очную ставку он и не рассчитывал. Но вот он здесь — главный виновник его бед. Озанна готовился вытрясти из чародея все, что требовалось, и требовать сатисфакции. А Ферроль выбрал тактику самую верную. Хитрый и опытный государственник, он проигнорировал лишенного всех титулов и обвиненного в измене человека и обращался только к королю.

— Сир, я уже изложил вам волю Его Величества Ги. Теперь, когда мы можем не опасаться за жизнь принцессы Оды, судьбу сего презренного человека решит король, избрав для него метод казни…

— Где моя сестра? — перебил его Озанна, понимая, что Ферроль продолжит тираду. — Где Ода?

Чародей игнорировал его, а Годелев, поочередно оценив обоих, ответил принцу:

— По словам посла, принцесса найдена в неподобающем виде у храма на меже. С ней все в порядке, принц. Она на пути в Эскалот.

— Вам известно, почему ее не привезли к вам, сир?

— Ваше Величество, со всем уважением напоминаю, что смутьян перед вами лишен всех титулов и, паче того, права называться принцем. А принцессе требуется прийти в себя. Она пережила ужасные страдания, пока скиталась по всему королевству.

— Почему, Руперт, будь ты проклят, ее не отправили к жениху?! — прикрикнул на него Озанна и сам удивился тому, как за эти месяцы огрубел его голос. — Смотри на меня, собака! Со своими правами я разберусь. Если Ода нашлась всего в дне пути от Горма, как ты посмел ее развернуть обратно через все земли вместо того, чтобы сопроводить к королю Годелеву? Я — свидетель последней воли нашего отца. Он повелел нам обоим ехать в Горм. И я исполнял эту волю.