Ферроль победно ткнул рукой в Озанну, отчего широкий рукав богатых одежд взметнулся, как коршуново крыло.

— Признанием своим он подтвердил, что виноват в похищении принцессы!

— Мы оба с ней называли это «спасением», — парировал Озанна. — Сир, я объясню, почему ваша невеста еще не здесь. Тому виной ее братья: я, который не уберег, и Ги, который потакает наушничеству Ферроля. Он повелел ее доставить в Эскалот, потому что, окажись она перед вами, правда всплыла бы мгновенно. И этот «посол» сейчас висел бы на дыбе.

Их громкие взаимные оскорбления и угрозы, словно бичи, стегали смиренные ряды придворных, и те реагировали с выверенной долей чувств: достаточно, чтобы выразить мнение, но не докучая королю излишним шумом и мельтешением. Годелев перевел задумчивый взор на Ферроля:

— Что вы ответите, посол? Доводы молодого принца звучат логично. Я действительно ожидал встретить принцессу Оду. — Почуяв, что у Ферроля нет внятного ответа, поэтому чародей готовится разлить скользким маслом красноречие, Годелев пригрозил ему пальцем. — Я терпелив и не смел бы торопить даму. Но коль скоро узнал, что она может находиться в беде и неволе, я изъявлю свое желание, подкрепленное законом: я желаю встречи с принцессой Одой. И только ее слово станет для меня решающим.

— Сир, безусловно, вы помолвлены. Но принцесса в девичестве зависит от воли ее старшего брата и короля.

— Поэтому я задаю резонный вопрос: отчего я вижу вас, а не ее? Король Ги расторгает помолвку?

— Ни в коем случае, — с жаром ответил Ферроль. — И я прошу вас в качестве подтверждения сохранности нашего союза, сир, выдать изменника Озанну в руки эскалотского закона.

Годелев оценивающе оглядел упомянутого: взгляд зацепился за все — за его котт-д-арм с белым щитом, за натруженные руки, за рану, которую тот изредка придерживал. Тогда король направился к трону и присел.

— А я не хочу выдавать вам принца Озанну, посол. Он мне обещан — в сквайры. Я дал слово покойному королю Оттаву, что сделаю его рыцарем. И раз я не вижу здесь своей невесты, то хотя бы до нашей встречи позабочусь о принце.

— Сир, этот человек принесет Эскалоту смуту!

— Смута уже бушует в Эскалоте, — напомнил ему Годелев. — Вы сами ее начали, и меня не волнует, кто зачинщик! Вале восстал. То тут, то там вспыхивают мятежи, а вы в Горм добирались инкогнито. И у всего творимого есть очевидные причины. Я не выдам вам принца.

На лице Ферроля дергались мышцы. Он выбирал риторику и решил рискнуть:

— Сир, я могу это понимать как принятие вами стороны в междоусобице, которая…

— Дама, направь! Ферроль! — рявкнул на него Годелев, оттолкнувшись спиной от трона и нависнув над спорщиками. — Озанна, скажите мне, вы замышляли восстание против брата?

— Никогда, сир, — беспрекословно ответил Озанна.

— Вы участвовали в бунтах?

— Нет, сир. Шел напрямик к вам. Я всегда представлялся братом-защитником под чужим именем и не собирал сторонников.

— Вы похищали сестру?

— Нет, сир.

— Как тогда вышло, что вы оба тайно бежали?

— Сир, у меня есть ответ, но пока моя семья находится под властью короля Ги, я не могу его озвучить публично, чтобы не навредить.

Озанна пожалел, что произнес «моя семья», но поздно одумался. В нем екнуло сначала «Ода!», потом через один удар сердца — «матушка!». Но наружу не вырвалось ничего. Впрочем, Годелеву было достаточно того, что он услышал.

— Мне все понятно.

Он так просто ответил, что Озанна возликовал. В его радость ворвалась придворная дама преклонных лет, которая сделала шаг вперед и сказала:

— Кроме нашего вопроса, сир.

Озанна обернулся к ней; дама не сводила прищуренных глаз с короля, который протяжно вздохнул и согласился:

— Ох, леди Бэсс, и правда. Я чуть было не забыл о вашем вопросе.

Король задумчиво откинулся на спинку трона и почесал указательным пальцем выемку под губой.

— Все так сумбурно, так не вовремя… — протянул Годелев. — Вопрос с принцессой Одой я нахожу более острым.

Леди Бэсс что‑то шепнула на ухо стоящей рядом девушке и подтолкнула ее в спину. Та засеменила к трону, присела подле в реверансе и, когда король подозвал ее жестом, приблизилась. Она что‑то торопливо начала докладывать королю, но еле слышно. По реакции Годелева было заметно, что ему рассказывают какие‑то небылицы, он даже беззвучно спросил у девушки «что?» с таким лицом, словно сейчас зайдется хохотом. Но вместо смеха он только с улыбкой закрыл ладонью свои глаза. Подосланная леди Бэсс девушка еще раз сделала реверанс и отдалилась спиной. В тишине к Годелеву наклонился стоящий неподалеку советник — грузный мужчина с седыми длинными усами — и что‑то поспешно объяснил. Годелев вновь одними губами произнес картинное «о-о-ой».

— Какой же бред, — вполголоса выговорил король. — Комедиант. А я думал, чего‑то не хватало… Да? Принц Озанна, с вами прибыл спутник?

— Все так, сир. Он ждет у дверей.

— Пустить.

Бланш вошел, и, когда, сопровождаемый взглядами, дошел до Озанны, на него тут же набросился с обвинениями Ферроль:

— Подлый гаденыш! Как посмел?! Ваше Величество, прошу вас выдать обоих!

Наконец Годелев не выдержал и засмеялся. Смех у него был негромкий и приятный, он звучал выше его спокойного голоса.

— Подождите, Руперт, мы не закончили. Может, вам еще кто‑то понадобится. Умора, — озорно оценил Годелев. — Раз все тут знакомы друг с другом, представьте юношу и мне.

Не дождавшись ни представлений, ни разрешений говорить, Бланш низко поклонился, и это выглядело непривычно из-за его горба, а потом сказал:

— Меня зовут Бланшем, Ваше Величество.

— Ты из рода фей, Бланш? — без обиняков задал вопрос король.

— Насколько я полагаю, да.

По залу побежал шепоток, а фрейлина леди Бэсс вновь поторопилась к королю, повторив всю цепочку придворных церемоний. Выслушав ее, Годелев кивнул и произнес:

— Не возражаю. Леди Бэсс, прошу вас.

Дама, шаркнув, вышла вперед и прошествовала к Бланшу, ее длинный шлейф тянулся павьим хвостом — того и гляди взметнется веером за спиною. Остановившись напротив гостей, она шагнула к Бланшу вплотную. Ее не смущало, что незнакомый горбун был грязнее пола и источал неприятный запах. Она испросила «позволь» и обхватила тонкими пальцами его подбородок. Дама то вскидывала, то опускала его голову, изучая глаза и черты лица.

— Как зовут твою мать, Бланш? — поинтересовалась леди Бэсс.

— Мою мать звали Кло, — ответил он.

— Кло? — недоверчиво сощурилась дама. — Что за нелепое имя — Кло? Больше похоже на прозвище для актерки. Это единственное имя, которое она носила?

— Я не уверен. Я не помню.

Он постеснялся назвать полностью — Никакая Кло. Постыдная кличка, которой наградили его мать за то, что на вопросы о прошлом она всегда отвечала «никак», или «ничего», или «никакой», или «ниоткуда». Леди Бэсс уже с раздражением таскала его за подбородок.

— Не понимаю! Не могу разглядеть, — с раздражением причитала она.

— Кажется — я могу путать — она иногда говорила, что ее звали Адель, — через силу припомнил Бланш, которому уже было больно от манипуляций леди Бэсс.

И она замерла. Так они и смотрели друг на друга. А потом дама пришла в себя:

— Говоришь, «звали»?

— Да, мадам. Она умерла три весны назад.

Губы леди Бэсс вытянулись в плотно сжатую линию, а кончики их опустились. Она покачала головой.

— Каков твой дар, Бланш?

— Я не уверен. Я не знаю, я ли это был или моя мать…

— Каков твой дар? — строго призывала она к ответу.

— Он замедляет и ускоряет ход времени, — встрял Озанна, и дама обернулась к принцу.

Она отпустила подбородок Бланша, скользнув по нему длинным ногтем, и, обойдя собственный шлейф, встала лицом к королю.

— Сир, я удостоверилась и не имею сомнений. Перед вами внучатый племянник моего покойного супруга. — Она слегка присела в поклоне, как и положено при представлении дворян королю.

Годелев оценивающе закивал, с доброй усмешкой вновь вскинув брови в той манере, в которой он выражал иронию.

— А вы, Роберт, мне говорили: «Зачем отменять теннис, сир? Ведь ничего интересного, кроме дипломатов, сегодня не будет». Ну что, интересно? — Он, забавляясь, повернулся к усатому советнику, который в тон ему посмеивался, хотя и старался сдерживать улыбку изо всех сил.

— Сир, очень!

— Вот и я говорю. Ладно, что делать‑то с вами? — заинтересованно спросил Годелев. — Может, вы, Бланш, что‑то сказать хотите?

Оторопевший, Бланш дышал громко и часто, а потом, сделав пару шагов навстречу, чем озадачил стражу, опустился на колени и попросил:

— Ваше Величество, что бы ни означало мое родство, я прошу у вас дозволения остаться в Горме. Я шел сюда, чтобы узнать себя лучше.

— Что ж, лучше вряд ли могло получиться, — пошутил Годелев.

— Мне важнее всего понять, на что я способен, — объяснился он.

— Семья займется вашим обучением, Бланш, — уже мягче ответил король, видя перед собой искренность и растерянность юноши. — Впредь вам не должно опускаться на колени, чтобы просить о моей милости. Достаточно будет поклона.