Ворча, Глаша направилась за водой к секретарю Скорякова, но на самом выходе из кабинета её чуть не сшиб Латунин. Он тяжело дышал и, отодвинув Глашу, прошёл внутрь.

— По коням! Там жопа! — Сказал он, шумно глотая воду из графина.

— Информативно! — Спокойно воззрился на него Визгликов. — Где конкретно и насколько большая?

— Да гигантская! — Рома поводил по воздуху руками. — Короче, Нефёдову вашу, тьфу ты нашу, это… того. Ну, убили её!

Глаша услышала звон разбитого стекла и даже не сразу поняла, что это у неё из рук выпал чайник. Она буквально вчера обещала этой женщине, что всё будет хорошо. Слова сказанные Латуниным в прямом смысле пригвоздили её к месту. Она просто не могла поверить в произошедшее.

— Н-да, немаленькая. — Постучал по столу карандашом Визгликов. — Чё сидим? — Он оглядел коллектив. — Криминалистов вызывайте!

Стас бочком прошёл мимо разбитого стекла, цыкнул и скептически взглянул на Глашу.

— Наша служба и опасна, и трудна. Ну, собери хоть осколки и беги в машину. Так уж и быть, тебя подождём! — Он покачал головой. — Ну и новый чайник с тебя!

Глаша трясущимися руками собрала стёкла, мучительно долго вспоминала, где взять швабру и наконец догадалась сходить к секретарю. Уничтожив все последствия микрокризиса, девушка подхватила сумку и побежала догонять остальных. Хотя где-то глубоко в душе, ей хотелось сейчас очутиться в своей комнате, лечь на кровать и накрыть голову подушкой.

Подъехав к больнице вся команда направилась на этаж, где лежала Нефёдова. Ещё издалека было видно, как охранник отгоняет любопытных от палаты. Но чем ближе они подходили, тем суровее становилось лицо Стаса.

— Вы вызывали? — Спросил он.

— Да, да. Ваша же здесь под охраной лежала? Вот придушили родимую ночью. — Охранник замахнулся на дедка, который настойчиво пытался проползти в охраняемое крыло. — Дед уйди, который раз говорю.

— Милок, мне ж в палату свою, она дальше. — Взмолился старик.

— Иди дедушка. — Стас придержал охранника. — А какого беса вы её в другую палату перевели?

— Как в другую? Вот же написано, — он потыкал в журнал. — Нефёдова, номер двадцать четыре.

Визгликов прошёл на две двери дальше, открыл палату и поздоровался.

— Нефёдова здесь! — Как не в чём небывало сказал он. — Правда, не вижу охранника на месте. А, вот же вы! Смуту наводите.

— Но её же убили! — Даже как-то расстроился охранник, глядя на тело, накрытое белой простынёй.

— Ну, значит, не Нефёдову, и эта ошибка в журнале спасла ей жизнь! Что Латунин, пригодится наша загородная резиденция, — тихо сказал он оперативнику, — но дежурить будем сами. Шли явно за ней. Оставлять потерпевшую здесь нельзя, будем перевозить. — Выцепил он взглядом девушку. — Глафира Константиновна иди сюда! Топай к Нефёдовой. Сиди там, пока кто-нибудь из наших не придёт, никого не впускать. И не вздумай выпускать её оттуда.

— У меня голова кру́гом. — Честно призналась Глаша.

— Ну ты останови хаотичное движенье своей бестолковки и выполняй задание! — Прикрикнул на неё Визгликов.

Глафира вошла в палату, где Нефёдова сидела почти в том же положении что и вчера.

— Вы хоть спали? — Поинтересовалась девушка.

Женщина в ответ пожала плечами и снова стала смотреть в окно. В коридоре шумели люди, слышался голос Стаса, была суета, а здесь было спокойно, тихо и прохладно.

— Где она сейчас? Что с ней происходит? — Бесцветным голосом сказала Нефёдова. — Я помню, Аня когда родилась не кричала совсем. Она тихая очень была в детстве, да и сейчас всё время в себе. Некоторые врачи даже считали, что у неё аутизм развился, но она просто замкнутый ребёнок.

— Э, я что-то сейчас не совсем поняла. — Глаша аккуратно поинтересовалась. — Вы вчера сказали, что она приёмная!

— Ну да! Так случилось, что я родила ребёнка, а девочка не выжила. — Женщина замолчала и глаза на её бледном лице провалились ещё больше. — А со мной в палате девушка лежала, тоже последние дни дохаживала. Но в её случае не выжила она! И родственников почти никого, ну только старенькая бабушка, которой младенца не поднять. Я с ней поговорила, и Анечка стала нашей дочкой. Я и кормила-то её сама, молоко ведь было. Мы даже особо никому и не рассказывали.

— Понятно. — Глаша задумалась. — Скажите, пожалуйста, вы подумали с кем я могу связаться, чтобы подтвердить, что девушка, которая приходила не ваша дочь? — Глаша сцепила пальцы и поставила их под подбородок. — Ну, школьная учительница, педиатр. Не знаю, может кто-то ещё, родственники.

— Родственников у нас нет. Училась Аня на дома, я её один раз в школу отвела, потом решила, что это будет для моего ребёнка невыносимым уровнем шума и общения. Да и врач у нас семейный был, но он умер в прошлом году. Какая-то ерунда со всех сторон, — женщина прикрыла рот рукой и потрясла головой, — получается, что и подтвердить-то некому. А муж мой где? Я бы хотела поговорить с ним. Ведь я всё жду, что он придёт один. А что там за шум? — Нефёдова повернула голову к двери.

— В соседней палате женщину убили. — Сказала Глафира и осеклась. Затем пытаясь как-то разрядить обстановку, добавила контрольным выстрелом. — А муж с этой девушкой съехали с квартиры, которую вы снимали. Адреса не оставили, а квартиру, которую вы купили, проверили. Там их тоже нет! — Глаша замолчала, так как поняла, что сморозила две глупости со скоростью одной.

И сейчас самое правильное было просто помолчать, потому что она боялась добавить ещё что-то весомое, ну чтобы Нефёдова точно дошла до нервного приступа. Девушка задумалась, что ситуация, и правда, странная и запутанная. И обязательно нужно найти кого-то, кто сможет подтвердить слова одного или второго родителя, потому что если права Нефёдова, то ребёнок в опасности. И ещё ей было жутко не по себе. Не умела она как-то мягко подавать плохие вести.

— Где она? — Вдруг вывел её из задумчивости резкий голос Визгликова.

— Кто? — Глаша быстро развернулась и уставилась на пустую кровать. — А как это? Она минуту назад здесь сидела. Я смотрела!

— Потому что Польская ты жопой смотрела! А надо лицом! — Визгликов хлопнул ладонью по стене. — Вы действительно хотите, что б я помер молодым и красивым? Так, быстро беги по камерам её смотри. Вот лучше б её в дурку, ей-богу, отвезли.

— Это, наверное, потому что я про убийство сказала! — Проговорила Глафира, глядя расширенными от ужаса глазами.

Глаша побежала к двери, выскочила в коридор и буквально подлетела к охраннику.

— Где камеры? Где кабинет с камерами?

— Не положено! — Важно сказал охранник, чувствуя себя незаменимой составляющей происходящего следственного действия.

Глафира нервно достала из сумки своё удостоверение.

— Следователь Польская Глафира Константиновна! — Проговорила она, раскрывая красную книжицу. — Где?

Мужчина нацепил очки, опустил уголки губ вниз так, будто это мимическое выражение помогало ему читать и наконец изрёк.

— Направо по коридору, там лифт, вы спуститесь на первый этаж, там за стойкой охраны сразу.

— А куда пошла женщина из той палаты? — Она ткнула в направлении места бегства Нефёдовой.

— Почём я знаю? — Всплеснул он руками. — Мне здесь сказали никого не пускать. Не видел!

Глаша ринулась к лифту и пока ждала кабинку, увидела, что дверь на боковую лестницу открыта, и там стоят две санитарки.

— А вот и не стало никакого больничного порядка! Не стало! Я тебе ответственно заявляю. Вот только что, как шальная, баба пролетела. — Она воткнула швабру в пол. — А это дело?

— Простите. Женщина такая рыженькая была? Волосы вьются слегка? — Глафира подошла к ним.

— Ну вроде как да. Она ж проскочила как чумная. А главное, куда? Все этажи перекрыты, на половине лестницы ремонт, дверь только в подсобки да в морг открыта. Вот куда она пошлёпала?

Но Глаша уже не слушала их, а бежала, перепрыгивая через ступеньку. Девушка, хватаясь за перила, летела вниз, несколько раз чуть не наступила в ведро с краской и чудом увернулась от упавшей стремянки. Достигнув первого этажа, она остановилась в некотором смятении, потому что оказалась в неприветливо сером коридоре, где неприятно пахло и на одной двери как-то зловеще выглядели буквы, составляющие слово, которое она не очень жаловала, а именно «МОРГ».

Глафира внутренне собралась и толкнула дверь, ведущую в коридор. Здесь было как-то даже уютно, светили лампочки, стояли цветы, а в кабинете справа сидел мужчина с окладистой бородой и что-то заполнял.

— Простите! — Глаша постучала по косяку двери. — Здесь женщина не проходила?

Мужчина взглянул на Глашу, спустил к кончику носа очки в роговой оправе и сказал:

— Вы знаете, наши пациенты по большей части все лежат! А что случилось?

— Я следователь, — как-то обречённо сказала Глаша, — мне доверили охранять потерпевшую, а она сбежала.

— Ну что ж! Давайте помогу найти беглянку. — Мужчина задумался. — Но, если вы не против, я хотел бы лицезреть ваше удостоверение.

Уткнувшись взглядом в корочки, он старательно водил глазами по строчкам, потом его брови удивлённо взмыли вверх, и мужчина спросил:

— А уж не ваш ли батюшка Польский Константин Иванович!