— Для того чтобы твоя неумная голова впитала хоть какую-то частичку знаний о следственной работе, ты в материалы дела загляни ради разнообразия. Слушай, а что ты жрёшь такое странное? — Визгликов кивнул на смесь в стакане Глаши.

— Я не жру, а ем! Это смузи с чёрной смородиной, бананом и спирулиной. Очень вкусно! И для мозгов тоже! — Покачала головой Глафира.

— Смородину и банан вроде знаю, а третье что? — Скривился Стас.

— Интернет вам в помощь! — Резко ответила Глаша. — Простите. Но давайте поработаем, а то я не знаю, вам отвечать или про дело думать. Кстати, сбежала она после того, как я нечаянно обмолвилась, что женщину в соседней палате убили.

— Понятное дело, Нефёдова на лыжи встала. — Латунин расправился с супом и наворачивал салат. — А они оба эти, архитекторы, да? И муж и она?

— Да. Ну исходя из её и его слов. — Визгликов почесал затылок. — Польская, а у тебя телефон дружбана твоего есть?

— Какого дружбана? — Теперь Глаше принесли в небольшой глиняной мисочке ярко-жёлтый суп с каплями белого соуса, плавающими на поверхности.

— Польская, ты просто разноцветную еду любишь, что ли? — Визгликов с подозрением посмотрел на суп. — Чё это?

— Суп тыквенный со сливками. — Глаша пресекла попытку Стаса есть из её тарелки. — У вас вон своя порция есть, там и копайтесь. Кому позвонить надо?

— Осмелела, нахалка! Эмигранту, который родителей забрал, а квартиру этой троице продал.

— Точно! Вы гений! — Хлопнула в ладоши Глаша.

— Я знаю! — Передразнил её Визгликов.

— Я ему ночью по скайпу звякну. Круто! — Сказала обрадованная девушка.

Вслед за её улыбкой из-за туч наконец выглянуло солнце, прокатило свои лучи по пасмурным улицам Петроградки и разукрасило настроение прохожих. Вскоре расправившись с обедом, сытые, но до сих пор озабоченные нараставшими проблемами люди вышли на улицу. Визгликов пожал плечами, о чём-то общаясь с самим собой и позвал всех в машину. И хотя на улице снова веселилась весна, в отделе было всё так же пасмурно, Лопатин-младший, как казалось Глаше, не менял своего положения уже дня два. Он сидел ко всем спиной и что-то вычитывал.

— Мишаня, ну что есть по мужику из квартиры Нефёдовой инфа? Удалось пробить?

— Да. Был он рецидивистом, но не у нас, пожаловал из Ярославля. В основном промышлял кражами и грабежами, а также сидел за убийство. Его в Питере ещё год назад срисовали, причём совершенно случайно.

— У нас, по-моему, всё случайно. — Вздохнул Визгликов. — Так, а почивший Зарянский? Что там с картой по болячкам?

— Да нормально с ним всё было! Никаких хронов или чего-то ещё, он за эти годы ни разу в больницу-то не попадал. — Лопатин-младший задумался. — А вот про него-то интересного пока не знаю. Уже все доклады перечитал, не понимаю, как моему другу удалось так быстро всё это собрать, но пока ничего не вижу.

— Мне Витя другую историю своей жизни рассказал. — Задумался Стас. — Какую-то хрень ты мне городишь здесь. Короче, Миша бери билет и дуй в колонию. Ничего на расстоянии дельного ты всё одно не узнаешь! Вон, можешь для ознакомительной экскурсии прихватить с собой Глафиру Константиновну. Благо не так далеко пилить!

— Есть пилить в колонию. — Миша задумался. — А Глафире Константиновне-то зачем?

— Я с радостью! — Просветлела лицом Глаша. — Это же интересно! Давайте я билетами займусь.

— Вот, все бы так! В тюрьму, как на праздник! — Язвительно заметил Визгликов. — Глаша ты его не слушай, он парень стеснительный. Только сначала визит свой согласуйте, так чтобы вам там не сидеть кучу времени и не ждать встречи.

— А куда заключённые уйдут-то? — Глаша пожала плечами.

— Глафира Константиновна, вот наш подопечный Зарянский ещё неделю назад тоже, наверное, не думал, что будет сейчас лежать в прохладе и отдыхать от своей земной, грешной жизни.

— Зачем вы так? — Грустно сказала Глафира. — Человек всё-таки умер.

— Учись Глафира цинизму! — Визгликов встал из-за стола. — И вот человеком Витю Зарю я бы не назвал. Воровал он знатно, причём без разбора. Мать-одиночка, богатый фраер или священник, всё в ход! Ладно я к начальству!

* * *

Подойдя к кабинету Скорякова, Стас остановился, выдохнул и взялся за ручку двери. Он любил расставлять все точки над своей жизнью сам, а сейчас казалось, что это делает кто-то другой.

— Разрешите? — Следователь быстро вошёл в просторный кабинет.

Василий Степанович разговаривал по телефону и призывно помахал рукой Стасу, указывая на стул напротив себя. Визгликов рассматривал строгую симметрию графических картин, серые стены, полоску всё ещё синевшего тучами неба.

— Что хотел, Стас? — Наконец спросил Скоряков, освободившись от разговора.

— Василий Степанович, мы с вами оба в курсе, что меня мутузить как слепого котёнка бесполезно! Говорите как есть. — С места в карьер начал Визгликов.

Мужчина задумался, потом откинулся на спинку кожаного кресла и ответил.

— Говорю как есть! Нечего тебе штаны просиживать в районном эСКа, — Скоряков вздохнул, — Стас, следователей много, но таких, как ты — единицы! Закопать тебя в отчёты, значит, сковать тебе руки кандалами, но без этого руководство отделом дать не могу. А держать тебя на бытовухе не смешно. Откровенно говоря, мне просто жаль твоего таланта следователя. — Скоряков снова глубоко вздохнул. — Да и время удачное. Морсякина перевели куда-то на Сахалин.

У Визгликова заходили скулы, кулаки невольно сжались так, что побелели костяшки, он усилием воли сдержал себя, чтобы не выйти из кабинета немедленно. Хотя сразу пришло решение убраться не только отсюда, но и из следствия. Именно Морсякин послал его дочь на то губительное задание, и Морсякину он сломал несколько рёбер, пока его обезумевшего от горя не оттащили от окровавленной туши этого человека. И если бы не Скоряков, то Визгликов сейчас вместе с другими заключёнными проводил бы свою жизнь за железной сеткой с несмываемым клеймом, которое никогда не позволило бы вернуться к любимой работе.

— Стас, не психуй! Он своё получит! У него сильные покровители, я не знаю кто, но пока бодаться бессмысленно. Он тебя не трогает, ты его тоже. Но мы найдём момент. Кстати, там куда его перевели, мой однокашник в прокуратуре трудится!

— Василь Степанович, пойду я? — Визгликов встал. — Наверное, пора мне со следствием завязывать. Слишком много личного привношу. — С каким-то нажимом сказал он.

— Сядь! Не для этого просил зайти, — Скоряков взглянул на часы и в этот же момент раскрылась дверь и в кабинет вошла женщина, которую Визгликов окрестил бы тёткой.

— Здравствуйте, Василь Степанович. — Радушно поздоровалась блондинка с неопрятной кичкой на голове, замотанная в серую юбку, которая делала её талию ещё толще. — Хорошо у вас, прохладно. На улице жара!

— Я пошёл? — Скривился Визгликов, не ответив на приветствие гостьи.

— Никуда ты не пошёл! Знакомься, Анна Михайловна.

Женщина протянула Визгликову руку, тот привстал активно покивал, пожал ей руку и снова повернулся к Скорякову.

— Польщен, очарован, растроган! Теперь пойду?

— Из местного драмкружка? — Анна присела напротив и воззрилась на Стаса.

— Это Визгликов Станислав Михайлович. Я про него рассказывал. — Скоряков по селектору попросил секретаршу принести чай.

— Понятно. — Анна Михайловна посмотрела на Стаса. — Меня зовут Лисицына Анна Михайловна, я подполковник, не так давно Василий Степанович предложил мне возглавить специальный отдел, который сформирован под его руководством. Я согласилась на эту должность! Но мне бы хотелось, чтобы между нами не было никаких недомолвок! Василий Степанович считает, что хребтом этого отдела должны стать вы! Ознакомившись с вашим личным делом, я склоняюсь к тому же мнению! Но вот точно скажу одно! Я не буду вас уговаривать и сыпать дорогу в отдел лепестками роз. Мне интересно работать с профессионалами, которые ценят себя и своё время, а также уважают работу коллег!

— Лисицына, — нахмурился Визгликов, — это же дело о маньяке, как он бишь себя называл? «Рыцарь дороги»?

— Тропы, — отозвалась женщина, глаза её потемнели, и она невольно поправила прядку, которая свисала и прикрывала шрам, который пересекал её лицо от середины скулы до уха.

Визгликов встал и протянул ей свою руку.

— Без балды. Уважаю!

— Это, наверное, лучшая похвала, которую я слышала! — Краешками губ улыбнулась она. — Соглашайтесь Визгликов! Понимаю, под руководством женщины работать, как вам кажется, не здорово, но я тоже не в восторге, что в моём подчинении будут одни мужчины.

— Чё это? У нас Глаша есть! — Пожал плечами Визгликов.

— Разве? — Анна перевела взгляд на Скорякова.

— Это моя личная протекция. Я не думаю, что Глафира здесь надолго!

— Смешно, — сказал Визгликов, — эта точно сама не уйдёт.

— Мы договорились? — Твёрдо спросила Лисицина Визгликова.

— Ну, не могу ж я своих ребят вам на растерзание одних оставить! — Стас почему-то понял, что не может отказаться от предложения, да и эта женщина определённо ему нравилась. Сразу была видна крепкая деловая хватка и рассудительность.

— Тогда я прошу прощение, но мне ещё нужно сегодня доделать несколько дел! — Анна Михайловна встала и, крепко пожав руку Стасу, заглянула ему в глаза. — Я надеюсь, мы сработаемся!