— Ну а ты отправилась ко мне? — спросила Уля.

— Ваши наблюдательные пункты глаза и уши этого места. Я подумала, что мне может повезти.

— Ну такое себе везение. — Уля снова включила реальную картинку на экране. — Как я могу помочь?

— Если они смогут летать, то нам нужно подготовится к этому, потому что забор будет бесполезен.

— Уля, ты уже закончила смену? — вдруг донёсся голос из стоящей на столе рации.

— Да. — сразу же отозвалась девушка.

— Всё спокойно?

— Да. — также односложно ответила она.

— Катя идёт на смену, но она немного задержалась. У нас новенькие, она проводит инструктаж. Справишься?

— Без проблем. — отозвалась Уля и отключилась.

Новеньких привозили всё реже и реже, мало кто мог продержаться в новом мире, населённом невиданными тварями, которые к людям испытывали по большей части гастрономические пристрастия. Но порой отдельным счастливчикам выпадал джекпот и измученных запуганных людей привозили в карантинную зону, где шли долгие безопасные и сытые часы, пока не приходили результаты анализов. А потом наступал день икс, когда их впускали в город и тогда кто-то из наблюдателей проводил экскурсию и рассказывал о здешних порядках.

— Ну что, посмотрим, появлялись ли такие штуки в других пунктах наблюдения? — Уля перевела взгляд на Лилинг.

— Как? Пересматривать километры видео?

— Нет. Есть старый добрый бумажный журнал. В мире почти что рухнувших цифровых технологий пригодилась старая тетрадка. В журнал мы заносим всё необычное. Что видели и на какой минуте.

* * *

Катя с Крис, встретив у ворот опасливо оглядывающихся двух мужчин и трёх женщин, помахали им и поманили поближе к «информационной стойке», как между собой называли вагончик, где в силу возможностей был организован центр минимального документооборота, и если у человека были любые документы, то они фиксировались, и взамен выдавался единый паспорт, больше похожий на зачётную книжку, где прописывались все известные сведения.

— Просто так удобнее, — переписывая имена и фамилии вновь прибывших, сказала Катя, — врачи, учёные, военные, полицейские среди вас есть?

Люди вразнобой отрицательно помотали головами, только одна полная женщина с измождённым лицом и запуганным взглядом подала голос:

— Я поварихой была там. Олька меня зовут.

— Отлично, повара нам очень нужны. Особенно если умеете из скудного набора сделать хороший ассортимент блюд.

— Я помню, мы чай из еловых веток даже делали, — печально усмехнулась женщина, — если надо готовить, буду готовить, всё что надо буду делать, — в голосе женщины блеснула слеза, — только бы не обратно.

— Оля, не плачьте, теперь всё будет хорошо, — Катя помолчала, — ну насколько может быть хорошо в нынешней обстановке. Сейчас я заполню все документы, а Крис вас проводит в ваш дом, он у вас один на всех будет, но разместитесь, я думаю.

— Так-то уже какое-то время вместе. Так-то по дороге все нашлись. — угрюмо сказал один из мужчин.

Вдруг от ворот протянулся однократный глухой сигнал, завертелись красные фонари, видные из любой точки лагеря и послышался звук, словно по земле тащили что-то тяжёлое.

— Позвольте узнать, что это? — спросил второй мужчина.

— Как вас зовут?

— Мединский Ярослав Андреевич.

— Это вернулись ребята с вылазки, ничего необычного.

— А почему они так свободно заходят? Ведь мы провели столько часов в карантине?

— Потому что они там и живут. Они не заходят сюда, мы не выходим туда. Есть надобность зайти или выйти, всё только через анализы и ожидание. Но, как правило, им редко нужно внутрь. Там созданы для ребят комфортные условия.

— Зачем они это делают? — спросил Мединский.

— Потому что нам нужно что-то есть и запасы нужно всё время пополнять, лагерь был готов наполовину в начало повальной пандемии. — закрывая журнал, сказала Катя. — Вручаю вас Крис, а то я и так уже опаздываю.

Кристина еле вырвавшаяся из капкана смерти и чуть не сгоревшая в агонии болезни, довольно медленно приходила в себя и прошедшие несколько месяцев постоянно чувствовала слабость. Но лежать в четырёх стенах вагончика, где она поселилась с Толоконниковым, было невыносимо. Миша приходил ночевать редко, он вместе с другими думал над стратегией расширения и расчистки близлежащих земель от долбиков. Да и для Кристины он стал лишь заботливым другом и дрожал над девушкой как над хрустальной вазой, предугадывая каждое её желание. Поначалу Кристине это даже льстило, но потом она начала злиться, потому что в этом огромном широкоплечем мужчине она совсем не хотела видеть дуэнью. И окончательно возненавидев однотонные стены, Кристина, как только смогла ходить, нашла себе самое несложное задание и теперь сопровождала прибывших по новым домам.

— Слышьте, — уставилась на Крис молодая женщина, — а зачем и правда они за стену лазают? Или здесь заставляют?

Кристина молча смерила женщину взглядом, помолчала несколько секунд и скучающим тоном ответила:

— Они идут на это сознательно. Кто-то просто остался один и только так, каждый день балансируя на опасной ноте, может забыться, кто-то за то, что дают большие продуктовые наборы, есть и те, кому нравится носиться по вымершим городам-призракам и собирать всё, что пригодиться для мирной жизни. Но есть и военные, они охраняют внешний периметр.

— Страсти какие-то. А здесь зарплату плотют? — не унималась женщина.

— Зачем вам здесь зарплата? Здесь каждый делает что может. Еда в столовой, есть прачечная, есть работа.

— А чё, всё бесплатное? — приоткрыв рот и всё время облизывая губы, вопрошала собеседница.

— Нет. У нас, как при коммунизме должно было быть, — резко выдохнула Крис, передавая мужчинам ключи от одного из больших двухэтажных вагончиков, — работаем все сообща и едим сообща.

— А чё и живёте тоже общиной? Ну в смысле мужики с бабами.

Кристина в ответ только закатила глаза и, сунув связку Мединскому, быстрыми шагами пошла в обратную сторону.

— Чё ты с глупыми вопросами лезешь? — тихо спросил второй мужичок и вырвал у Мединского ключи. — Грабли свои не тяни. И помните зачем мы здесь, если что, вашему этому кирдык. И только хоть начни рыдать мне здесь, падла. — он погрозил кулаком Ольке и пошёл открывать двери в новое жилище.

Лагерь тонул в скорых осенних сумерках, люди к наступлению темноты расходились по домам, стараясь не задерживаться на улице, хотя внутри периметра было безопасно. Но с тех пор как за стенами собралась небольшая толпа долбиков и приползло несколько безобидных монстров, прячущихся по кустам. И по ночам как-то было жутко слышать их порыкивание, скрежет пальцев по железной обшивке и тихий вой, студящий кровь в жилах. Поначалу их отстреливали, монстров ловили, но на их место приходили новые и теперь просто ждали, пока соберётся толпа побольше, и тогда электричество на заборе включалось на полную мощность, и потом добровольцы просто собирали обугленные тела.

* * *

Ася, сидевшая на пороге своего вагончика, долго смотрела, как играют дети, как-то сами собой оставшиеся на её попечении, и она теперь стала сродни многодетной матери и руководителем небольшого стихийно образовавшегося детского сада. Малыши тянулись к ней, она постоянно пыталась сделать их досуг более развивающим, и в результате её вагончик перенесли на отдельную площадку, вокруг которой мужчины из подручных материалов понастроили целую площадку, куда наведывались даже подростки после обязательных лёгких работ и обучения.

— Тётя Ася, а нафига нам теперь школа-то? — мастеря лук, спросил сидевший неподалёку Клим.

— Я не тётя, я Ася, — привычно поправила его девушка, которую жутко коробило такое обращение, — и «не нафига», а зачем.

— И всё-таки?

Солнце почти убралось за горизонт и стало видно, что со стороны врачебного корпуса в их сторону движется Никита.

— Ну вот смотри, — вздохнула Ася, — этот ужас и кошмар закончатся, мы все вернёмся к прежней жизни, а ты, вместо того, чтобы пойти в институт, будешь проходить школьную программу.

— Ну а чего мне. Я тогда же в детский дом вернусь, чё мне учиться. Всё одно шофером потом идти или грузчиком, например.

— А кем ты мечтал работать, когда вырастешь?

— Дилером. У них всегда деньги есть, еды много и одёжка красивая.

— Кем? — переспросила Ася.

— Наркотики в областном центре продавать. — серьёзно ответил парнишка.

— Интересная вариация.

— Ну, это гораздо лучше, чем всё остальное. У нас водила при детдоме был, так он, как ему восемнадцать стукнуло, сразу рванул в большой город. Его там несколько раз отлупцевали, последний раз до больницы и ограбили, — парнишка пожал плечами, — он там кем только не пытался устроиться, в общем, вернулся на прежнее место и шофером стал. А вот Андрейка, он-то вообще королём заделался, на такой красивой машине приезжал. Он нам в детский дом сладости привозил и книжки. Правда один раз кто-то из ребят наркоты попросил, так он его так отходил, что больше никто и не заикался. Я тоже так хотел, продавал бы на стороне, а своим бы всякое вкусное привозил. Особенно малышам, они ж самые слабые и обидеть каждый может. — горестно вздохнул Клим.