— Нет, мистер Темпест, нет, — сухо сказал он, — не думаю, что мне вообще стоило бы оказываться на вашем месте. Мне вполне достаточно того, кто я есть. Мое состояние заключено у меня в голове и приносит мне достаточный процент для существования, и ни о чем большем я не прошу. Мне достаточно просто жить с комфортом и честно зарабатывать на хлеб. Я никогда не завидовал богачам.

— Мистер Бентам философ, — с улыбкой заметил его партнер, мистер Эллис. — В нашей профессии видишь столько взлетов и падений, что, следя за тем, как переменчиво благосостояние наших клиентов, мы хорошо усвоили этот урок.

— О, этот урок я так и не усвоил до сего дня! — весело ответил я. — Но в данный момент, должен признаться, я доволен своим положением.

Они по очереди чинно поклонились мне, и мистер Бентам пожал мою руку.

— Что ж, с делами покончено; позвольте вас поздравить, — вежливо проговорил он. — Разумеется, если вы в любое время решите передать ведение ваших дел в иные руки, я и мой партнер беспрекословно подчинимся вашей воле. Ваш покойный родственник полностью нам доверял…

— Смею заверить, что и я тоже, — перебил его я. — Прошу, окажите мне услугу, и продолжайте сотрудничать со мной так же, как с моим дядюшкой, и можете наперед быть уверены в моей признательности.

Оба человечка вновь поклонились; теперь руку мне протянул мистер Эллис.

— Мы постараемся сделать все, что в наших силах, не так ли, Бентам? — Бентам степенно кивнул. — Что скажете, Бентам, стоит ли нам говорить об этом или все же не стоит?

— Полагаю, — напыщенно отозвался тот, — что все-таки стоит об этом упомянуть.

Я переводил взгляд с одного юриста на другого, не понимая, о чем идет речь. Мистер Эллис потер руки и неодобрительно улыбнулся.

— Мистер Темпест, дело в том, что ваш покойный родственник был одержим одной идеей — а ум его был практичен и трезв, но идея эта была куда как любопытна, и если бы он до некоторой степени продолжил ее развивать, то окончил бы свои дни в сумасшедшем доме и не сумел бы распорядиться своим состоянием столь… эээ… достойным и благоразумным образом. К счастью для себя и для эээ… для вас, он не стал ей упорно следовать, до самого конца сохранив свою достойную восхищения практичность и незыблемость моральных устоев. Но я склонен считать, что от этой мысли он так и не отказался, так, Бентам?

Бентам задумчиво уставился на черное круглое пятно от газового рожка на потолке.

— Я думаю, что… да, я думаю, что он был абсолютно в этом уверен, — ответил он.

— Уверен в чем? — спросил я нетерпеливо. — Он что, хотел запатентовать некое изобретение? Новый летательный аппарат, и тем самым пустить по ветру собственное состояние?

— Нет-нет-нет! — И мистер Эллис рассмеялся коротким веселым смешком. — Нет, мой любезный сэр — в его воображении не было никаких мыслей, связанных с машиностроением либо коммерцией. Он был слишком… эээ, слишком враждебно настроен ко всему, что зовется «прогрессом», к любым изобретениям, благодаря которым мир становится лучше. Видите ли, мне непросто подобрать слова, чтобы объяснить, в чем заключалась эта абсурднейшая и нелепая выдумка, но… ведь мы так и не узнали, каким образом он разбогател, так, Бентам?

Бентам покачал головой и сжал губы.

— Мы управляли значительными средствами, инвестируя их и так далее, но в наши обязанности не входило интересоваться их происхождением, так, Бентам?

И снова Бентам мрачно покачал головой.

— Нам доверили эти средства, — продолжил его партнер, нежно сомкнув кончики пальцев, — и мы постарались оправдать это доверие, сохраняя благоразумие и лояльность настолько, насколько могли. И лишь по истечении многих лет совместной работы он упомянул о… эээ… данной идее, совершенно сумасбродной и невероятной, и если коротко, вот в чем она заключалась — якобы он продал душу дьяволу, и его состояние было одним из плодов этой сделки!

Я захохотал во весь голос.

— Что за нелепая мысль! Бедняга! Должно быть, рассудок несколько подвел его, а может, он выражался фигурально?

— Я так не думаю, — полувопросительно ответил мистер Эллис, все еще смыкая и размыкая свои пальцы. — Я думаю, что наш клиент буквально имел в виду, что продал душу дьяволу, так, мистер Бентам?

— Я в этом положительно уверен, — со всей серьезностью заявил Бентам. — Он говорил о сделке, как о состоявшемся и непреложном факте.

Я снова засмеялся, хоть и не так оживленно.

— Что ж, время нынче такое, что людям в голову приходят самые нелепые мысли. Все эти учения Блаватской, Безант, наука о гипнозе — неудивительно, что кое-кто все еще верит в старые глупые сказки о существовании дьявола. Но для человека истинно разумного…

— Да, эээ… конечно, — перебил меня мистер Эллис. — Ваш родственник, мистер Темпест, был человеком весьма благоразумным, и эта… эээ… идея была единственным заблуждением, пустившим корни в его чрезвычайно практичном уме. Подобная мысль так и осталась бесплодной фантазией, но, полагаю, что нам стоило — и мистер Бентам согласится со мной — стоило упомянуть о ней.

— Таким образом, мы исполнили свои обязательства и облегчили душу, — сказал мистер Бентам.

Я улыбнулся, поблагодарил их и встал, собираясь уйти. Они вновь одновременно поклонились мне, почти что напоминая двух братьев-близнецов — настолько глубоко их общая юридическая практика отразилась на всем их облике.

— Доброго вам дня, мистер Темпест, — напутствовал меня мистер Бентам. — Вряд ли мне стоит напоминать вам о том, что мы готовы служить вам так же, как и нашему предыдущему клиенту, употребив на это все свои способности. И что вам может пригодиться наш совет в тех делах, что касаются угождения вам и умножения ваших доходов. Могу я узнать, требуются ли вам в настоящий момент какие-либо наличные деньги?

— Благодарю вас, но нет, — ответил я, мысленно благодаря Риманеза, давшего мне возможность быть независимым от поверенных. — Деньгами я вполне обеспечен.

Мне показалось, что они слегка удивились такому ответу, но здравомыслие не позволило им говорить об этом. Они записали мой адрес в «Гранд-Отеле» и велели клерку проводить меня. Я дал ему десять шиллингов с наказом выпить за мое здоровье, каковой он непременно обещался исполнить, и обошел вокруг Дома правосудия, пытаясь заверить себя, что не сплю, что в самом деле являюсь обладателем пяти миллионов. По воле случая, свернув за угол, я наткнулся на человека, шедшего в противоположную сторону, того самого издателя, что днем ранее вернул мне мою рукопись.

— Здравствуйте! — воскликнул он, немедленно остановившись.

— Здравствуйте, — откликнулся я.

— Куда направляетесь? Пытаетесь пристроить ваш злополучный роман? Мальчик мой, поверьте, что в его настоящем виде…

— С ним все в порядке, — спокойно отозвался я. — Я опубликую его на собственные деньги.

— Опубликуете сами? — встрепенулся он. — Боже правый! Да это будет вам стоить фунтов шестьдесят-семьдесят, а то и целую сотню!

— Пусть даже тысячу, мне все равно!

Его лицо побагровело; от изумления он выпучил глаза.

— Простите, но я… — запинаясь, пробормотал он, — я думал, что с деньгами у вас плоховато…

— Да, так и было, — сухо кивнул я. — Впрочем, теперь дела обстоят иначе.

И его растерянный вид, в совокупности с тем, что моя собственная жизнь перевернулась с ног на голову, так рассмешили меня, что я зашелся хохотом, громким и неистовым; очевидно, он почувствовал себя так неловко, что начал спешно озираться, словно в поисках путей к отступлению. Я схватил его за руку.

— Слушайте, любезный, — проговорил я, пытаясь совладать со своим почти что истерическим приступом смеха, — я не сошел с ума, даже не допускайте подобной мысли. Просто я стал миллионером!

И я снова захохотал — такой нелепой казалась мне эта ситуация. Но достопочтенный издатель ничего не мог понять, и черты его лица были полны такой тревоги, что я повторно предпринял попытку подавить одолевавшее меня веселье; и мне это удалось.

— Даю вам слово чести — я не шучу, это факт. Вчера вечером я мечтал об ужине, и вы, как человек порядочный, предложили мне разделить его с вами — сегодня я стал обладателем пяти миллионов! Да что вы так на меня смотрите? Не ровен час, удар хватит! Как я уже вам сказал, я сам опубликую свой роман, за свой счет, и его ждет успех. О, я серьезен, я совершенно серьезен, серьезнее некуда! Денег в моем бумажнике достаточно, чтобы оплатить его публикацию прямо сейчас!

Я отпустил его, и он отшатнулся, смятенный и ошарашенный.

— Господи, помилуй меня грешного! — еле слышно пробормотал он. — Должно быть, я сплю! Я никогда в жизни ничему так не удивлялся!

— Я тоже! — сказал я, рискуя снова залиться смехом. — Но в жизни, как и в романах, порой случаются немыслимые вещи. А книга, отвергнутая строителями — то есть читателями, станет краеугольным камнем, или гвоздем сезона. Сколько вы попросите за то, чтобы ее издать?

— Попрошу? Я? Издать ее?

— Да, вы, почему бы и нет? Я даю вам шанс честно заработать; или, может, ваша свора «редакторов» по найму способна вам помешать? Фи! Ведь вы не раб, у нас свободная страна. Знаю я этих редакторов! Худосочные, страшные старые девы за пятьдесят да заурядные книжные черви, страдающие несварением желудка, которым нечем заняться, кроме как марать многообещающую рукопись своим брюзжанием — так к чему же, во имя всего святого, полагаться на мнение столь некомпетентных людей? Я заплачу вам за публикацию моей книги, сколько попросите, и еще сверху за вашу доброжелательность. И я гарантирую вам еще кое-что — благодаря этой книге прославлюсь не только я, ее автор, но и вы, ее издатель. Я собираюсь заявить о ней по-крупному, связавшись с прессой. В этом мире за деньги можно сделать все…